Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2
287. Фрагмент 5-го акта — явл. 3 (от ст. «Когда венчать назначено Торквато?» до ст. «Проснется он для песни римских дев»), под загл. «Отрывок из драматической фантазии „Торквато Тассо“», с вариантами, — КБ, с. 282. Полностью — в составе отд. изд.: «Торквато Тассо. Большая романтическая фантазия в стихах. Сочинение Н. К. (Писана в 1830 и 1831 годах)», СПб., 1833, с. 144–174. Печ. по Соч., т. 1, с. 117–140. В библиографии К. не учтена публикация «Второго явления из трагедии „Тасс“» (акт 1) в МВ, 1830, № 14–16, с. 97, подпись: Н. Ш. Это, по всей видимости, первое выступление поэта в печати. Следует учесть, что в Соч. текст «фантазии» набран очень небрежно. К числу явных погрешностей следует отнести исчезновение в ст. «Твоя святая воля, Всемогущий» (акт 5, явл. 4) последнего слова, а также пропуск ст. «Ты божество! Ты — небо на земли!» (в том же явл.). Прочие расхождения касаются чисто внешнего оформления: снято разделение на так называемые «выходы» — термин, изобретенный К., синоним термина «явление». Для обозначения перемены места действия или полной смены персонажей К. употреблял термин «сцена», от которого также отказался в Соч. За исключением 5-го акта, текст остальных — от первой до последней публикации — претерпел ряд существенных изменений. Во втором издании «Торквато Тассо» (СПб., 1836) был дополнен интермедией (сцена встречи героя с разбойниками). «Не знаю почему, — писал К. в предисловии, — в первом издании не поместил я интермедии, которую найдет читатель между четвертым и пятым актами. Теперь уже не припомню причины, — едва ли не желание видеть моего „Тасса“ на театре. Представление от фантазии требовало не только сокращений, но действительных перемен и перестановок в тексте. Но я не мог всего этого обозначить в настоящем издании и предоставляю его благосклонным читателям в прежнем виде, с исправлением только некоторых погрешностей против языка и опечаток» (с. V) После этого введения во втором издании пьесы шло «примечание сочинителя» о характере и замысле произведения, перепечатанное без перемен из первого издания (в третьем издании Соч. оно приведено в виде обширной сноски к загл.). В последней публикации был опущен эпиграф из Шиллера. В литературе о К. встречается указание о постановке его пьесы. На самом деле в театре тогда шла одноименная пьеса А. В. Киреева, анонимно изданная в том же 1833 г. А. Вольф в своей «Хронике петербургских театров» (ч. 1 СПб., 1877, с. 33), перечисляя персонажей драмы Киреева, ошибочно называет ее автором К. По собственному признанию К., он «для „Тасса“ не ездил в Италию; почерпнул предмет из старой русской книги „Корифей“, а впоследствии дополнил и исправил его из польского предисловия к сочинениям Тасса; по-итальянски порядочно стал понимать, приготовляя уже „Тасса“ к изданию, а сочинения моего героя читал в русских и немецких переводах» («Замечания автора „Роксоланы“ на рецензию в „Библиотеке для чтения“». — СПч., 1835, 19 июля, с. 635). К. имел в виду книгу «Корифей, или Ключ литературы». Биография Тассо находится в т. 10 этого изд. ((СПб. 1803), с. 84–232). Замысел произведения, особенно его финал — пятый акт, по всей видимости, был подсказан К. «Умирающим Тассом» К. Н. Батюшкова (1817). По свидетельству В. И. Любича-Романовича, у К. не было средств на издание «Торквато Тассо». На помощь пришли третьестепенный стихотворец В. И. Карлгоф и художник-карикатурист М. Л. Невахович, которые, сложившись по 250 рублей, выпустили пьесу на свой счет (М. Л. Шевляков, Рассказы о Гоголе и Кукольнике. — ИВ, 1892, № 12, с. 698). Первое издание «драматической фантазии» вызвало оживленные отклики современников. Как явствует из «Записок» В. А. Инсарского, петербургская публика была объята «самым неистовым восторгом от „Торквато Тассо“. Все наперерыв читали звучные стихи этого произведения…» (PC, 1894, № 2, с. 13). С большой похвалой отозвался о нем декабрист М. Ф. Орлов в письме к П. А. Вяземскому от 18 апреля 1834 г. (см. «Записки Отдела рукописей Гос. библиотеки СССР им. В. И. Ленина», вып. 17, М., 1955, с. 233). С интересом была встречена пьеса и Н. В. Станкевичем. В письме к Я. М. Неверову от 1 декабря 1833 г. он заметил: «Как мне досадно было узнать, что ты поносишь Кукольника за „Тасса“. Несмотря на детскую обработку, он показывает и талант и любовь к искусству» («Переписка Николая Владимировича Станкевича», М., 1914, с. 279). Впрочем, Станкевич вскоре разочаровался в таланте К., ознакомившись с пьесой «Рука всевышнего отечество спасла». В 1833 г. П. А. Катенин написал едкую «Эпиграмму» («Охота спорить белый свет…»), в которой дифференцировал пьесы К. и А. В. Киреева по цвету обложек: «И серый „Тасс“, в котором смысла нет, На много ль желтого, однако ж, превосходит?» Эпитет «серый» имеет и значение «посредственный», «бездарный», а «желтый» намекает на сумасшествие героя в драме К. В печати лестно для К. прозвучали отзыв Н. И. Греча в «Обозрении русской литературы в 1833 году» (Соч., ч. 5, СПб., 1838, с. 200) и рецензия СПч (1833, 12 и 14 августа, с. 721–727). Особенно большую рекламу для автора «Торквато Тассо» создал О. И. Сенковский (БдЧ, 1834, № 1, с. 12–37). Впрочем, статья Сенковского содержала ряд существенных оговорок и упреков, на фоне которых его восторженные похвалы, вплоть до производства К. в гении, выглядели странно, если не подозрительно. В «Литературных мечтаниях» Белинский мимоходом высмеял крикливые сближения К. с Байроном, Шиллером и Гете, на которые расщедрился Сенковский (см.: Белинский, т. 1, с. 21), а в рецензии 1835 г. на «Арабески» и «Миргород» Гоголя заметил: «„Торквато Тасс“ г. Кукольника порадовал было любителей изящного, как приятная, хотя и детская греза. Прекрасные стихи, несколько поэтических мест в сем произведении заставили было публику поздравить себя с новым поэтом, подававшим блестящие надежды…» (там же, с. 173). Содержание первых четырех актов пьесы вкратце таково. Т. Тассо, придворный поэт герцога Феррары Альфонса, был платонически влюблен в обеих его сестер — младшую, незамужнюю Леонору и старшую, Лукрецию, герцогиню Урбино, разошедшуюся с мужем. Леонора, обожавшая талант поэта, была неравнодушна к нему, Лукреция же пылала к нему тайной страстью, и, негодуя на сдержанность Тассо и его привязанность к Леоноре, скомпрометировала его. Сплетня о дерзости бедного, незнатного человека, будто бы домогавшегося любви сестер герцога, облетела феррарский двор. По приказанию Альфонса Тассо был дважды изгнан. Во второй раз поэт, в чьем поведении обнаружились признаки помешательства, был заключен в больницу Св. Анны и здесь нашел себе горячего приверженца в лице пятнадцатилетнего Джулио Мости, сына смотрителя больницы. Альфонс смягчился и освободил Тассо от затворничества лишь спустя несколько лет — после того как на смертном одре Лукреция призналась в клевете на певца «Освобожденного Иерусалима». Больной, чуть живой Тассо, повинуясь чудесному видению, в сопровождении Джулио Мости держит путь в Рим, где Папа решился пышно отметить его заслуги как автора монументальной христианской эпопеи.
Явл. 1. Пантеон — римский Пантеон, памятник древнеримского зодчества, сооруженный в 25–27 гг. до н. э.; в 1607 г. был превращен в церковь Богоматери. Константина — доверенное лицо Альфонса, доброжелатель Т. Тассо. Капитолий — цитадель Древнего Рима, располагавшаяся на Капитолийском холме; в новом Риме Капитолий — мемориально-административный центр, ансамбли которого были возведены по проекту Микеланджело. Явл. 2. Гонзаго Сципион — приближенный Альфонса. Явл. 3. Поэзия разлюбит край Торквата И перейдет на Запад и на Север! По мысли К., гений поэзии с кончиной Т. Тассо ушел из итальянской литературы, чтобы оплодотворить поэзию других европейских народов, в том числе русского. Тогда в снегах, в туманном, хладном сердце и т. д. Пророчество Т. Тассо о его будущем почитателе и наследнике в поэзии К. применял к себе. В статье «Тасс и его век» Н. А. Полевой, имея в виду этот эпизод, писал: «Как странно, например, слышать, что Тасс перед смертию пророчествует о Гете, о Державине; даже о самом г-не Кукольнике (и довольно нескромно пророчествует)!» (МТ, 1834, № 4, с. 645). Сенковский, напротив, считал подобное самохвальство простительным в устах гениального таланта: «Это простое следствие ощущения в душе своей присутствия гения, и против подобного чувства никакая ложная скромность устоять не может» (БдЧ, 1834, № 1, с. 32–33). Еще дитя, в училище, за книгой. По свидетельству очевидцев, К. начал писать пьесу о Тассо еще в Нежинской гимназии (см. об этом: Н. Лавровский, Гимназия высших наук князя Безбородко. — Сб. «Гимназия высших наук и Лицей князя Безбородко», изд. 2, СПб., 1881, с. 96). В толпе кудрявых тевтов Поднялись два гиганта — Гете и Шиллер; тевты — тевтоны, древнегерманские племена. Один — меня узнал и сладкой лирой Приветствует. Подразумевается стихотворная драма Гете «Торквато Тассо» (1780–1789) Вот истинный поэт — Г. Р. Державин. Симонид Кеосский (556–469 до н. э.) и Пиндар (518 или 522— ок. 442 до н. э.) — лирические поэты Древней Греции. Явл. 5. Аминты сладостный певец. Имеется в виду пасторальная драма Тассо «Аминта» (1573).
