Николай Алл - Русская поэзия Китая: Антология

Через зубчатые ночные тучи,
Через решетку в маленьком окне
Прокрался робкий, одинокий лучик
И задрожал и улыбнулся мне.

Как будто думы тайные подслушав.
Так улыбалась девушка одна,
И с той улыбкой проникала в душу
Блаженная святая тишина.

В моей тюрьме — она страшнее гроба —
Случайный свет из глуби ледяной
В зверином сердце выросшую злобу
Сменил надеждою и тишиной.

Что из того, что жизнь проходит мимо
Там, за решеткой в маленьком окне,
Что кажутся крылами серафима
Узорчатые тени на стене.

Ведь сердце снова, снова верить стало,
Что будет день, ворота отойдут,
И в судороге ржавого металла
Мне огненный почудится салют.

Я в жизнь войду, как гордый триумфатор,
Как победитель тысячи племен.
Увижу тени в золоте заката
Лишь для меня распластанных знамен.

Гляжу, не зажигая света,
Из сумеречной темноты.
Как, ветром сорванные с веток,
Летят последние листы.

Но не грущу, не плачу я
О том, что с днями и с годами
Уходит молодость моя
Неуследимыми шагами.

Ведь я унес и сохранил
Обрывки недоговоренных,
Колеблющихся, как огни,
Неясных, словно бред влюбленных,

Случайных слов, и для меня
Они нужнее и желанней,
Чем свет прибрежного огня
Для заблудившихся в тумане.

Я захочу — они звенят,
И снова воскрешает память
Заворожившую меня
Своими детскими глазами…

В тревожном говоре станков
Я слышу голос твой — не ты ли
Глядишь из черных облаков
Тяжеловатой душной пыли?

Зачем ты снова здесь? Зачем
Глядишь и хмуришь брови строже,
И на твоем крутом плече
Прозрачная белеет кожа.

Да, знаю я, что это бред…
Но разве я смогу разрушить
Глубоко врезавшийся след
В мою потерянную душу?

И для чего? Я даже рад —
Пускай в бреду, но ты со мною,
Своей осенней тишиною
Твои глаза меня томят.

Волнуют дерзкою загадкой…
И сильная моя рука
Какой-то судорожной хваткой
Сжимает ручку молотка.

Еще, еще одна морщина,
Один едва заметный штрих.
Я отрекаюсь, словно инок,
От жизни, от очей твоих.

Ты уходила, ускользала,
Ни разу не взглянув назад,
Затем, что сердцем угадала
Преследующие глаза.

Мы оба знаем, что при встрече
Ты взгляд поспешно отведешь,
Что я как будто не замечу
Руки нечаянную дрожь.

Но, взглядывая равнодушно
На нелюбимых, на других,
Я весь замру и буду слушать
Твои звенящие шаги…

Я с неба яркую звезду
рукою смелой украду.
О, разве это мир заметит?
Одна звезда так мало светит,
темней не может быть ему,
а я звезду свою возьму
и в сердце на конце кинжала
воткну, чтоб вечно освещала
все уголки, где мысль живет,
та мысль, что жизнь мою прядет,
все чувства в сердца клетке тесной
осколком мудрости небесной.

Мой бог — таинственная замкнутость лесов,
где бродят волки и зовет сова,
причуды передутренних часов,
и отклики незримых голосов,
и мягкая болотная трава.

На облаках рубинно-золотых
сгустилась слава всех бессмертных сил.
Мой бог блеснул закатом и затих,
и слились волны сумерек седых,
прорезанные взглядами светил.

Я чую легкий времени полет
и шум непобедимого крыла.
Когда река свой зимний сон прорвет,
я поклонюсь перед движеньем вод,
где черная у берега скала.

Я верю в солнце, звезды и луну
и в колдовство заката и зари.
Я от Отца и Сына отверну
свое лицо и старый храм замкну.

Но если я заплачу — не смотри.

Из камня белого Каррары
твой профиль высечет рука,
сереброструнные гитары
передадут тебя в века.

Ты будешь юный и певучий,
певцы живые не затмят
ушедший твой печально-жгучий
и гордый и глубокий взгляд.

Твой будет свет — лучом от Бога,
тебя мы чудом назовем
и самой трудною дорогой
к своим святилищам пойдем.

Есть остров в океане. Ни коралл,
ни жемчуга его не украшают.
На голых гранях почерневших скал
растений корни молча умирают.

Там в полдень не проходят облака,
чтоб освежить каленый камень тенью,
и Божья вездесущая рука
не трогает опального владенья.

Есть в океане памяти моей
погибший мир. В нем нет дневного света.
Он Атлантиды царственной мрачней,
певучими преданьями одетой.

Туда летят развенчанные сны,
забытые осенними ночами.
Там мертвый лоб желтеющей луны
туманы кроют мокрыми плащами.

Мне город твой не нужен темный,
мне страшно каменной стены.
Как огоньки болот, бездомны
мои блуждающие сны.

Мой путь лежит через туманы
и не ведет туда, где ты
глядишь на белые фонтаны
и грациозные мосты.

Такие сказки мне знакомы,
такая даль меня звала,
что даже ты в своих хоромах
меня согреть бы не могла.

Ведь я иду с печальной песней
от ласковых земных полей
затем, что знаю, нет чудесней
невидимой страны моей.

Есть встречные немые корабли,
которые проходят ночью мимо,
в чужих морях, далеко от земли.
И встречи те — неповторимы.

Такой корабль, как призрак или сон,
свой беглый свет за черной гранью прячет,
и не узнать, кем этот свет зажжен,
и где ему пристать судьба назначит.

Летящей птицей дрогнут и уйдут
его огни и станут тенью снасти,
и от людей, что призрак тот ведут,
не ждите ни привета, ни участья,

и будет ночь полна тоской тупой,
и будет больно так и непонятно,
что тот корабль серебряной тропой
уже ничто не повернет обратно.

Змеиными бликами билась вода,
ты помнишь, в далеком порту,
где бросили якори наши суда,
и мы отошли в темноту.

В вечерней толпе мы бродили одни
и нас не окликнул никто.
Сияли вверху небоскребов огни,
ревели тревожно авто.

О, полночь и холод чужих площадей,
о, блески витрин и реклам,
о, многие тысячи встречных людей,
идущих к себе по домам!

И после — весь ужас безмерной тоски,
когда мы, простившись, дошли
по докам пустынным до шаткой доски
на ждавшие нас корабли…