Виктор Боков - Том 1. Стихотворения

Вышел месяц на небо
Без всяких забот.
Не спеша, словно
Частная личность идет.

Покоптился дымком,
Посидел на трубе,
Даже пятнышко стало
На нижней губе.

На влюбленных
Своей светлотой посветил,
Парню — что!
А девчонку он чем-то смутил.

Опустила ресницы,
Стыдливо молчит.
Только слышно,
Как юное сердце стучит.

Я жизнь теперь считаю не на годы —
На месяцы, на дни и на часы.
Все больше делаюсь жадней жадобы,
Кладу свои минуты на весы.

Я каждый день ушедший, как синицу,
Хотел бы в западню свою поймать,
Оставить от него хотя б страницу,
Что не имеет права умирать!

Не заплачет камень при дороге —
От природы мужество при нем.
Если даже камню при народе
В грудь ударит молния копьем.

Сердце стало камнем. Я не плачу.
Непонятно, как душа живет.
Сколько лет я жду свою удачу,
С кем она там под руку идет?!

В сумерках зимних, под тихими кровлями
Тенькала крошка в зеленом пушке.
Сестры ее тихо клювиком трогали
Мерзлую ягоду в теплом снежке.

Звали певунью они к себе ужинать,
Вместе родную рябину клевать.
Не соблазнялась сестра. Видно, нужно ей
Было в тот вечер лишь песни певать.

Каждая прорубь в пруде и отдушина,
Каждая тающая полынья
Проникновенно, молитвенно слушала
Песню синицы про снег, про меня.

Где-то сквозь сутемь, сквозь снежные заструги
Звездочки жгли неизбывный свой воск,
Да на окне серебристыми астрами
Обозначался художник-мороз.

Не было вьюги в трубе и гудения,
Не было тающих льдинок с ресниц,
Слышалась всюду одна колыбельная
Сумеркам, снегу, покою синиц.

Может, завтра все это кончится,
Нынче жадно этого хочется:
Бегу быстрого,
Снегу чистого,
Почты свежей,
Почки нежной,
Зорь лазоревых,
Гроз озоновых,
Белых лилий,
Теплых ливней,
Родников с ледников,
Янтарей из морей,
Только нынче, немедля, скорей!

Луны светятся электрические
В тополиной аллее.
Настроенье такое лирическое,
Хоть и нет юбилея.

Хоть для выхода первого томика
Не наложено виз.
Хоть при чтенье стихов с подоконника
Не срывается: — Бис!

Хоть в сберкнижке не густо, не весело
Круглый год,
И душевное равновесие
Обретается в долг.

В тополях говорю со студентками
Глаз на глаз:
— Не знакомы с Семеном Гудзенко вы?
Я прочту вам сейчас!

— Вы поэт? —
И смеются так ветрено,
Так бездумно насквозь.
— Вы не знали Димитрия Кедрина?
— К сожалению, вскользь.
— Я свои вам!
— Не надо! —
И стайкою,
Как воробушки, в сторону — порх!
Ах вы, милые, неделикатные,
Не отталкивайте мой восторг!

И иду себе мимо Гоголя,
Пальцем трогаю медь.
— Николай Васильич, мне долго ли
Неизвестность терпеть?

Брови Гоголя долу опущены,
Гоголь делается мрачней:
— Обратитесь к товарищу Пушкину,
Он ответит точней!

Я иду себе по бульварчику,
Из кармана щиплю калач.
А в душе цветут одуванчики,
Хоть и нет никаких удач!

В зеленый затылок подсолнуха
Клюнула галка.
Увидел хозяин,
И стало хозяину жалко.

— Кыш! Кыш! пустоперая,
Что ты добро мое губишь?!
Нажму на курок я,
И больше на свете не будешь!
А галка взлетела

Над крайнею хатой,
Уселась и гаркнула:
— Частник проклятый!

Так вот она, милая сердцу отчизна!
Как прост ее профиль и скромен наряд!
Туман разостлался внизу, как овчина,
И тихо по склонам рябины горят.

Откуда-то тянет и тмином и дымом,
Крепчает рассол огуречный в чанах.
С морозцем в обнимку, как о другом любимым,
На грядках капуста стоит в кочанах.

Какая-то скромность и робость в пейзаже,
Свод неба сурово затянут холстом.
А скирды стоят, как надежные стражи
Всего, что мы ревностно так бережем.

И пусть предо мной оголенно, печально
Пустеют осенние дали полей,
Все так же любовно мое величанье
Единственной, милой отчизне моей!

О земля моя! Ты — кафедра.
Мне с твоих родных страниц
Открывалась география
Гор, и рек, и русских лиц.

В Омске, в Томске, или в Глазове,
Или где-нибудь в Орле
Улыбались кареглазые
Не кому-нибудь, а мне.

Чем я радовал их? Песнями
Своей родной страны,
Не изысканностью Гнесиных —
Балалайкой в три струны.

Да частушечною азбукой
Со звоном в край зари,
Да словами, что за пазуху
Убирал, как сухари.

Да готовностью откликнуться
На каждый зов людской,
Поделиться, как из житницы,
Весельем и тоской.

Позади все недоброе.
Что в награду я жду?
Только б встретила гордая,
Сказала: «Люблю».

Только б руки коснулися
Нежностью всей.
Только б встретила улица
Веселых людей.

Только б люди приветили:
— Здорово, земляк! —
Только б в тысячелетия
Рвался гордый наш флаг.

Только б с новою силою
Над весною ветвей
Пел про счастье и милую
В садах соловей.

Стали жить теперь снова по-мирному,
Забываем походы, войну,
Привыкаем к пейзажу овинному
И колодезному журавлю.

Руки налиты твердой весомостью,
В наковальню кувалдой стучат,
Реки налиты звонкой веселостью,
Озорною частушкой девчат.

И хотя еще есть обгоревшие
И обугленные торцы,
Над черемухами и скворечнями
Льют свое щебетанье скворцы.

И хотя костыли не заброшены,
И в народе немало калек,
Жизнь восходит чудесной горошиной
И винтом завивается вверх.

И хотя еще на человечество
Настороженно пушки глядят,
Изо всех колыбелей младенческих,
Как ораторы, дети галдят!

Дождь по ружьям,
Дождь по каскам,
По брезенту,
По броне,
Дождь по линии опасной,
Словом —
Это на войне.

Нет стрельбы.
Молчат «катюши»,
Притаившись за бугром.
Им куда приятней слушать
Не себя, а майский гром!

Твой голос как виолончель
И как гудение шмелиное.
Он побеждает мрак ночей,
В нем сила непреодолимая.

Мне хочется творить добро,
Растить людскую совесть чистую,
И если ты подашь ребро,
Я целый мир создам и выстрою!