Борис Евсеев - Ночи безумные. Русская любовная лирика XIX века

Ты клонишь лик, о нем упоминая,
И до чела твоя восходит кровь —
Не верь себе! Сама того не зная,
Ты любишь в нем лишь первую любовь;

Ты не его в нем видишь совершенства,
И не собой привлечь тебя он мог —
Лишь тайных дум, мучений и блаженства
Он для тебя отысканный предлог;

То лишь обман неопытного взора,
То жизни луч из сердца ярко бьет
И золотит, лаская без разбора,
Все, что к нему случайно подойдет.

Нас не преследовала злоба,
Не от вражды иль клеветы —
От наших дум ушли мы оба,
Бежали вместе, я и ты.

Зачем же прежний глас упрека
Опять твердит тебе одно?
Опять пытующее око
Во глубь души устремлено?

Смотри: наш день восходит чисто,
Ночной рассеялся туман,
Играя далью золотистой,
Нас манит жизни океан,

Уже надутое ветрило
Наш челн уносит в новый край…
Не сожалей о том, что было,
И взор обратно не кидай!

На нивы желтые нисходит тишина;
В остывшем воздухе от меркнущих селений,
Дрожа, несется звон. Душа моя полна
Разлукою с тобой и горьких сожалений.

И каждый мой упрек я вспоминаю вновь,
И каждое твержу приветливое слово,
Что мог бы я сказать тебе, моя любовь,
Но что внутри себя я схоронил сурово!

То было раннею весной,
      Трава едва всходила,
Ручьи текли, не парил зной,
      И зелень рощ сквозила;

Труба пастушья поутру
      Еще не пела звонко,
И в завитках еще в бору
      Был папоротник тонкий.

То было раннею весной,
      В тени берез то было,
Когда с улыбкой предо мной
      Ты очи опустила.

То на любовь мою в ответ
      Ты опустила вежды —
О жизнь! о лес! о солнца свет!
      О юность! о надежды!

И плакал я перед тобой,
      На лик твой глядя милый, —
Tо было раннею весной,
      В тени берез то было!

То было в утро наших лет —
      О счастие! о слезы!
О лес! о жизнь! о солнца свет!
      О свежий дух березы!

За окном в тени мелькает
       Русая головка.
Ты не спишь, мое мученье!
       Ты не спишь, плутовка!

Выходи ж ко мне навстречу!
       С жаждой поцелуя,
К сердцу сердце молодое
       Пламенно прижму я.

Ты не бойся, если звезды
       Слишком ярко светят:
Я плащом тебя одену
       Так, что не заметят!

Если сторож нас окликнет —
       Назовись солдатом;
Если спросят, с кем была ты,
       Отвечай, что с братом!

Под надзором богомолки
       Ведь тюрьма наскучит;
А неволя поневоле
       Хитрости научит!

Соловей поет в затишье сада;
Огоньки потухли за прудом;
Ночь тиха. – Ты, может быть, не рада,
Что с тобой остался я вдвоем?

Я б и сам желал с тобой расстаться;
Да мне жаль покинуть ту скамью,
Где мечтам ты любишь предаваться
И внимать ночному соловью.

Не смущайся! Ни о том, что́ было,
Ни о том, как мог бы я любить,
Ни о том, как это сердце ныло,
Я с тобой не стану говорить.

Речь моя волнует и тревожит…
Веселее соловью внимать,
Оттого что соловей не может
Заблуждаться и, любя, страдать…

Но и он затих во мраке ночи,
Улетел, счастливец, на покой…
Пожелай и мне спокойной ночи
До приятного свидания с тобой!

Пожелай мне ночи не заметить
И другим очнуться в небесах,
Где б я мог тебя достойно встретить
С соловьиной песнью на устах!

В одной знакомой улице —
       Я помню старый дом,
С высокой, темной лестницей,
       С завешенным окном.
Там огонек, как звездочка,
       До полночи светил,
И ветер занавескою
       Тихонько шевелил.
Никто не знал, какая там
       Затворница жила,
Какая сила тайная
       Меня туда влекла,
И что за чудо-девушка
       В заветный час ночной
Меня встречала, бледная,
       С распущенной косой.
Какие речи детские
       Она твердила мне:
О жизни неизведанной,
       О дальней стороне.
Как не по-детски пламенно,
       Прильнув к устам моим,
Она дрожа шептала мне:
       «Послушай, убежим!
Мы будем птицы вольные —
       Забудем гордый свет…
Где нет людей прощающих,
       Туда возврата нет…»
И тихо слезы капали —
       И поцелуй звучал —
И ветер занавескою
       Тревожно колыхал.

Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.

Ночь пройдет – и спозаранок
В степь, далеко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой.

На прощанье шаль с каймою
Ты на мне узлом стяни:
Как концы ее, с тобою
Мы сходились в эти дни.

Кто-то мне судьбу предскажет?
Кто-то завтра, сокол мой,
На груди моей развяжет
Узел, стянутый тобой?

Вспоминай, коли другая,
Друга милого любя,
Будет песни петь, играя
На коленях у тебя!

Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.

И рассудок, и сердце, и память губя,
Я недаром так жарко целую тебя —
      Я целую тебя и за ту, перед кем
      Я таил мои страсти – был робок и нем,
      И за ту, что меня обожгла без огня
      И смеялась, и долго терзала меня,
      И за ту, чья любовь мне была бы щитом,
      Да, убитая, спит под могильным крестом.
Все, что в сердце моем загоралось для них,
Дорогая, пусть гаснет в объятьях твоих.

«Поцелуй меня…
Моя грудь в огне…
Я еще люблю…
Наклонись ко мне».
Так в прощальный час
Лепетал и гас
Тихий голос твой,
Словно тающий
В глубине души
Догорающей.
Я дышать не смел —
Я в лицо твое,
Как мертвец, глядел —
Я склонил мой слух…
Но, увы! мой друг,
Твой последний вздох
Мне любви твоей
Досказать не мог.

И не знаю я,
Чем развяжется
Эта жизнь моя!
Где доскажется
Мне любовь твоя!

Заплетя свои темные косы венцом,
Ты напомнила мне полудетским лицом
Все то счастье, которым мы грезим во сне,
Грезы детской любви ты напомнила мне.
Ты напомнила мне зноем темных очей
Лучезарные тени восточных ночей —
Мрак цветущих садов – бледный лик при луне, —
Бури первых страстей ты напомнила мне.
Ты напомнила мне много милых теней
Простотой, темным цветом одежды твоей.
И могилу, и слезы, и бред в тишине
Одиноких ночей ты напомнила мне.
Все, что в жизни с улыбкой навстречу мне шло,
Все, что время навек от меня унесло,
Все, что гибло, и все, что стремилось любить, —
Ты напомнила мне. – Помоги позабыть!

В дни ребячества я помню
Чудный отроческий бред:
Полюбил я царь-девицу,
Что на свете краше нет.

На челе сияло солнце,
Месяц прятался в косе,
По косицам рдели звезды, —
Бог сиял в ее красе…

И жила та царь-девица
Недоступна никому,
И ключами золотыми
Замыкалась в терему.

Только ночью выходила
Шелестеть в тени берез:
То ключи свои роняла,
То роняла капли слез…

Только в праздники, когда я,
Полусонный, брел домой,
Из-за рощи яркий, влажный
Глаз следил ее за мной.

И уж как случилось это —
Наяву или во сне?! —
Раз она весной, в час утра,
Зарумянилась в окне —

Всколыхнулась занавеска,
Вспыхнул роз махровых куст,
И, закрыв глаза, я встретил
Поцелуй душистых уст.

Но едва-едва успел я
Блеск лица ее поймать,
Ускользая, гостья ко лбу
Мне прижгла свою печать.

С той поры ее печати
Мне ничем уже не смыть,
Вечно юной царь-девице
Я не в силах изменить…

Жду, – вторичным поцелуем
Заградив мои уста, —
Красота в свой тайный терем
Мне отворит ворота…

Когда, заботами иль злобой дня волнуем,
       На твой горячий поцелуй
Не отвечаю я таким же поцелуем, —
       Не упрекай и не ревнуй!

Любовь моя давно чужда мечты веселой,
       Не грезит, но зато не спит,
От нужд и зол тебя спасая, как тяжелый,
       Ударами избитый щит.

Не изменю тебе, как старая кольчуга
       На старой рыцарской груди;
В дни беспрерывных битв она вернее друга,
       Но от нее тепла не жди!

Не изменю тебе; но если ты изменишь
       И, оклеветанная вновь,
Поймешь, как трудно жить, ты вспомнишь,
       ты оценишь —
       Мою холодную любовь.