Александр Чавчавадзе - Грузинские романтики

Пусть вянет роза молодая,
Пусть облетает каждый куст,
Лишь только б, жемчугом сверкая,
Цвела улыбка милых уст.

Пока желанье не угасло,
Любовь волнует нашу кровь,
Но догорело в лампе масло —
Погас огонь, прошла любовь.

Когда в руках у Нины розы,
Едва ли кто откроет нам:
Вдыхает Нина запах розы
Иль роза — Нины фимиам?

Когда, блаженствуя, над розой
Поет влюбленный соловей, —
Зачем вороне остроносой
Сидеть меж ними средь ветвей?

Мне сегодня охоты до шалостей нет:
К Саломэ я сегодня иду на обед!
Я — портняжка Бежан, я — для женщин букет,
Я — утеха для них, это знает весь свет!
Хоть и много красоток блистает красой,
Хоть не в силах они устоять предо мной,
Но для них у меня нынче времени нет:
К Саломэ я сегодня иду на обед!

Ведь лицо Саломэ — как ночная луна,
Белоснежная грудь ее неги полна.
Как, бывало, услышу: «Бежанчик ты мой!» —
Вся земля из-под ног поплывет подо мной.
Потому-то сегодня и времени нет:
К Саломэ я сегодня иду на обед!

Постоянно у женщин не дело торчать:
На любовь перестанет душа отвечать.
Хоть и ждали подружки Бежана вчера,
Хоть в слезах утопали они до утра —
К ним я в гости сегодня, увы, не пойду,
Даже если за это притянут к суду:
Мне сегодня охоты до шалостей нет —
К Саломэ я сегодня иду на обед!

Я, портняжка Бежан, — как лесной мотылек,
Я порхаю, играя, с цветка на цветок.
Та — зовет на обед, эта — ужинать ждет,
Эта — вместе со мною всю ночь напролет…
Да, веселья такого не видывал свет!
Но сегодня для шалостей времени нет.

Целый день я, красотки, мечтаю о вас,
Из-за вас у меня недошитый заказ:
Всё мерещится мне белоснежная грудь,
И объятья, и ласки такие, что жуть!
Но сегодня для этого времени нет:
К Саломэ я сегодня иду на обед!

Пусть мятежная знать нарвалась на капкан —
Не беда! Я всё тот же портняжка Бежан!
В чем же дело, Бежан? Веселись и пляши,
Нынче время твое и твои кутежи!
Но сегодня для шалостей времени нет:
К Саломэ я сегодня иду на обед!

                 Пой, звени, чианури, волшебной струной,
                 Будь приветлива с тем, кто доволен тобой,
Чтобы скрипнул зубами твой недруг от злобы немой!
                                  Хинико, хинкико!

                 Чтоб раздулась от гнева его борода,
                 Чтобы чашу вина принесли мне сюда,
Чтобы сердце мое веселилось и пело всегда:
                                  Хинико, хинкико!

                 Я в руках моих розы веселия нес,
                 Но завистливый рок не простил моих роз,
И попал я, изгнанник, в обитель печали и слёз.
                                  Хинико, хинкико!

                 Весела моя песня когда-то была,
                 Но пронзила мне бедное сердце стрела,
Только небо одно защитит человека от зла!
                                  Хинико, хинкико!

                 Пой, звени, чианури, о милой моей,
                 Чье кристальное сердце лазури светлей!
Под знакомым окном никогда не увижусь я с ней!
                                  Хинико, хинкико!

                 Только вспомню я родинку нежных ланит
                 Как в огне мое сердце опять закипит…
Ах, немало я вынес на свете тяжелых обид!
Хинико, хинкико!

                 Нас спасает любовь от житейских сует,
                 Я же брошен в пучину печалей и бед!
Только разум один за любовью стремится вослед!
                                  Хинико, хинкико!

                 Я из чаши страдания рано испил,
                 Пораженный стрелою, я падал без сил,
Но не сжалился рок и с любимой меня разлучил.
                                  Хинико, хинкико!

                 Он порвал, разорвал нить любви молодой,
                 Соскочила струна с чианури долой…
Замолчи, моя песня! Пропали мы вместе с тобой!
                                  Хинико, хинкико!

                 Ты возьми, Соловей, чианури мою,
                 Схорони чианури в родимом краю!
Я, несчастный Григол, эту песнь, умирая, пою.
                                  Хинико, хинкико!

Нет конца утехам и веселью
Над твоею новой колыбелью.
              Возвращайся, солнышко, домой!
Пусть они баюкают малютку,
Не смыкая глаз ни на минутку,
              Возвращайся, солнышко, домой!
А Венере, матушке дитяти,
Я спою сегодня на закате:
              Возвращайся, солнышко, домой!
Счастье ножниц, если ты здорова,
Не забудь влюбленного портного, —
              Возвращайся, солнышко, домой!
Кто папаша — разве я скрываю?
Свой покрой я издали узнаю.
              Возвращайся, солнышко, домой!
Пусть царице роз не будет жалко,
Что порой чарует нас фиалка.
              Возвращайся, солнышко, домой!
Что мне делать? С сердцем сладу нету
Я люблю и ту, люблю и эту.
              Возвращайся, солнышко, домой!
Но когда другой с тобою дружит,
Он меня как по сердцу утюжит.
              Возвращайся, солнышко, домой!
Ты — свеча, я — бабочка ночная!
Горе мне! Я плачу, умирая:
              Возвращайся, солнышко, домой!
Ах, любовь заставит быть поэтом,
Но легко ль портняжкой быть при этом?
              Возвращайся, солнышко, домой!

