Владимир Маяковский - Стихотворения (1927)

Я до путешествий
                             очень лаком.
Езжу Польшею,
                         по чехам,
                                        по словакам,
Не вылажу здесь
                           из разговора вязкого
об исконном
                    братстве
                                  племени славянского.
Целый день,
                    аж ухо вянет,
слышится:
                 «словянами»…
                                         «словян»…
                                                           «словяне»…
Нежен чех.
                 Нежней, чем овечка.
Нет
      меж славян
                         нежней человечка:
дует пивечко
                     из добрых кружечек,
и все в уменьшительном:
                                         «пивечко»…
                                                            «млечко»…
Будьте ласков,
пан Прохаско…
пан Ваничек…
                      пан Ружичек…
Отчего же
                господин Крамарж
от славян
               Москвы
                           впадает в раж?
Дело деликатнейшее,
                                   понимаете ли вы,
как же на славян
                          не злобиться ему?
У него
          славяне из Москвы
дачу
        пооттяпали в Крыму.
Пан Крамарж,
                      на вашей даче,
                                              в санатории,
лечатся теперь
                        и Ванечки
                                        и Вани,
которые
пролетарии, конечно…
                                    разные,
                                        и в том числе славяне.

Сегодня
             пулей
                       наемной руки
застрелен
                товарищ Войков.
Зажмите
              горе
                     в зубах тугих,
волненье
              скрутите стойко.
Мы требуем
                    точный
                                и ясный ответ,
без дипломатии,
                           го́ло:
— Паны за убийцу?
                                Да или нет? —
И, если надо,
                     нужный ответ
мы выжмем,
                   взяв за горло.
Сегодня
             взгляд наш
                               угрюм и кос,
и гневен
             массовый оклик:
— Мы терпим Шанхай…
                                      Стерпим Аркос.
И это стерпим?
                         Не много ли? —
Нам трудно
                  и тяжко,
                               не надо прикрас,
но им
         не сломить стальных.
Мы ждем
               на наших постах
                                          приказ
рабоче-крестьянской страны.
Когда
         взовьется
                         восстания стяг
и дым
          борьбы
                      заклубится,
рабочие мира,
                       не дрогните, мстя
и на́нявшим
                   и убийцам!

Читаю…
              Но буквы
                             казались
мрачнее, чем худший бред:
«Вчера
           на варшавском вокзале
убит
        советский полпред».
Паны воркуют.
                       Чистей голубицы!
— Не наша вина, мол…—
                                        Подвиньтесь, паны,
мы ищем тех,
                      кто револьвер убийцы
наводит на нас
                        из-за вашей спины.
Не скроете наводчиков!
За шиворот молодчиков!
И видим:
              на плитах,
                              что кровью намокли,
стоит
         за спиной
                         Чемберлен в монокле.
И мы
        тебе,
                именитому лорду,
тебе
       орем
               в холеную морду:
— Смотри,
                 гроза подымается слева,
тебя
       не спасет
                      бронированный щит.
Подняв
            площадями
                               кипение гнева,
народ
         стомильонный
                                от боли рычит.
Наш крик о мире —
                               не просьба слабых,
мы строить хотим
                             с усердьем двойным!
Но если
             протянутся
                               ваши лапы
и нам
         навяжут
                      ужас войны —
мы Войкова красное имя
и тыщи других
                        над собой
как знамя наше подымем
и выйдем
                в решительный бой.

Раскрыл я
                 с тихим шорохом
глаза страниц…
И потянуло
                  порохом
от всех границ.

Не вновь,
               которым за́ двадцать,
в грозе расти.
Нам не с чего
                      радоваться,
но нечего
               грустить.

Бурна вода истории.
Угрозы
           и войну
мы взрежем
                   на просторе,
как режет
               киль волну.

Теперь
           к террору
                          от словесного сора —
перешло
              правительство
                                      британских тупиц:
на территорию
                        нашу
                                спущена свора
шпионов,
               поджигателей,
                                      бандитов,
                                                      убийц.
В ответ
            на разгул
                            белогвардейской злобы
тверже
           стой
                   на посту,
                                 нога!
Смотри напряженно!
                                 Смотри в оба!
Глаз на врага!
                       Рука на наган!
Наши
          и склады,
                         и мосты,
                                       и дороги.
Собственным,
                      кровным,
                                    своим дорожа,
встаньте в караул,
                             бессонный и строгий,
сами
        своей республики сторожа!
Таких
         на охрану республике выставь,
чтоб отдали
                   последнее
                                    биение и дых.
Ответь
           на выстрел
                             молодчика-монархиста
сплоченностью
                        рабочих
                                     и крестьян молодых!
Думай
           о комсомоле
                               дни и недели!
Ряды
         свои
                 оглядывай зорче.
Все ли
           комсомольцы на самом деле?
Или
       только
                  комсомольца корчат?
Товарищи,
                 опасность
                                 вздымается справа.
Не доглядишь —
                           себя вини!
Спайкой,
              стройкой,
                             выдержкой
                                              и расправой
спущенной своре
                           шею сверни!