Джон Карр - Патрик Батлер защищает
Обзор книги Джон Карр - Патрик Батлер защищает
Джон Диксон Карр
Патрик Батлер защищает
Глава 1
Туман.
Это не был прославленный туман викторианских времен, напоминающий по цвету гороховый суп, с коричневатым оттенком от грязи и копоти каминных труб, а мягкий, перламутровый, призрачно-бледный душитель наших дней.
Он ощутимо сгустился над Линкольнс-Инн-Филдс[1] около половины четвертого дня в конце ноября, когда небо уже начинает темнеть, приглушил свет в окнах нижних этажей, притушил уличные фонари, поднялся клубами, затягивая и другие окна над площадью.
Преодолев четыре лестничных пролета, можно увидеть закрытую площадку с массивными двустворчатыми дверями с табличкой «Прентис, Прентис и Воган», за которыми скрывается почтенная солиситорская[2] контора, основанная в восемнадцатом веке предком мистера Чарлза Прентиса, ныне старшего партнера фирмы.
Толкнув тяжелые двери, вы будете немного удивлены.
Впереди, по обеим сторонам длинного и широкого коридора, покрытого ветхим ковром, пустые темные кабинеты. Слабый свет просачивался лишь из-под двух соседних дверей в противоположном конце коридора.
Над порогом закрытой двери слева пробивался неяркий луч. В этом кабинете молодой мистер Воган, один из двух младших партнеров, составлял чье-то завещание, проклиная тот день, когда он родился на свет. Соседнюю дверь мистер Хью Прентис, другой младший партнер, должно быть, машинально оставил слегка приоткрытой.
— Налить тебе еще чаю, милый? — спросил девичий голос.
— Э-э-э… Нет, спасибо, — с достоинством отозвался голос молодого человека. — Нет! — сурово повторил он, как будто отказывался от рыцарского звания.
— Слушай, мой дорогой, хватит дуться.
— Я? Дуюсь?
В кабинете Хью Прентиса напротив двери, под черной мраморной каминной полкой, пылал жаркий огонь. Перед камином стоял старый черный кожаный диван.
На одном краю неловко сидела Элен Дин, на другом — ее жених, столь же смущенный. Оба старательно и осторожно пили чай. Обоим, очевидно, хотелось придвинуться ближе друг к другу, чего не позволяла пыльная, сухая, замороженная атмосфера конторы «Прентис, Прентис и Воган».
Тридцатилетний, довольно суровый с виду Хью Прентис, темноволосый и темнобровый, сидел выпрямив спину, одетый в официальный черный пиджак и брюки в полоску. Элей повернула голову, и лица обоих молодых людей отразились в широком, чуть покосившемся зеркале, висевшем над каминной полкой.
Ее внешность никак нельзя было назвать суровой.
Девушка с роскошными каштановыми волосами, с сияющим чистым лицом и темными глазами в обрамлении черных ресниц выглядела не па двадцать восемь, а на восемнадцать лет. Впрочем, фигура в зеленом складчатом платье была вовсе не девичьей, а вполне зрелой, сложившейся.
— Да мне наплевать, дуешься ты или не дуешься! — отмахнулась она. — Только, честно сказать, я порой гадаю, не превращаешься ли ты в сухое бревно вроде твоего дяди Чарлза…
— Эй! Полегче!
— …или еще во что-нибудь. Скажи, почему тебя в Кембридже прозвали Сухарем?
— Никто меня не прозывал.
— Прозвали! — Элен громко поставила чашку с блюдцем на столик с чайным подносом. — Твоя собственная сестра мне рассказывала. Но если ты собираешься изображать из себя в этой жуткой конторе лорда верховного судью в мантии, то я лучше уйду. Всему есть предел.
Хью тоже громко поставил свою чашку с блюдцем, шагнул к ней, сел рядом и обнял.
На их головы не грянул гром, не обрушилась молния. Только тонкие струйки тумана кружились в убогом кабинете, затуманивая и затягивая ослепшие белые окна. Огонь вспыхивал и трещал. Прошло много времени, прежде чем Элей пробормотала:
— Милый! Неужели ты действительно должен работать?
Хью резко дернулся, как от булавочного укола, и взглянул на нее.
— Мне бы хотелось… — проговорил он, — хотелось бы, чтоб ты снизошла и составила обо мне более верное представление. Должен ли я работать?…
— Не придирайся, Хью. Я совсем не о том. Хочется только выяснить, любишь ли ты меня.
— Должен ли я работать! — вскричал мистер Прентис, выходя из себя. — Он вскочил и словно скрестил руки на груди. — Когда все сотрудники фирмы, начиная с дяди и кончая рассыльным, валяются в гриппе, тебе, может быть, интересно будет узнать, что мы с Джимом Воганом пашем как лошади… Мы…
Хью озабоченно насупился, заметив страдальчески гневную гримасу, промелькнувшую по лицу Элен. Однако он ошибся — она морщилась не от душевных страданий. Взглянув через плечо на тощую кожаную подушку у себя за спиной, она протянула руку к спинке дивана и вытащила засунутую под подушку книжку.
— Что-то все время впивалось мне в спину, — объяснила она. — Я думала, это ты, и не возражала, а оказалось, что нет. — И взмахнула книгой в яркой обложке под названием «Труп в кустах».
— Дай сюда! — с неприличной поспешностью потребовал Хью.
Выхватив у нее книжку, он направился к металлическому зеленоватому картотечному шкафу, стоявшему между двумя окнами южной стены, выдвинул большой нижний ящик, почти доверху забитый литературой подобного рода, швырнул туда «Труп в кустах» и с грохотом задвинул.
— Не надо об этом болтать, — серьезно предупредил он. — Иначе клиенты сочтут меня несерьезным.
Элен прыснула — не сумела сдержаться, расхохоталась ему в лицо. Порой самая любящая и преданная женщина в подобных случаях не способна держать себя в руках, хотя это всегда страшно бесит мужчину.
— Можно спросить, что тут такого смешного?
— Извини, милый. Дело в тебе.
— Неужели?
— Хью, ты врун. Ты просто обожаешь с головой погружаться в бурные приключения, описанные в таких книжках, вычисляя ловкого преступника. Скажешь, нет?
— Нет, конечно.
— Сейчас из тумана появится темнокожий незнакомец с иностранным акцентом, — серьезно продолжала Элен, — представится Омаром Испаханом, сообщит о трупе в запертой комнате, ты схватишь шляпу и пулей помчишься за ним. — Лицо девушки затуманилось. — Ох, милый, и я за тобой. Если храбрости хватит.
— Слушай! — с отчаянием воскликнул Хью.
— Что?
— Я не читал детективов уже две недели, — заявил он тоном завзятого наркомана или запойного алкоголика. — Никакой возможности не было! Мы с Джимом даже сами бегаем вместо курьеров. Смотри!
Элен сперва показалось, будто Хью указывает на собственный широкий аккуратный письменный стол, стоявший напротив дивана, на котором горела лампа под зеленым абажуром, бросая холодный ровный свет на стены зеленовато-желчного цвета. В этом свете взгляд ее темных глаз смягчился, прелестное лицо засияло, она подалась вперед, раскинув руки по спинке дивана.