              Ты роза? Нет!
              Лилея? Нет!
Но в сладостном блеске волшебных ланит
Их образ незримый таинственно слит.

Блажен соловей, что во мраке аллей
Поет сладострастие роз и лилей!
              Блажен, кто тобою
              Живет неустанно,
Кто локонов негу вдохнет,
              Кто смелой рукою
              Касается стана,
Кто пояс любви разомкнет!
              Блажен, чья душа,
              Любовью дыша,
Умчится навстречу цветам, —
              Волшебные сны
              Дыханьем весны
Ее убаюкают там!
              О, нежные очи,
              В сиянии ночи
Вы — ясные звезды, вы страсти приют!
              Зачем вы горите,
              Кому вы сулите
Блаженство и негу счастливых минут?
              Когда окружают
              Тебя кавалеры
Блестящей толпою ночных мотыльков,
              Когда увлекают
              Твой разум химеры
И сердце открыто на пламенный зов, —
              Я не грущу,
              Я всё прощу,
И буду я счастлив вполне,
              Коль в сумраке дня
              Ты вспомнишь меня —
По-прежнему верная мне!

Утешенье мое, упованье мое и отрада,
Утоление сердца во мраке томительных лет,
О сестра дорогая, одна ты мне в жизни награда,
Только ты охраняешь меня от печалей и бед.
Только ты, как звезда, над пустынной сияешь тропою,
Чтобы грозные тучи улыбкой своей разогнать,
И, согретое лаской, беседует сердце с тобою,
И смеется, и плачет, и тянется к жизни опять.

На заре моих дней, у истока живых впечатлений,
Открывая глаза, озаренные блеском светил,
В этом мире я видел лишь яркую пышность растений
И сиянье любви в неиспорченном сердце носил.
Терн казался мне розой. Любовь ликовала и пела
В переполненном сердце. Не ведая слез и забот,
Окруженный друзьями, смотрел я в грядущее смело,
Веселился и пел беззаботно, как птица поет.

Но пора миновала, и где оно — счастье былое?
Даже тени его не осталось от прожитых дней.
Одинокое сердце, навеки забыв о покое,
Как бессильная жертва в когтях у судьбины своей.
Вихрь превратной судьбы налетел на меня издалека,
Груды туч грозовых заслонили сияние дня,
Чашу, полную радости, крылья железного рока
Унесли, увлекли и низвергнули в бездну меня.

И низвергнули в бездну, откуда ни слез, ни рыданья
Не услышит прохожий, где в мертвых глубинах земли
Опалили меня безутешные слезы страданья,
Где друзья и родные утешить меня не могли.
О, как медленно шло в заточении быстрое время!
Отпечаток его на лицо мое скорбное лег.
Не воскреснет душа, чтобы сбросить печальное бремя,
Чтобы вырвать из сердца облитый слезами клинок!

Шли своим чередом бесконечные дни и недели,
Я считать перестал их, я стал равнодушен к судьбе,
Разум мой притупился, желанья мои охладели,
Я забыл о слезах, перестал горевать о себе.
Я забыл о слезах. Даже этой последней отрады
Я лишился, несчастный; объятый бессмысленным сном,
Я припомнить не мог, кем я был в этом мире когда-то
И во что превратился в печальном безумье своем.

Лишь однажды — я помню — мне ласточка в небе пропела.
Я услышал ее. Мне почудился голос родной,
Словно чья-то душа мне послать утешенье хотела…
Я запел ей в ответ. Ах, не песня, но жалобный вой
Прокатился по сводам, и своды его повторили.
Пораженный, я смолк, не узнав своей песни.
С тех пор, Испугавшись себя, замолчал я в холодной могиле,
И молчал я, покуда на двери не дрогнул затвор.

Миг блаженный настал, и она отворилась, темница.
Я шагнул за порог. Я от света едва не ослеп.
Боже мой! Те же горы и та же прохлада струится!
Так же солнце блестит, так же зреет за городом хлеб!
Я помчался на родину. Я умирал от волненья.
Я стремился домой. Я надеялся счастье вернуть.
Но да будет он проклят — бессмысленный день возвращенья!
Если б только я знал, чем окончится горестный путь!

Как я выжил тогда! Почему меня скорбь не убила?
Тот, к кому я стремился, тоскуя о ком, изнемог,
Уж не встретил меня… Предо мною зияла могила.
Я смотрел на могилу. И слез я исторгнуть не мог.
И состарилось сердце. И в горе своем одиноком
Я познал, сколь обманчива счастья неверная тень.
И смотрю я на жизнь недоверчивым опытным оком,
И крещусь я впотьмах, провожая безрадостный день.

Утешенье мое, упованье мое и отрада,
Утоление сердца во мраке томительных лет,
О сестра дорогая, одна ты мне в жизни награда.
Ты одна охраняешь меня от печалей и бед.
Только ты мое сердце своей согреваешь любовью,
О свиданье с тобой день и ночь небеса я молю,
Чтобы в час моей смерти, склонясь к моему изголовью,
Горсть родимой земли ты на грудь уронила мою.