Демьян Бедный - Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

Жизнь примерами богата:
Фронт и тыл – родных два брата,
У обоих мать одна –
Вся Советская страна.

Наш рассказ начнется с тыла.
Жизнь в нем, ясно, не застыла,
А совсем наоборот:
Взбудоражен весь народ.
Все в горенье, все в движенье,
Все в геройском напряженье,
Тыл в работе день и ночь –
Фронту силится помочь.

Кизел – город есть, слыхали?
Предки кизелцев пахали
И частенько в год худой
Хлеб жевали с лебедой.
Нынче там кипит работа,
Уголь-главная забота,
Лишь про уголь всюду речь:
«Надо, братцы, приналечь!
Мы докажем: наши копи
Не последние в Европе.
Нам страна дала наказ –
Мы ее послушны кличу! –
Угля прежнюю добычу
Перекрыть во много раз!»
Мы нуждаемся в нем крайне.
Почему? Для всех не в тайне.
Вместе с фронтом вся страна
Уголь требует: война!
Для заводов оборонных,
И литейных, и патронных,
Всех, любого образца,
Нужен уголь без конца!
Ну, так в Кизеле вот в этом
Объявились нынче летом
Два – не знаю их с лица –
Машиниста-молодца:
«По понятным всем причинам
Нашим врубовым машинам
Мы дадим такую прыть,
Чтоб рекорд свой перекрыть
Достиженьем нашим новым.
Нас, Кошкарова с Жирновым,
Просим снайперов-стрелков
Всех дивизий и полков
Поддержать своим вниманьем,
Боевым сорезнованьем.
На своих постах бои
Проведем мы беззаветно.
Присылайте нам ответно
Обязательства свои!»

Как прочли бойцы в газете
Это, значит, письмецо,
Стали думать об ответе:
Братский вызов налицо.
«Нет у нас таких законов
Избегать крутых высот! –
Молвил снайпер Номоконов,

Покосясь на вражий дзот. –
Фрицам пулек мы подбросим!
Чтобы снайперский мой счет
Довести мне до двухсот,
Сбить мне надо – двадцать восемь
Цифра все ж! Но сладить с ней
Обязуюсь в десять дней!»

«А вот мне, – сказал Санжеев, –
Сбить четырнадцать злодеев,
Будет – сто. Зарок даю:
В десять дней я их набью!»

«Фрицам» есть все основанья
Русских «снайперского званья»
Ненавидеть зверски-зло.
«Фрицам» крепко не везло:
Новый вид соревнованья
Поубавил их число.
Показался «фриц» и – спекся,
Сразу в землю нос зарыл.
Номоконов так увлекся,
Что заявку перекрыл.
Сверх «двухсотенной» заявки
Дал четырнадцать надбавки!
Сто Санжеев объявил?
Но так метко бил и часто,
Что уже до срока за сто
Далеко перевалил!

Наш народ и смел и ловок.
Спарил – доблестный почин! –
Меткость снайперских винтовок
С мощью врубовых машин.
Перед нами в виде чистом
Дня победного залог:
Там куется смерть фашистам,
Где так кровно с машинистом
Спаян меткий наш стрелок!

Вся страна читает жадно
От строки и до строки,
Как фашистов беспощадно
Бьют гвардейские полки.

Каждый день ведя облаву
На проклятое, зверье,
Заслужив геройством славу,
Наша гвардия по праву
Носит звание свое.

В дни борьбы с фашистской сворой,
Трудовой утроив пыл,
Богатырскою спорой
Служит ей рабочий тыл:

Сил народных выраженье,
Дисциплиною тверда,
Ей кует вооруженье,
Боевое снаряженье,
Наша гвардия труда.

С воровскою, с уголовною сноровкой
Занялась ворона-дура маскировкой:
В хвост воткнули ей, вороне, павьи перья.
«Покор-р-рить – кар! кар! – весь мир могу теперь я!»
Геббельс взвыл- «Мейн бравер фюрер! Мейне пава!
Ждет тебя победоноснейшая слава!»

Полетела эрзац-пава по Европам,
Наследила эрзац-пава не сиропом,
Кровью, смертью, разореньем наследила,
Затрубила: «Весь я Запад победила!
Остается мне дорваться до Востока:
Я расправлюся с Москвой в мгновенье ока!»

Но колючим оказался фронт восточный.
Был успех у злой вороны, да не прочный:
Под Москвою, под советскою столицей,
Грянул гром над разъярившеюся птицей.
Не ждала она подобного урона,
Растеряла павьи перья все ворона!
Просчиталась птица подлая, ошиблась.
«Я жива! – она кричит. – Я не расшиблась!
Я окрепну, я поправлюся весною!»

   Но – стальною наступаем мы стеною!
   Но – могуча наша сила – оборона!
   Мы добьем тебя, фашистская ворона!

Победоносные страна ведет бои.
Народной доблести не выразить словами.
«Герои, сыновья мои,
Мать-Родина гордится вами!»

Карьеры Геринга кровавого начало.
В пивной бандитское чудовище мычало:
«Какой же это пир – сосать из кружки бир?!»
Ему мерещился иной, кровавый пир.

Бандит стал палачом. Палач стал богачом.
Забив немецкие мозги фашистским сором,
Став зверски промышлять соседних стран разором,
И нас решил он – вот ожегся гад на чем! –
Поработить огнем фашистским и мечом.

Но подошла гроза к фашистскому генштабу.
Как ни топорщится и чем нам ни грозит
Фашистский гад, банкир и хищный паразит,
Стальной советский штык, с ног сбивши эту жабу,
Свернет ей позвонки и шею ей пронзит!

Палач и жертва. Резкий свист
Бича. Казнят не иноземца,
А провинившегося немца
За то, что он – антифашист!

У женщин, у живых мощей,
Берут последние обноски,
Всё грабят – вплоть до детской соски.
Сбор – «добровольный сбор» – вещей!

Приемов «вежливых» показ
(Таков фашистский был приказ).
Прилавок. Ни одной вещицы.
Но – вправлен «вежливый отказ»
В эрзац-улыбку продавщицы!

«Фриц» заслужил билет в балет.
– Любуйтесь танцами, обрубки! –
Жена, чтоб не попасть в ответ,
Сердечком складывает губки.

– Улыбок! Хмурость – под запрет! –
«Фашистский рай» – собачий бред!

«Лаваль, кто он? Его багаж?»
«Торгаш».
«Чем он торгует, черт возьми?»
«Людьми».
«Своею, стало быть, родной…»
«Страной».
«Французов продает, как скот?»
«Вот, вот!»
«Он немцам выполнит наряд?»
«Навряд».
«Кто портит гаду оборот?»
«Народ».
«Французы все настороже?»
«Уже».
«Так он сидит как на ноже?»
«Уже».
«К зиме продержится Лаваль?»
«Едва ль».
«Не избежит злодей суда?»
«О да!»
«Получит, значит, эта тварь…»
«Фонарь!»

Пред нами главные фашистские уроды,
Всем их проклятые известны имена.
Кому – война,
Кому – доходы.
Фашистская «фортуна» – вот она,
Особой, так сказать, бандитской моды.

Бери, защитник наш отважный,
   Предмет любой:
Наш дар – продукт отборный, важный
   Перед тобой.
На вкус на свой, тебе угодный,
   Любой предмет
Прими, как знак любви народной:
   Ей меры нет!