Уильям Йейтс - Пьесы (сборник)
ДЖОННИ. Какие признаки жизни, если жизнь ушла из него уже три часа назад, а то и поболе?
ЭНДРЮ. Вчера он тоже так лежал, а потом взял и проснулся.
НЭННИ. Теперь он не проснется, я-то знаю. Я держала его руку в своей, и его рука холодела, как будто на нее лили холодную воду, и кровь не бежит у него по жилам. Он ушел, это точно, жизнь покинула его.
ЭНДРЮ. Может быть, может быть. Вчера у него щеки были как будто розовые, а сегодня серые, как пепел. Что ж, рано или поздно мы все уйдем. Я любил тебя, белоголовый мальчик, ты возвышался над всеми нами, и вот погублен в самом расцвете. Ты был нежным и искренним, и все любили тебя. У тебя было такое сердце, что ты все отдавал людям и ничего не требовал взамен. Ты сам устроил себе отличные поминки, в одну ночь растратив все, что имел, на пиво и вино для всей округи. Наверное, ты будешь сидеть посреди Рая между Блаженными!
ДЖОННИ. Аминь. Жаль, я не подумал, когда послал за тобой мальчишку, чтобы он позвал священника. В конце нас всегда ждет Всемогущий.
ЭНДРЮ. Я послал его. Живой он или мертвый, я хочу сделать все возможное для лучшего из моего народа и моего поколения.
БИДДИ (вскакивает). Ты приведешь сюда священника? Зачем? Разве мы мало потратились на свечи и все остальное?
ДЖОННИ. Если это тот нищий священник, который непонятно о чем говорил с покойным, похоже, он ничего не потребует за труды. У нас многие священники прячут в груди мятежное сердце.
НЭННИ. Говорю тебе, если ты ни о чем с ним не договорился, он и «Отче Наш» не скажет, пока не увидит полкроны у тебя в руке.
БИДДИ. Нет такого священника, который не был бы грешником. Вот если он любит выпить, то не побоится никаких неприятностей. Он из всего вывернется, как рыбий косяк всегда пройдет сквозь водоросли. Лучше не сердить священника, не противоречить никому из них.
НЭННИ. Не ты ли смирил себя перед священником, стоило тебе заболеть за решеткой и подумать, будто ты умираешь, и разве не приказал он, чтобы ты забыл о вине?
БИДДИ. А, я обманул его. Выздоровел и опять гуляю по дорогам.
НЭННИ. Да ты всех обманываешь, и себя тоже. Не ты ли еще вчера говорил покойнику, что его ждет лучший день в его жизни?
ДЖОННИ. Тихо, вы. Идет священник.
Входит Отец Джон.
ОТЕЦ ДЖОН. Не может быть, чтобы он умер.
ДЖОННИ. Его душа покинула тело около полуночи, и мы принесли его сюда, в укромное место. Пришлось разлучить его с друзьями.
ОТЕЦ ДЖОН. Где он?
ДЖОННИ (берет мешки). Лежит вон там весь холодный и неподвижный. У него очень спокойное лицо, словно он совсем не знал греха и ему не о чем было волноваться.
ОТЕЦ ДЖОН. (опускается на колени и трогает его). Он не умер.
БИДДИ (показывает на Нэнни). Он умер. Если бы он не умер, то он не позволил бы ей обшарить свои карманы и ограбить себя, а она это сделала.
ОТЕЦ ДЖОН. Это похоже на смерть, но все же это не смерть. Он в трансе.
ПОДИН. Откуда же, из рая или из ада, он принесет нам, когда вернется, весть о муках грешников?
БИДДИ. Я и сам думал, что он где-то далеко катается на белых лошадях вместе с другими вольными всадниками.
ДЖОННИ. Он расскажет нам о великих чудесах, когда поднимется со своего каменного ложа. Жаль, на этот раз ему не повести нас против англичан. Ведь те, которые в трансе, обретают новые силы и могут ходить по воде.
ЭНДРЮ. Отец Джон разбудил его вчера, когда он лежал неподвижно, в точности как сейчас. Разве я не говорил вам, зачем позвал его теперь?
БИДДИ. Разбуди его, и пусть они узнают, что в моем предсказании не было вранья. Приметы сказали мне, что ему предстоит лучший день в его жизни.
ПОДИН. Не умер! Через неделю мы пойдем маршем на Дублин. Протрубит рог, и все добрые парни придут к нему. Скорее, отец, будите его.
ОТЕЦ ДЖОН. Я не сделаю это. Незачем возвращать его оттуда, где он теперь.
ДЖОННИ. А сам он когда проснется?
ОТЕЦ ДЖОН. Может быть, сегодня, может быть, завтра, трудно сказать наверняка.
БИДДИ. Если он где-то далеко, то может пробыть там и семь лет. Будет лежать себе, как бревно, не есть и не пить, и никто во всем мире не добьется от него ни слова. Знаю, такое бывает.
ДЖОННИ. Но нам-то нельзя сидеть тут и ждать семь лет. Если начало положено, надо действовать, и немедленно. Мы не можем терять время, потому что правительство успеет собрать нужную информацию. Разбудите его, отец, и многие поколения ирландцев будут благословлять вас.
ОТЕЦ ДЖОН. Я отказываюсь будить его. Господь сам вернет его, когда Ему заблагорассудится. Насколько мне ведомо, он зрит сейчас Божественные тайны.
