Александр Новиков - Симфонии двора (сборник)

Я, правда, не был трусом,

Хоть и бесстрашным не был,

Но я с огромным вкусом,

Разбил немало ебл.

Кто – в хамах, кто – от власти

Из пострадавших будет.

Махну – ебло как хрястнет,

И правда торжествует.

Она всего превыше,

Она – распятий тыща!

С крестом ко власти вышел —

И вот они, еблища.

Вот, мужичонки-трусы,

Они меня осудят.

Пусть в очереди пусто

Их место век не будет.

У Яшки Цыгана

Гитара с трещиной была.

Ладами цыкала,

А все же за душу брала.

И по баракам с ним

Бродила тенью вновь и вновь.

Бывало – пальцы в кровь —

Играла нам про волю и любовь.

У Яшки Цыгана

Пятнадцать лет – немалый срок —

Гитара мыкала

И вырывалась из колок,

Плела аккордами

Из дней весенних по венку,

И прочь гнала тоску

Кнутом, кнутом, как лошадь на скаку.

Но как только заиграет, закуражится

над лагерным двором,

Так по скрипочке, по скрипке заскучает,

затоскует всем нутром.

Вот, не выдержит, заноет да и лопнет

перетянута струна —

Где ж ты, скрипочка, ай, скрипка,

и кому теперь играешь ты одна?

Как осень листьями

Швырнула милостыней в нас —

Пришла амнистия,

Как карта в масть, как на заказ.

Но Яшке Цыгану

Срок не скостили ни денька —

Гитарные бока

Ему служить остались до звонка.

И как только заиграет, закуражится

над лагерным двором,

Так по скрипочке, по скрипке заскучает,

затоскует всем нутром.

Вот, не выдержит, заноет да и лопнет

перетянута струна —

Где ж ты, скрипочка, ай, скрипка,

и кому теперь играешь ты одна?

Шар висит на тонкой нити,

Вверх лететь готов.

Миг – и вы уже парите

С ним поверх голов.

Шар воздушный легче ветра

И смелей мечты,

Не теряй, прошу, ни метра

Дерзкой высоты.

Время вертит колесо,

И его минуты тают.

Независим, невесом,

Шар летает. Шар летает.

Время вертит колесо

И беспечно дни листает.

Разноцветный детский сон —

Шар летает. Шар летает.

Но время стрелки тихо сдвинет —

Вечер вновь повис.

И воздушный шар остынет

И сорвется вниз.

Он помчит земле навстречу,

Как обычный мяч.

Удержаться в небе нечем —

Воздух не горяч.

Тушите свет —

Настал для фокуса черед.

Тушите свет —

Обман – мы знаем наперед.

Неуловим

Обман, как глаз не напрягай.

«Неуловим…», —

Лукаво вторит попугай.

Непогрешим

В своей работе без натуг,

И от души —

«Ура» ему за ловкость рук.

Это, это, это и явь, и сон,

Это, это – иллюзион.

Секрет, секрет.

Нас привлекает только он.

Секрет, секрет.

Нет, не обман – иллюзион.

Легка рука —

И шар исчез, как улетел.

Наверняка,

Все вышло так, как он хотел.

Уже давно

Никто не верит в волшебство,

Но все равно,

«Ура» ему за мастерство.

Это, это, это и явь, и сон,

Это, это – иллюзион.

Берет разгон

Мечта в немыслимый полет.

Иллюзион

В минутный плен ее берет.

Обман, обман!

Об этом знает целый свет,

Но мальчуган

Еще раз просит взять билет.

Всего на час

Уносит детскую мечту.

В который раз —

«Ура» ему за красоту!

Это, это, это и явь, и сон,

Это, это – иллюзион.

Иллюзион.

Чего не встретишь наяву,

Иллюзион,

Тебе подвластно одному.

Постой, постой,

Не пожалей пяти минут,

Постой, постой,

Войди и не сочти за труд.

Отсюда ввысь

Берется бешеный разгон.

А где-то жизнь —

Совсем другой иллюзион.

Первым быть случалось мне не раз,

Есть немало первых среди нас,

Мне всю жизнь хотелось мчать верхом

И прослыть умелым седоком.

Первый поворот, и вот уже

Чей-то конь упал на вираже —

Значит, все не просто, не легко,

Значит, до победы далеко.

