Борис Евсеев - Ночи безумные. Русская любовная лирика XIX века

Когда, заботами иль злобой дня волнуем,
       На твой горячий поцелуй
Не отвечаю я таким же поцелуем, —
       Не упрекай и не ревнуй!

Любовь моя давно чужда мечты веселой,
       Не грезит, но зато не спит,
От нужд и зол тебя спасая, как тяжелый,
       Ударами избитый щит.

Не изменю тебе, как старая кольчуга
       На старой рыцарской груди;
В дни беспрерывных битв она вернее друга,
       Но от нее тепла не жди!

Не изменю тебе; но если ты изменишь
       И, оклеветанная вновь,
Поймешь, как трудно жить, ты вспомнишь,
       ты оценишь —
       Мою холодную любовь.

Однажды в ночь осеннюю,
      Пройдя пустынный двор,
Я на крутую лестницу
      Вскарабкался, как вор.

Там дверь одну заветную
      Впотьмах нащупал я
И постучался. – Милая!
      Не бойся… это я…

А мгла в окно разбитое
    Сползала на чердак,
И смрад стоял на лестнице,
    И шевелился мрак.

– Вот-вот она откликнется,
    И бледная рука
Меня обнимет трепетно
    При свете ночника.

По-прежнему, на грудь ко мне
    Склонясь, она вздохнет,
И страстный голосок ее
    Порвется и замрет…

Она – мой друг единственный,
    Она – мой идеал!
И снова в дверь дощатую
    Я тихо постучал.

– Прости меня, пусти меня,
    Я дрогну, ангел мой!
Измучен я, истерзан я
    Сомненьем и тоской.

И долго я стучался к ней —
    Стучался, звал и – вдруг
За дверью подозрительный
    Почудился мне стук.

Я дрогнул и весь замер я,
    Дыханье затая…
    – Так вот ты как, – изменница!
    Лукавая змея!

Вдвоем ты… но… безумец я!
    Очнуться мне пора…
Здесь буду ждать соперника
    До позднего утра.

Все, все, чему так верил я, —
    Ничтожество и ложь!
Улика будет явная —
    Меня не проведешь…

Но притаив дыхание,
    Как сыщик у дверей,
Я не слыхал ни шороха,
    Ни скрипа, ни речей…

– О гнусность подозрения!
    Искупит ли вину
Отрадная уверенность
    Застать ее одну.

И, сердцем успокоенный,
    Я понял, что она
Моим же поведением
    Была оскорблена.

Недаром в час свидания
    У лестницы, внизу,
Подметил я в глазах ея
    Обидную слезу.

Не я ль – гордец бесчувственный! —
    Сознался ей, как трус,
Что я стыжусь любви моей,
    Что бедности стыжусь…

Проснулась страсть мятежная,
    Тоской изныла грудь;
Прости меня, пусти меня,
    Слова мои забудь.

Но чу!.. Опять сомнение!..
    Не ветер ли пахнул?
Не мышь ли? не соседи ли?
    Нет! – Кто же так вздохнул?

Так тяжко, так мучительно
    Вздыхает смерть одна —
Что, если… счеты с жизнию
    Покончила она?

Увы! Никто не учит нас
    Любить и уповать;
А яд и дети малые
    Умеют добывать.

Мерещился мне труп ее,
    Потухшие глаза
И с горькой укоризною
    Застывшая слеза.

Я плакал, я с ума сходил,
    Я милой видел тень,
Холодную и бледную,
    Как этот серый день.

Уже в окно разбитое
    На сумрачный чердак
Глядело небо тусклое,
    Рассеивая мрак.

И дождь урчал по желобу,
    И ветер выл, как зверь…
Меня застали дворники
    Ломившегося в дверь.

Они узнали прежнего
    Жильца и, неспроста
Хихикая, сказали мне,
    Что комната пуста…

С тех пор я, как потерянный,
    Куда ни заходил,
Все было пусто, холодно…
    Чего-то – след простыл…

Как они наивны
И как робки были
В дни, когда друг друга
Пламенно любили!
Плакали в разлуке,
От свиданья млели…
Обрывались речи…
Руки холодели;
Говорили взгляды,
Самое молчанье
Уст их было громче
Всякого признанья.
Голос, шорох платья,
Рук прикосновенье
В сердце их вливали
Сладкое смятенье.
Раз, когда над ними
Золотые звезды
Искрами живыми,
Чуть дрожа, мигали,
И когда над ними
Ветви помавали,
И благоухала
Пыль цветов, и легкий
Ветерок в куртине
Сдерживал дыханье… —
Полночь им открыла
В трепете лобзанья,
В тайне поцелуев —
Тайну мирозданья…
И осталось это
Чудное свиданье
В памяти навеки
Разлученных роком,
Как воспоминанье
О каком-то счастье,
Глупом и далеком.

О, что хочешь говори!
Я не дам себя в обиду… —
Я верна тебе, – и я
От тебя живой не выйду.

Пусть бранят меня, – зовут
Невозможной, неотвязной!
Для меня любовь – клянусь! —
Не была забавой праздной;

Я поверила твоей
Клятве вечной, непритворной,
И сопернице не дам
Разорвать союз наш кровный…

Закаленная нуждой,
Отрицаемая светом,
Я к распутным не пойду
За спасительным советом.

Пусть расчет их верен, – пусть
Им потворствуют законы,
Никому твоей любви
Не продам за миллионы!

Бей меня или – убей!
Я твоя, – твоей умру я,
С вечной жаждою любви,
Нежных ласк и поцелуя.

Где бы ты ни пропадал,
С кем бы ни был, – на пороге
Будет тень моя стоять, —
Не сойдет с твоей дороги.

Сколько б ты ни изменял,
Что б ни делал, – друг мой милый!
До могилы ты был «мой»,
Будешь «мой» и за могилой…

На заре ты ее не буди,
На заре она сладко так спит;
Утро дышит у ней на груди,
Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон,
И, чернеясь, бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.

А вчера у окна ввечеру
Долго-долго сидела она
И следила по тучам игру,
Что, скользя, затевала луна.

И чем ярче играла луна,
И чем громче свистал соловей,
Все бледней становилась она,
Сердце билось больней и больней.

Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит.
Не буди ж ты ее, не буди…
На заре она сладко так спит!

Не отходи от меня,
Друг мой, останься со мной!
Не отходи от меня:
Мне так отрадно с тобой…

Ближе друг к другу, чем мы, —
Ближе нельзя нам и быть;
Чище, живее, сильней
Мы не умеем любить.

Если же ты – предо мной,
Грустно головку склоня, —
Мне так отрадно с тобой:
Не отходи от меня!

Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;

Рассказать, что лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой,
Каждой птицей встрепенулся
И весенней полон жаждой;

Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришел я снова,
И душа все так же счастью
И тебе служить готова;

Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет,
Что не знаю сам, чтó буду
Петь, – но только песня зреет.

О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной,
Коварный лепет твой, улыбку, взор случайный,
Перстам послушную волос густую прядь
Из мыслей изгонять и снова призывать;
Дыша порывисто, один, никем не зримый,
Досады и стыда румянами палимый,
Искать хотя одной загадочной черты
В словах, которые произносила ты;
Шептать и поправлять былые выраженья
Речей моих с тобой, исполненных смущенья,
И в опьянении, наперекор уму,
Заветным именем будить ночную тьму.

Когда мои мечты за гранью прошлых дней
Найдут тебя опять за дымкою туманной,
Я плачу сладостно, как первый иудей
    На рубеже земли обетованной.
Не жаль мне детских игр, не жаль мне тихих снов,
Тобой так сладостно и больно возмущенных
В те дни, как постигал я первую любовь
    По бунту чувств неугомонных,
По сжатию руки, по отблеску очей,
Сопровождаемым то вздохами, то смехом,
По ропоту простых, незначащих речей,
    Лишь нам звучавшим страсти эхом.

О, не зови! Страстей твоих так звонок
    Родной язык.
Ему внимать и плакать, как ребенок,
    Я так привык!

Передо мной дай волю сердцу биться
    И не лукавь,
Я знаю край, где всё, что может сниться,
    Трепещет въявь.

Скажи, не я ль на первые воззванья
    Страстей в ответ
Искал блаженств, которым нет названья
    И меры нет?

Что ж? Рухнула с разбега колесница,
    Хоть цель вдали,
И распростерт заносчивый возница
    Лежит в пыли.

Я это знал – с последним увлеченьем
    Конец всему;
Но самый прах с любовью, с наслажденьем
    Я обойму.

Так предо мной дай волю сердцу биться
    И не лукавь!
Я знаю край, где всё, что может сниться,
    Трепещет въявь.

И не зови – но песню наудачу
    Любви запой;
На первый звук я как дитя заплачу -
    И за тобой!