ДЖОННИ. Но ведь он может навсегда уйти в свой сон. Лучше разбудить его теперь же.
ЭНДРЮ. Разбудите его, отец Джон, ведь я думал, будто он на самом деле умер, и как мне теперь смотреть на Томаса после того, что я наговорил ему? И если бы не эта странная ночь, я бы всю жизнь не знал ничего, кроме одиночества. Всему миру известно, что я пил не из любви к вину, а из любви к людям, которые были со мной! Разбудите его, отец, или я сам разбужу его.
Трясет его.
ОТЕЦ ДЖОН. Не трогай его. Предоставь его самому себе и Господу Богу.
ДЖОННИ. Если вы не хотите разбудить его, то почему бы это не сделать нам? Давайте, для вас же так будет лучше.
ОТЕЦ ДЖОН. Когда я разбудил его вчера, он разозлился. Потому что не хотел подчиняться моему приказу.
ДЖОННИ. Вам, может, и не хотел, а мне подчинился с удовольствием, и весть принял от меня.
ОТЕЦ ДЖОН. Да уж… принял… но откуда мне знать, что не дьявольская весть послала его на дьявольский путь разрушения, пьянства и поджога? Не Бог послал ему эту весть! Я разбудил его, и я помешал ему услышать то, что, возможно, было священным посланием, голосом правды, поэтому, услышав тебя, он поверил в принесенную тобой весть. Ты солгал и воспользовался его ошибкой – ты оставил его без дома и без средств к существованию, а теперь ты изо всех сил стараешься довести свое злое дело до конца. Я не буду помогать тебе. Ему лучше умереть в трансе и предать себя в Божьи руки, чем проснуться и отправиться прямо в ад с такими, как ты, бродягами и преступниками!
ДЖОННИ (поворачивается к Бидди). Ты должна знать, Бидди Лалли, как вернуть такого человека.
БИДДИ. Во власти земли сделать это с помощью трав, а во власти неба – обратив огонь в пламя.
ДЖОННИ. Подымайся, не медли. Иди и нарви травы, которая вернет его, где бы он теперь ни был.
БИДДИ. Какой толк в травах, если у него стиснуты зубы?
ДЖОННИ. Тогда пусть будет огонь, дьявольское пламя, пусть он подогреет ему пятки.
Берет горящую ветку из костра.
ОТЕЦ ДЖОН. Говорю тебе, оставь его в покое!
Отшвыривает ветку.
ДЖОННИ. Не оставлю! Я не позволю ему лежать тут, когда вся страна ждет его!
ОТЕЦ ДЖОН. Я же говорю, что уже будил его! Это я отдал его ворам! И больше я не буду его будить, пусть зло подождет, когда он проснется сам, вот так! Не смейте трогать меня! Вы не можете! Вы не имеете права касаться меня против моей воли!
БИДДИ. Знаешь что, не подводи нас под церковное проклятие.
Джонни отступает. Мартин шевелится.
ОТЕЦ ДЖОН. Господь позаботился о нем. Это Он разбудил его. (Мартин приподнимается и опирается на локоть.) Не трогайте его и не говорите с ним, возможно, он внимает великим тайнам.
МАРТИН. Музыка. Я должен подойти поближе – прекрасная звучная музыка – она громче топанья единорогов; намного громче, хотя горы дрожали, когда они топали. Высокая радостная музыка.
ОТЕЦ ДЖОН. Тише! Он слушает музыку небес!
МАРТИН. Музыканты, где бы вы ни были, возьмите меня к себе! Я приду к вам; ведь я уже слышу вас лучше, а вы играете все радостнее и радостнее; как странно это, очень странно.
ОТЕЦ ДЖОН. Ему открывается какая-то тайна.
МАРТИН. Это райская музыка, правда, кто-то говорил мне об этом. Конечно же это райская музыка. Ах, я слышу, я понимаю. Она состоит из безостановочного звона мечей!
ДЖОННИ. Лучше музыки не может быть. У нас они зазвенят. Мы пойдем с мечами и кирками против штыков красных солдат. Хорошо, что ты восстал из мертвых, чтобы повести нас в бой! Идем же, ну, идем!
МАРТИН. Кто ты? А, помню. Куда же ты хочешь, чтобы я пошел?
ДЖОННИ. Конечно же брать казармы в Оганише. Надо продолжать то, что ты начал этой ночью.
МАРТИН. А что я начал ночью? Ах да, вспоминаю – большой дом – мы сожгли его – но я не понял видения, когда делал это. Я неправильно понял приказ. Не для этого я был послан сюда.
ПОДИН. Встань и скажи, что нам делать. Одно твое имя расчистит перед тобой дорогу. Ты освободишь Ирландию, прежде чем сено будет сметано в копны!
МАРТИН. Послушайте, я всё объясню. Я не туда повел вас. Лишь теперь видение было явлено мне до конца. Пока я лежал тут, мне все стало понятно. Мы обезумели, когда пошли жечь и громить. Что мне делать с чужой армией? Мое дело проникнуть в неведомое сердце времени. Мое дело не реформировать, а открывать.
ДЖОННИ. Если ты хочешь оставить нас теперь, то чем ты лучше предателя, взявшегося за гуж и на полпути объявившего, что он не дюж. Пойди и посмотри в глаза двум сотням мужчин, которых ты вчера повел против власти закона, и расскажи им, почему ты собираешься их бросить.
