Борис Пастернак - Лирика 30-х годов

За березами, за хвоями
Только слышно, как поешь,
Все по-своему, по-своему,
Не по-моему живешь!

Молодое время летнее,
Милый друг мой, милый друг,
По какой дорожке ветреной
Отбиваешься от рук?

Ну куда опять сегодня ты
Далеко ушла в леса,
Где лишь ветви сосен подняты
И глядятся в небеса?

За поверьями, за сказами
Буду сам тебя водить,
Чтоб не шла, где не приказано,
Где не сказано ходить!

Ой, дорог на свете много, много,
От лужка бегущих до лужка,
Как вчера я в дальнюю дорогу
Провожала милого дружка.

Нет, не две волны в морях качались,
И не две звезды во мгле зажглись, —
Две зори в долине распрощались,
Клен с березой в поле разошлись.

В чистом поле за белой верстою,
Словно клен с березой за лужком,
Как заря с зарею на просторе,
Распрощалась я вчера с дружком.

Легкий ветер шел в луга с востока,
Уходил и таял путь прямой…
Не забудь меня в краю далеком,
Сокол мой, желанный сокол мой!

Сохранен твой след осенним ливнем,
Грозами и русскою зимой,
Ярославна — свет мой на Путивле,
Свет мой, день мой, век недолгий мой!
Где же, где же он, гонец крылатый,
С доброй вестью с грозных берегов:
Копьями, колчанами, булатом
Заслонен твой Игорь от врагов!
Видно, спор с ветрами не был равным.
Дальний друг, одно известно мне:
Плачем исходила Ярославна
На Путивля каменной стене.
Вот, ко всем путям, тобой любимым,
Славословя, припадаю я:
К той земле, которой ты ходила,
К той воде, которая твоя!
Ты такая ясная, простая,
Ты такая русская в дому…
Пусть же никогда не зарастает
Торный путь к порогу твоему!

Где весна, там и лето,
Новых песен прибой.
Ох, и много их спето,
Дорогая, с тобой.

Много, много приветных
Разнеслось по лужкам,
По веселым, заветным,
По крутым бережкам.

Левый берег — отлогий,
Правый берег — крутой,
Все дорожки-дороги,
Огонек золотой.

В синих дыма колечках
Улетали слова…
Ой ты, черная речка,
Острова, острова…

Ты мне что-то сказала,
Иль при щедрости дня
Мне опять показалось,
Что ты любишь меня.
Любишь так, как хотела,
Или так, как пришлось…
Ой, ты вдаль поглядела —
Там дороги шли врозь.
Все равно полднем звонким
Дам запевок рои
В руки милые, тонкие,
Дорогие твои.
Сердце рвется на волю,
Не сгорая гореть,
Колокольчики в поле
Стали тихо звенеть.
Ты мне что-то сказала,
Иль при щедрости дня
Мне опять показалось,
Что ты любишь меня.

Снега голубеют в бескрайних раздольях,
И ветры над ними промчались, трубя…
Приснись мне, на лыжах бегущая Сольвейг,
Не дай умереть, не увидев тебя!

В бору вековом ты приснись иль в долине,
Где сосны кончают свое забытье
И с плеч, словно путники, сбросили иней,
Приветствуя так появленье твое!

И чтобы увидел я снова и снова,
Чего не увидеть по дальним краям, —
И косы тяжелые в лентах лиловых,
И взгляд, от которого петь соловьям!

Чтоб снег перепархивал, даль заклубилась,
Вершинами бор проколол синеву,
Чтоб замерло сердце, не билось, не билось,
Как будто бы наяву, наяву!

Снега голубеют в бескрайних раздольях,
Мой ветер, мой вольный, ты им поклонись.
Приснись мне, на лыжах бегущая Сольвейг,
Какая ты светлая, Сольвейг!
   Приснись!

Бор синий, вечерний. Суметы крутые.
И словно на ветви легли небеса.
О Сольвейг!
   Ой, косы твои золотые,
Ой, губ твоих полных и алых краса!

Как ходишь легко ты по снежному краю!
Там ветер по окна сугробы намел,
И там, где прошла ты, ручьи заиграли
И вдруг на опушке подснежник расцвел.

А там, где ты встала, трава прорастает,
Река рвется с морю, и льдинки хрустят,
И птиц перелетных крикливые стаи,
Быть может, сегодня сюда прилетят.

Заплещут крылами, засвищут, как в детстве,
За дымкой туманной грустя и любя…
О Сольвейг, постой же! Ну дай наглядеться,
Ну дай наглядеться, любовь, на тебя!

Ведь может и так быть:
   поля колосились,
И реки к морям устремляли разбег,
Чтоб глаз, оттененных ресницами, синих
Вовек не померкло сиянье, вовек!

Под низенькими окнами,
Дорожкой вдоль села,
Вот выросла, вот охнула,
Вот ахнула — пошла.

Вот свистнула — повиснула
На узеньком ремне,
Вся синяя, вся близкая
И вся кругом в огне.

Звени, звени, гори, гори,
Веселая, — лети,
Поговори, поговори,
Прости, озолоти!

И вот она, и вот она,
От почестей зардясь,
Идет себе вольным-вольна,
И плача и смеясь,

Разбилась дробью частою,
А то от всех обид
Совсем была несчастною
И плакала навзрыд.

То шла людей задаривать,
И на веки веков
Вовсю раскинув зарево
Малиновых мехов,

Так пела и так плакала
Про горести свои,
Как бы за каждым клапаном
Гнездились соловьи.

И рвется ночи кружево,
Она, как день, — красна,
Все яблони разбужены,
И кленам не до сна!

Прости меня, прости меня,
Подольше погости,
Вся близкая, вся синяя,
Вся алая — прости!

Как тебя другие называют,
Пусть совсем-совсем не знаю я.
Ты — моя травинка полевая,
Ты — одна любимая моя!

Где-то возле вербы-краснотала,
Где-то рядом с горем и тоской,
Где-то в дальнем поле вырастала,
Где-то в дальнем-дальнем, за рекой.

Вырастала, радости не зная,
Но, узнав про горести твои,
По-за Волгой, Доном и Дунаем
В лад с тобой грустили соловьи.

Как тебя другие называют,
Пусть совсем-совсем не знаю я.
Ты — моя травинка полевая,
Ты — одна любимая моя!

Горят в небесах золотые ометы,
Им гаснуть никак не велят.
Я знать не хочу, где могучие взлеты
Широкие крылья спалят.

О, жизнь на реках, на озерах, в долинах,
Где ветры кочуют ничьи,
Где в красное платье рядится калина,
Где и синих рубахах — ручьи!

И все это знает паденья и взлеты,
И все это, жизнь, озари!
Горите, небес золотые ометы!
Гори, мое сердце, гори!

Еще я любовь нахожу и колеблю,
Еще ненавидеть могу,
А рухну, как дед мой, царапая землю,
На полном и быстром бегу!