Демьян Бедный - Том 1. Стихотворения 1908-1917

Приятель мой ворчит: «Ох, до каких же пор?!
Скажи: над „Правдою“ опять повис топор?
     Был обыск? Выемки лихие?»
     «Вранье!.. Да кто тебе сказал?»
     Приятель мне «Россию» показал:
        «Ро-с-си-я»!!
     Ну, жди теперь добра!
Ведь тут не просто врет неопытная сводня, –
     Чернила капали с «казенного» пера:
     Про обыск писано вчера,
     Так надо ждать его сегодня!

Над высохшим Ингулом
С ружьем в руках бреду,
Поля рабочим гулом
Полны: косьба в ходу.

Блестят на солнце косы,
Стучат о сталь бруски,
Широкие покосы
Ложатся до реки.

Мелькают часто грабли,
Вязальщицы в поту.
«Что, милые, ослабли?
Жара невмоготу».

«Ништо!.. Вот ты бы, право,
Прошел с косой хоть раз!»
И смотрит так лукаво
И щурит черный глаз!

«Что ж думаешь, воструха?
Аль не видал я ржи?!
Дай косу мне, Петруха,
А сам за мной вяжи».

Рукам от поту склизко.
Мой первый взмах – высок.
Пустил я косу низко:
Коса вошла в песок!

«Умора!.. Фу ты, ну ты!» –
Смеются косари.
На пальцах в три минуты
Натер я волдыри.

Но боль сношу геройски, –
Уж как ни есть – кошу.
С крестьянами по-свойски
Под вечер – к шалашу.

Вкусна простая каша
Из общего котла.
Бесхитростная наша
Беседа весела.

«Так завтра к вам опять я!
Прощайте, земляки!»
И любы мне пожатья
Мозолистой руки.

      Заграй Полкана поносил
        Что было сил:
   «У, дьявол старый!.. Лежебока!..
Хозяйский прихвостень!.. Наушник!.. Егоза!
      Бесстыжие твои глаза!..
   Подох бы ты до срока!»
   «Аль ты совсем оглох, Полкан:
   Сидишь – молчишь, как истукан.
   Что ж не проучишь ты буяна?»
      Приятель так – Султан –
         Спросил Полкана:
   «Ужель ты хочешь допустить,
   Чтоб стал Заграй тебя честить
   Пред целым нашим вечем?!
      Грызни как след его!!»
         «Ох, брат, –
Вздохнул Полкан, – грызнуть я рад,
      Да нечем!»

      Кадет, кадет!
Ну, что бы взять пример с Полкана,
   Чтоб не было обмана:
Молчать бы, коль зубов уж нет!

   Помещик некий, быв изрядным фантазером,
   Задумал стать гипнотизером,
Добыл из города два воза нужных книг,
   Засел за них, читал не две – не три недели,
   Едва ль не целый год, и, наконец, достиг
         Желанной цели:
Любого мужика мог усыпить он вмиг!
Да слуги барина к тому ж гневить не смели,
Так стоило ему явиться средь двора,
Как бабы, мужики и даже детвора
   Валились наземь и храпели.
   «Вот ум! Вот голова! –
   Прошла про нашего затейника молва
         Среди помещиков-соседей. –
      Подумать лишь, хитрец каков!
         Не надо больше тумаков:
   Почище найдена управа на медведей!»
         (То-бишь, на мужиков.)
   И в первый праздничек соседи мчат к соседу.
   Но пир гостям – не в пир, беседа – не в беседу,
      И преферанс – не в преферанс!
   Им гипнотический подай скорей сеанс!
         Без лишней канители
      Желанью общему хозяин уступил:
   Емелю-конюха в два слова усыпил.
      Все гости онемели!
   Хозяин между тем из сонного Емели
      Что хочет, то творит:
      «Емеля, – говорит, –
   Глянь, становой в деревню мчится!»
      Мужик томится:
         «Ой… братцы… ой…
            Разбой!»…
      «Постой,
      Никак – сшибка!
   Не разглядел я, виноват,
   К нам едет думский депутат!»
      У мужика – улыбка:
   «Вот будет рада… попадья…
   Стал депутатом… поп Илья!»
Поповским голоском запел хозяин: «Чадо,
Скажи, чего первей просить для паствы надо,
   Когда в столице буду я?»
И стоном вырвалось у бедного Емельки:
      «Проси… земельки!»
«А про помещиков ты, вражий сын, забыл?!» –
Тут гости сгоряча вскричали в общий голос.
         Емеля взвыл.
      Стал у Емели дыбом волос,
И, засучив по локоть рукава,
Такие наш мужик понес слова,
      Что гости с перепуга
      Полезли друг на друга!

      Скажу я господам иным
      (Здесь места нет пока угрозам):
Мужик чувствителен всегда к своим занозам.
Не прикасайтеся к его местам больным,
      Хоть он и под тройным
         Гипнозом!

«Спасите!.. Режут!.. Караул!!!»
«Робя!.. Корней… Петра… Федул!
Будите всех скорее, черти!
Чать, у хозяина разбой!»
Бегут приказчики толпой
Спасать хозяина от смерти.
Вмиг дом хозяйский окружив,
И в дверь и в окна прут ребята.
Разбойная ватага смята.
     Хозяин жив!
«Ф-фу! – отдышался наш купчина. –
Уж думал я: пришла кончина.
Ан, слава богу, уцелел.
Теперя б одного хотел:
Чтоб, значит, братцы… по закону…
Вы мне по рублику б несли…»
«За что?!»
           «Воздвигли б вы икону
За то, что вы меня спасли!»

   Знавал я дом:
От старости стоял, казалось, он с трудом
   И ждал разрухи верной.
Хозяин в оны дни весьма любил пожить,
И расточительность его была безмерной,
   А тут – пришлось тужить:
   Дом – ни продать, ни заложить,
   Жильцы – вразброд бежали,
   А кредиторы – жали,
   Грозили под конец судом.
Хозяин их молил: «Заминка, братцы, в малом.
В последний раз меня ссудите капиталом.
   Когда я новый дом
   Наместо старого построю,
Доходами с него я все долги покрою».
   Вранье не всякому вредит:
   Хозяин получил кредит.
   А чтоб вранье хоть чем загладить,
Он к дому старому почал подпорки ладить,
Подлицевал его немного кирпичом,
Кой-где скрепил подгнившие устои,
   Переменил обои
   И – смотрит богачом!
Дом – только б не было насчет нутра огласки –
По виду ж – ничего: жить можно без опаски.
Тем временем пошла охота на жильцов:
   Хозяин нанял молодцов,
   Чтоб распускали слухи,
Что в «новом» доме все с заморских образцов:
   От притолок до изразцов;
   Покои все светлы и сухи;
Жильцам – бесплатные услуги и дрова
   И даже
   – Живи в подвале, в бельэтаже –
   Всем честь одна и та же
      И равные права.
Порядков новых-де хозяин наш поборник:
Он для жильцов – всего послушный только дворник,
Хозяева ж – они. А что насчет цены,
Так дешевизне, впрямь, дивиться все должны.
Для люда бедного вернее нет привадки,
Как нагрузить ему посулами карман.
Хоть были голоса, вскрывавшие обман:
Снаружи, дескать, дом сырой, вчерашней кладки,
   Внутри же – весь прогнил, –
   На новые позарившись порядки,
   Жилец валил!
Хозяин в бурное приходит восхищенье:
«Сарай-то мой, никак, жилое помещенье!»
   Набит сарай битком
Не только барами, но и простым народом.
   Трясет хозяин кошельком,
   Сводя расход с приходом.
Как только ж удалося свесть
   Ему концы с концами,
К расправе приступил он с черными жильцами:
Пора-де голытьбе и время знать и честь,
И чтоб чинить свои прорехи и заплаты,
Ей след попроще бы искать себе палаты,
   Не забираться во дворец.
Контрактов не было, так потому хитрец
   Мог проявить хозяйский норов
И выгнать бедноту без дальних разговоров.
А чтобы во «дворец» не лез простой народ,
Он рослых гайдуков поставил у ворот
   И наказал швейцарам –
Давать проход лишь благородным барам,
Чинам, помещикам, заводчику, купцу
И рыхлотелому духовному лицу.

Слыхали? Кончилась затея с домом скверно:
Дом рухнул. Только я проверить не успел:
Не дом ли то другой, а наш покуда цел.
Что ж из того, что цел? Обвалится, наверно.