Леонид Филатов - Любви покорны все буквально возраста

Мне говорил портовый грузчик Джо,
Подпольный лидер левого движенья:
«Я плохо понимайт по-русски, Женья,
Но знаю, что Таганка – хорошо!»
Потягивая свой аперитив,
Мне говорил знакомый мафиозо:
«Таганка, Женья, это грандиозно!
Мадонна, мне бы этот коллектив!..»
Душою ощущая ход времен,
Забитая испанская крестьянка
Сказала мне по-русски: «О, Таганка!
Проклятый Франко, если бы не он…»
Звезда стриптиза, рыжая Эдит,
Сказала, деловито сняв рейтузы:
«Ты знаешь, Женя, наши профсоюзы
Считают, что Таганка победит!..»
О том же, сохраняя должный пыл,
Мне говорили косвенно и прямо —
Рабиндранат Тагор, и далай-лама,
И шахиншах… фамилию забыл…
Поскольку это шло от естества
И делалось отнюдь не для блезира —
Спасибо вам, простые люди мира,
За ваши безыскусные слова!
Меня пытал главарь одной из хунт,
Он бил меня под дых и улыбался:
«Ну что, таганский выкормыш, попался?
А ну положь блокнот и стань во фрунт!..»
Таганка, ты подумай, каково
Мне в сорок лет играть со смертью в прятки!
Но я смолчал. Я сдюжил. Все в порядке.
Они про вас не знают НИ-ЧЕ-ГО!

Таганка, девочка,
Пижонка, дрянь!..
Что ты наделала,
Ты только глянь!..
О, Апокалипсис
Всея Москвы…
Толпа, оскалившись,
Крушит замки!..
Даешь билетики!..
А им в ответ:
Билетов нетути!
Физкульт-привет!..

Лоллобриджидочка,
Чернявый бес,
Вы были в джинсиках,
А стали – без!..
Очкарик в свитере,
Второй Кювье,
О, как вам свистнули
По голове!..
Профессор с Запада,
Заморский гость,
Где ваши запонки,
А также трость?..

Кассирша в ботиках
И в бигуди
Вопит: о Господи,
Не погуби!..
Ату, лабазники,
Ату, рвачи!
Как ваши блайзеры
Трещат в ночи!..
Пусть мир за стеночкой
Ревет в бреду!..
Сижу, застенчивый,
В шестом ряду.

Может, это прозвучит
Резко,
Может, это прозвучит
Дерзко.
Но в театры я хожу
Редко,
А Таганку не люблю
С детства.
Вспоминается такой
Казус,
Вспоминается такой
Случай:
Подхожу я как-то раз
К кассе,
Эдак скромно, как простой
Слуцкий.
Говорю, преодолев
Робость, —
А народищу кругом —
Пропасть! —
Мол, поскольку это я,
Роберт,
То нельзя ли получить
Пропуск?..
А кассир у них точь-в-точь
Робот,
Смотрит так, что прямо дрожь
Сводит:
«Ну и что с того, что ты —
Роберт?
Тут до черта вас таких
Ходит!»
Вот же, думаю себе,
Дурни! —
А в толпе уже глухой
Ропот! —
Да сейчас любой олень
В тундре
Объяснит вам, кто такой
Роберт!
В мире нет еще такой
Стройки,
В мире нет еще такой
Плавки,
Чтоб я ей не посвятил
Строчки,
Чтоб я ей не уделил
Главки!
Можно Лермонтова знать
Плохо,
Можно Фета пролистать
Вкратце,
Можно вовсе не читать
Блока,
Но… всему же есть предел,
Братцы!
…Но меня, чтоб я не стал
Драться, Проводили до дверей
Группой…
Я Таганку не люблю,
Братцы.
Нехороший там народ,
Грубый.

О, вряд ли кто-нибудь предполагал,
Что я, бродя в окрестностях Таганки,
Однажды с праздным видом чужестранки
Рискну войти в тот сирый балаган!..
Надменно и взыскующе шурша
Программкой предстоящего миракля,
Я села. Все затихло. И обмякла
Моя высокомерная душа…
…Как заново рожденная на свет,
Я шла к дверям. И тут явился некто,
Чей лоб, на редкость чуждый интеллекта,
Являл намек, что он – искусствовед.
Он закричал: «Должно быть, это сон!»
(Когда б мы с ним вот так столкнулись лбами
Не здесь, а в раздевалке энской бани,
Он, верно, был бы меньше потрясен.)
Он продолжал: «В Москве полным-полно
И даже свыше нужного, пожалуй,
Иных театров. Есть Большой и Малый.
Есть МХАТ. Качели. Шашки. Домино».
Я улыбнулась: «Вам не по плечу
Представить жизнь вне покера и дерби,
А мне, мой друг, за собственные деньги
Угодно видеть все, что я хочу…»
Он пригрозил: «От взрослых до детей —
Любой поклонник данного театра
Закончит век в приемной психиатра,
Страдая от навязчивых идей!..»
Я рассмеялась: «Уж скорее вы —
Находка для Канатчиковой дачи,
А впрочем, я желаю вам удачи,
Которой вы не стоите, увы!..»
…Я шла домой, и бедное чело
Точила мысль, похожая на ранку:
Сойти с ума! Примчаться на Таганку!
Пробиться в зал, где шумно и светло!..
Во тьме кулис, ликуя и скорбя,
Узреть простых чудес чередованье!
Прийти в восторг! Прийти в негодованье!
Прийти домой! И там прийти в себя.

