Леонид Филатов - Любви покорны все буквально возраста

Блещет фикса.
Хрустит манишка.
Волк страшен,
как анатомичка.
Кто рискнул бы
с таким связаться?..
Травят зайца!..
Морфинист,
доходяга, циник,
Грудь в наколках
и лапы в цыпках.
Вот он, срам твой,
цивилизация!
Травят зайца!..

Травят зайца!..
Да как старательно!
Травят в прессе,
в кино, по радио.
В баснях, в пьесах,
в экранизациях —
Травят зайца!..
Травят зайца!..
Смотреть противно!
Травят бомбами
и тротилом.
Безработицей
и инфляцией.
Травят зайца!..

Прошлой ночью снились мне ученья
Энского стрелкового полка,
Но на середине – вот мученье —
Мне пришлось проснуться от звонка.
Я – девчонка фронтовой закваски.
Мне на крем и пудру наплевать.
Как спала – с гранатою и в каске, —
Так и побежала открывать.
У меня на штатских нюх отменный,
Враз определяю, что к чему.
Вижу – хлопец. Вижу – не военный.
Вижу – Заяц, судя по всему.
Без сапог, без каски, без одежи,
Кровь на лбу совсем еще свежа…
«Сзади полк?» – спросила я без дрожи.
«Сзади – Волк!» – ответил он, дрожа.
На себя от страха не похожий,
Заяц был измучен и продрог.
Я ему на коврике в прихожей
Разложила легкий костерок.
Что до Волка – быть ему в уроне,
Слишком он нахален, этот Волк.
Не скажу – в стихах, но – в обороне
Я еще покамест знаю толк.
Зря я, что ли, бегала все лето
С просьбами и жалобами, чтоб
Выбить разрешенье Моссовета
Перестроить кухню под окоп?..
Волк, конечно, храбр и бесшабашен,
Только как он, глупый, не поймет,
Что в родном окопе мне не страшен
Собранный им за ночь миномет!..

Ах, бывают всякие в жизни карамболи,
Дивные события, странные дела!..
На обычной улице, а не в чистом поле
Муха – представляете? – денежку нашла!..
Что случилось с Мухою, резвой хохотушкой?..
Муха – не поверите! – сделалась иной!
Не вульгарной Мухою, а пикантной Мушкой
Над прелестным ротиком Е. Карамзиной.
Ах, как это весело, ах, как это глупо,
Ах, какое счастье, ах, какой кошмар!
Возле – представляете? – Аглицкого клуба
Заприметил барышню доблестный Комар!
Был он смел до одури и красив до жути,
В звании поручика и в расцвете сил,
И к тому же в юности был замечен в смуте:
Графа Аракчеева лично укусил.
Ах, какой любовию встреча увенчалась,
Ах, того не выразить кистью и пером!
Муха – представляете? – тут же обвенчалась
С ихним благородием оным Комаром!
Праздновали во среду, накануне Пасхи.
Сколько было сказано спичей и острот!
Целый вечер кушали рыбу по-гишпански,
Целый вечер спорили, прав ли Дидерот!..
Ах, какие славные прежде были пьянки —
Вист и философия, нега и азарт!..
…Было это в Питере. В доме на Фонтанке.
В щелке под обоями. Много лет назад.

Мухи имеют совесть.
Дико, но это так.
Вот вам простая повесть,
Грубая, как наждак.
У одного главбуха,
Ползая на столе,
Некая дура Муха —
Бац – и нашла сто рэ.
Твердая, как зубило,
Строгая, как пила,
Муха так поступила:
Муха их не взяла.
Вот она чешет брюхо,
Вот она ест бульон.
Муха. Простая Муха.
Муха, каких мильон.
Кланяюсь Мухе в пояс
И отдаю в набор
Эту простую повесть,
Честную, как топор.

Вот начало фильма. Дождь
идет.
Муха вдоль по улице идет.
Крупный план. Усталый
профиль Мухи.
Ей за тридцать лет. Она не
в духе.
В том, как она курит
и острит,
Чувствуется скепсис и гастрит.
Дальше в фильме вот что
происходит:
Муха в луже денежку
находит.
Магазин. Изделья из фаянса.
Еле слышный запах
декаданса.
За прилавком – грустный
продавец.
Неврастеник. Умница. Вдовец.
В том, как он берет у вас
червонец,
Чувствуется Чехов и
Чюрлёнис.
Просмотрев предложенный
товар,
Муха выбирает самовар.
Продолженье фильма в том
же духе.
Муха дома. Мы в гостях у
Мухи.
Том Хемингуэя. Бюст
Вольтера.
Сиротливый привкус
адюльтера.
Тонкая французская игра:
Муха в ожиданье Комара.
Он приходит. Он снимает
плащ.
Он провинциален и ледащ.
В том, как он стыдится
сантиментов,
Чувствуется бремя алиментов.
Тихо. Он молчит. Она молчит.
Самовар тем более молчит.
Он вздыхает. Муха понимает.
И из шкафа чашки вынимает.
Пьют без разговоров. Молча
пьют.
Общий план. Всеобщий неуют.
За окном в мерцанье сонных
луж
Чувствуется острый Клод
Лелюш.

К нам на утренний рассол
Прибыл аглицкий посол,
А у нас в дому закуски —
Полгорбушки да мосол.
Снаряжайся, братец, в путь
Да съестного нам добудь —
Глухаря, аль куропатку,
Аль ишо кого-нибудь.
Не смогешь – кого винить? —
Я должон тебя казнить.
Государственное дело—
Ты улавливаешь нить?..

Нешто я да не пойму
При моем-то при уму?..
Чай, не лаптем щи хлебаю,
Сображаю, что к чему.
Получается, на мне
Вся политика в стране:
Не добуду куропатку—
Беспременно быть войне.
Чтобы аглицкий посол
С голодухи не был зол —
Головы не пожалею,
Обеспечу разносол!..

Вот несчастье, вот беда,
Дичи нету и следа.
Подстрелю-ка голубицу,
Хоть какая, да еда!
А вообче-то говоря,
Голубей ругают зря.
Голубь – ежели в подливке —
Он не хуже глухаря!..

Ты, Федот, меня не трожь,
Пользы в энтом ни на грош, —
И кастрюлю не наполнишь,
И подушку не набьешь.
Чай, заморский господин
Любит свежий галантин,
А во мне какое мясо,
Так, не мясо, смех один!..

То ли леший нынче рьян,
То ли воздух нынче пьян,
То ли в ухе приключился
У меня какой изъян?
То ль из царских из окон
Оглашен такой закон,
Чтобы птицы говорили
Человечьим языком?..

Не твори, Федот, разбой,
А возьми меня с собой.
Как внесешь меня в светелку,
Стану я твоей судьбой.
Буду шить, стирать, варить,
За обиды не корить,
И играть тебе на скрипке,
И клопов табе морить…

Что за притча – не пойму?..
Ладно, лезь ко мне в суму!..
Там, на месте, разберемся,
Кто куды и что к чему!