Алексей Крученых - Кукиш прошлякам
Биография луны
Луна древняя очарователышца, светившая Парису при похищении Елоны и делавшая томными наших бабушек с томиком Тургенева — ее не могли забыть новые воздыхатели!
1000 веков поэзии смотрит на нас с луны!
Вот извечный предмет для мечтателей, тоскующих одиночек, безнадежно влюбленных, вот их голубая голая роза!
Старая лгунья обмани их!
И она посмеялась над ними как никогда!
Ибо не было еще таких томных и млеющих людей.
Ибо появились декаденты с водными ногами, люди — мировые проросли со дна морей, и Петроградских болот, холодные инкубы и русалки, одинокие девственницы и вечные мертвецы с неподвижным, лежачим смеющимся взглядом на холодном лице
И начали скопом вздыхать на луну — да, конечно, но до боли в горле, до хрипоты, насморка и слез, до потери сознания…
Братья! сестры!
войте, лайте на луну!..
(Ф. Сологуб)
Или в другом месте:
…Ты не поймешь, что живу не напрасно,
Что мой подвиг собачий чего-нибудь стоит
Ведь в полночь никто так печально и страстно
Как я, на луну не завоет…
Недаром в некоторых губерниях сологубить и значит заниматься самоблудством!
Любовь и томление до боли, до мучительного завывания псов, до садизма — чтоб не вздыхали больше! Схватит башмак или шапку (Гамсун, Кузмин) жует, целует ее и воет. И тогда случилось нечто необычайное и невиданное — чистый молочный лик Дианы, такой круглый и сияющий, добрый и понятный — сморщился, скис и почернел!
спеленат лежу покорный
лежу я очень давно,
а месяц черный причерный
глядит на меня в окно.
Конечно от болезни почернела и скорячилась!
молода и прекрасна
безнадежно больна
смотрит на землю ясно
и бесстрастно луна.
Дни ея сочтены и вот свершилось
вышла книга будетлян: «дохлая луна»,
где поется о жалкой безкровной вше ползующей по истасканной подкладке небес —
но и это в последний раз!
Луна подохла—
и отныне забракована и выброшена из обихода поэзии как ненужная вещь, как стертая зубная щетка!
Ле-люнь, слюнь, плюнь
Тель (але стиль) литераторов
Сонный свист!
однообразный, тонкий засасывающий, царство об'ятое конвульсиями сна — спят сморщенные лбы щеки и волосы спят полинявшие деревья, птица вздрагивая одной ногой повисла в воздухе…
в пустыне улиц подымается дымок ветра и пронизывает свистом уши с одного конца земли до другого… металлические вещи покрылись ржавчиной,
швист швист — кричат двери, но их никто не слышит
люди разучились говорить и только по вечерам со она свистят и енятся и някают—
в тоске безумных сожалений
к ея ногам упал Евгений
она вздохнула и молчит
и на Онегина гладит
без удивления без гнева…
его больной угасший взор
молящий вид немой укор —
ей внятно все.
вот только и слышно гнусавое ени-ани да пронизывающее уши: с-с-с.
Онегин добрый мой приятель
родился на брегах Невы
где может быть родились вы
или блистали мой читатель…
С своей супругою дородной
приехал толстый Пустяков…
Скотинины, чета седая,
с детьми всех возрастов, считая…
— с-с-с, ся, тся…
поэты бегут глагольных рифм потому что они очень доступны и потому что переполняют стих разными: ел… те… ся… тся… но Пушкин перенес это внутрь и простору для ся тся стало больше!
всего «Евгения Онегина» можно выразить в двух строчках:
ени — вони
си-е — тся
Сонный свист торжествует!
Слякость ползет!
но бедные читатель уже в школе так напуган Пушкиным что и пикнуть не смеет и до наших дней «тайна Пушкина» оставалась под горчишником!