У нас в ауле есть такой обычай:
Мужчина – что поделаешь, Восток! —
Приходит в дом избранницы с добычей,
Способной вызвать в девушке восторг.
И если горец сватает горянку,
Он знает, свадьбе попросту не быть,
Покамест он билеты на Таганку
Для милой не сумеет раздобыть.
Для этого нужны – коварство кобры,
Злость барса и выносливость коня,
А все это, к моей великой скорби,
Из всех мужчин есть только у меня.
Печально, но под крышами аула
Не родился еще такой орел,
Который бы без помощи Расула
Билеты на Таганку приобрел.
Мне вывернули душу наизнанку,
Когда я раз приехал в Дагестан:
«Расул, достань билеты на Таганку!
Ты можешь все! Пожалуйста, достань!»
И, обращаясь к целому аулу,
Я простонал, согнувшийся в дугу:
«Хотите турпоездку в Гонолулу?
Пожалуйста! А это – не могу».

Один Фитиль, гуляя спозаранку,
Увидел у метро какую-то Таганку
И говорит: «Сестра,
Куда как ты остра,
Занозиста не в меру!
Слыхал, опять прихлопнули премьеру?
Вот я… Могу воткнуть свечу
Кому хочу
Однако же молчу!..
А ты? – Фитиль Таганку поучает. —
Худа, бледна,
Всегда в загоне и всегда одна…»
Таганка слушает и головой качает,
Потом тихонько отвечает:
«Фитиль, Фитиль, пошел ты на…»
Мораль сей басни такова:
Таганка не всегда права.
Нельзя, когда стоишь с лауреатом,
Браниться матом.

Мне захотелось выпить и поесть.
Я заглянул в кафе. Меня знобило.
Внесли графин. В графине что-то было.
И я подумал: «В этом что-то есть!»
Я сел за столик. Рядышком, в углу,
Сидели Волк и Заяц. Их беседа
Была занятной. На правах соседа
Я наблюдал их странную игру.
Вначале Заяц плюнул Волку в суп.
Затем смахнул под стол его цыпленка.
Он сделал это столь умно и тонко,
Что Волк подумал: «Ба, да он неглуп!»
Тщедушный Заяц был ничтожно мал
В сравненье с Волком, истинным гигантом,
Зато превосходил его талантом,
И Волк прекрасно это понимал.
Подумав, Заяц вылил Волку в торт
Остатки недопитого глинтвейна.
Он сделал это столь интеллигентно,
Что Волк подумал: «Эк воспитан, черт!»
Противники заспорили всерьез.
Столкнулись глыбы двух мировоззрений.
Добро и Зло. Посредственность и Гений.
Дантес и Пушкин. Мускус и навоз.
Тут Заяц вдруг нанес врагу прямой
Удар, вложив в него всю силу духа.
Удар пришелся Волку прямо в ухо,
И Волк подумал: «Амба, боже мой!»
Отважный Заяц знал в ударах толк,
Он понимал, что глупо ждать ответа.
Легко представить, что ему на это
Ответил бы духовно нищий Волк.
Меж тем внесли горячую фасоль,
Душистый плов спешил за ней вдогонку.
Я битый час вертел в руках солонку,
И вдруг меня пронзило: «В этом – соль!»

Который день – и явно, и во сне —
Меня томит нежданная забота:
Я поняла, что появилось что-то
Неизлечимо заячье во мне.
Среди нетонко чувствующих масс
Меня одну гневила и бесила
И гнусная безнравственность бензина,
И пошлая разнузданность пластмасс.
Комфорт, что прежде мной был так ценим,
Мне опостылел, ибо я открыла:
Неискренность мочалки, подлость мыла
И унитаза явственный цинизм.
Поскольку зов природы мне не чужд,
И я питаю ненависть к эрзацам —
Меня влечет – подобно вольным зайцам —
Направить бег колен в лесную глушь.
Какой восторг – попав в дремучий лес,
Свободный от бетона и дюраля —
Вершить – при виде волка – удиранья
Пленительный и горестный процесс!..
Бежать, и быть все время впереди,
И размышлять над суетной судьбою,
И временами слышать за собою:
Ну, – о, наивность просьбы! – погоди!
Возможно ль? – удивится кое-кто.
Ах, полно! – усмехнусь я на расспросы.
Ужели же глаза мои раскосы
Без всяческого повода на то?
О, эта блажь меня не в первый раз
Тревожит, и, не знай своей беды я,
Я до сих пор винила бы Батыя
За дерзкую раскосость этих глаз!..

Какая чепуха, увы и ах! —
Зевнет Читатель, в корень не вникая.
Да, чепуха, Читатель. Но какая
Премилая! И главное – в стихах.

Травят зайца…
Веками травят.
Травят в Африке
и в Австралии.
Во Флориде
и в Арканзасе
Травят зайца!..
Травят зайца!..
Несет цианистым!..
Кто посмел
быть инициатором?..
Проклинаю
того мерзавца!
Травят зайца!..