Миг удачи. Миг удачи —

Это только слово.

Проворонишь – не догонишь,

Начинай все снова.

В этой скачке все решает миг,

Я ушел вперед, и кто-то сник,

Бьется сердца пульс – не сосчитать,

До победы мне рукой подать.

Но мелькает всадник за горой —

Я уже не первый, я – второй.

Не достать его уже никак —

У него смелей и шире шаг.

Мало, мало быть мотором,

Чтобы двигаться вперед —

Для движения опоры

И колес не достает.

С места тронуть не поможет

Громкий рев и толстый трос.

Ты могуч, нет слов, и все же

Ты бессилен без колес.

Мало, мало быть мотором,

Чтобы ехать, не стоять.

Быть покорным светофорам,

Отставать и догонять.

Знать, что еле-еле дышишь,

На плечах возя комфорт.

Но если ты ничто не движешь,

Для чего ты нам, мотор?

Глядя, как мыльный надуют

пузырь,

Радуется балбес.

Тело пустое, распертое вширь,

Как излучает блеск.

Радуйся, парень, на дутый успех,

Только не протестуй.

Мыла с водою хватит на всех,

Что там, бери и дуй!

Но посильнее дунешь раз,

Как исчезает блеск из глаз,

Тебе роняя за труды

Клочок воды.

Мыльная пена на каплю воды —

Жалкий объем и вес.

Но созерцая свои труды,

Радуется балбес.

Радуйся, парень, твой шар

впереди,

Ждет ясная даль и ширь.

Как мир, где живешь ты и ищешь

пути —

Мыльный, большой пузырь.

Было в зале шумно и темно,

Крутилось старое кино.

Расстроенный рояль безбожно врал,

И хохотал до слез сидящий зал.

Это было. Было, и – давно,

Когда придумали кино,

И на экран тогда потешить нас

Немая суета перебралась.

Старое кино. Грустно и смешно.

Времени мерцающая нить.

Старое кино, ты обречено

Суетой беспомощной смешить.

Пленка вдоль по роликам неслась

И вдруг отчаянно рвалась —

Актеров и актрис немая жизнь

Рвалась под топот и под свист.

Снова – стоп. Рояль в углу умолк.

Свистели в зале все, кто мог.

Но мысли не пришло хоть одному

За старость все простить ему.

Старое кино. Грустно и смешно.

Времени мерцающая нить.

Старое кино, ты обречено

Суетой беспомощной смешить.

Время не жалея, не жалея,

Тащишь на себе тяжелый дом.

Триста лет нисколько не старея,

Ты идешь, идешь, но все ползком.

Медленно, но верно. Верно, верно…

Ноша костяная нелегка.

Ты не будешь первой. Первой, первой…

Но зато дойдешь наверняка.

Черепаха. Не полезешь в гору.

Триста лет живешь зато.

И умрешь не скоро.

Дом, где ты живешь – большой и грубый,

Но зато под крышей гладь да тишь.

Бог тебе не дал рога и зубы,

Но зато исправно ты молчишь.

В воду не пойдешь – а вдруг утонешь?

Гору обогнешь и обойдешь.

Может, никого ты не обгонишь,

Но зато ты всех переживешь.

Он лазил в окна мне и забирался в сон,

А на утро уходил, душой ликуя.

В каждом сне на палец мерил мне кольцо,

А в невесты прочили ему другую.

Пропадал неделю, приходил опять —

На виду у всех, но ради этой ночи

Было откровенно наплевать,

Что там говорят и что пророчат.

Без него я не могла ни дня,

Но весь двор, на встречи наши глядя,

Называл безвинную меня,

Безвинную меня – блядью.

Вылетит, как птица, не поймать, не сбить.

Выронит перо – его закружит ветром.

Так хотелось мне одной его любить,

Эхом быть его, пусть даже безответным.

А еще хотелось, чтобы только ночь

Падала, и к нам не приходило утро.

Но звонила полночь, и он рвался прочь,

Исчезая берегом в тумане мутном.

Без него я не могла ни дня,

Но весь двор, на встречи наши глядя,

Называл безвинную меня,

Безвинную меня – блядью.

За руки не словишь. Словом не проймешь.

Вылетит мотив – чужая будто песня.

На губах улыбка. В поцелуях ложь.

Только я не верила во все – хоть тресни!

Не меня в невесты прочили ему —