вот еще пример:
От Триумфальных ворот прачешная
счет г-ну Крысюну:
2 нижний юбки — 60 к.
2 крыхма рубахи — 20
5 воротничков — 30
2 пары манжет — 20
3 навлычки — 9
1 куфайка — 5
если сравнить эти строки с 8-ю строчками из «Онегина» —
в тоске безумных сожалений и т. д.
то окажется: стиль их выше Пушкинского! в самом деле: на восьми строчках счета мы видим такия редкия и звучные буквы русичей: ы, щ, кры, ф, ю, ж… (и так редки оне в романе) вообще тут больше звуков чем у Пушкина и нет ния-ния, ся-ся, те-те и пр.
Тут видим и цифры — что дает зрительное разнообразие.
И если стиль писателя определяется количеством слов то должен мериться и количеством букв — буква то же слово (звук форма и образ). Жидок Пушкин — но таков Лермонтов и все реалисты и символисты:
и звуков небес заменить не могли
ей скучные песни земли…
или:
…бестелесен итих поцелуй
— та же околесица и слякотца.
вечная женственность ныне
в теле нетленном на землю идет…
Тошно жить тошно дышать среди этого сопения и сипения.
а они еще поддают: завели аллитерацию чтоб в каждом слове вы уже обязательно встречали какую-нибудь милую парочку
пе-пе-пе
пи-пи-пи
се-се-се
ня-ня-ня
и т. д.
а если даже и звучная буква то будучи повторена 20 раз подряд она становится надоедливой и глухой
символисты знали аллитерацию но неведома им алфавитация.
В их поэзии (да и в мировой) преимущественно сонный ритм салонного танца (раз два три) ритм любви или крепко спящего человека…
любите любите любите любите
безумно любите любите любовь
Может ли быть что нибудь мертвее и однообразнее?
тише тише засыпаю
не буди меня —
говоря словами самого Бальмонта, или
храпите, храните, храпите…
Даже у итальянцев: фара фара фа.
рата рата та
· · · · · ·
Не было ни одного стиха подобного лихой рубке подобного будетлянскому:
дыр бул щыл
убещур
скум
вы со бу
р л эз
Или еще чистый спондей:
зю| цю| э| спрум|
Потому мы и говорим что мы единственные в мире живые люди.
У нас поэзия — внезапница, у них выдохшаяся — запница!
Но… разве мертвецки спящие слышат?…
Разсматривать ли наших поэтов со стороны их идей или с чисто словесной — приходим к одному выводу!
Уже указано почему луна умерла, но была и чисто техническая причина: раньше был месяц — золотое сомбреро и луна серебрянная раковина или чудная прелестная, гордое чело богини и т, д.
Потом стала медной, а ночь железной.
По наконец стало дурным тоном говорить о ней в таком тоне и вот читаем: месяц корявый черный (т. е. деревянный), луна как мочевой пузырь (Лафорг) наконец больная и дохлая.
Если эпитеты первого рода уже умерли то второго сразу стремятся туда же! Нехорошо говорят о луне, но тоже о солнце о звездах наконец о всей природе, а в том числе и человеке — все эпитеты умерли.
Когда заметили что они не тверды в ногах пробовали их ставить на голову или на ходули, чтоб не быть смешными сами делали смешное — но это явные признаки конца!
луна пришла на ходулях
Хлебников пишет про улицу:
и из чугунного окурка
твои Чайковский и мазурка —
Но что означают эти окурки: патроны пули шрапнель и как их представлять — трудно догадаться.
И у других:
заштопайте мне душу…
женщины вы смотрите устрицами из раковин вещей…
спокойный душу на блюде несу
Говорят что поэт Батюшков сойдя с ума произносил такия фразы.
Эпитеты трещат и кувыркаются везде.
(Так писал я в 1915 г. (первое изд. «Тайных пороков академиков») о метафоризме вообще и о Маяковском в частности, а вот в 1922 г. он сам привнается:
