Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза

Пугливой лилии страшен
Палящий солнечный зной.
Она, поникнув, дремлет
И ждет прохлады ночной.

Ее любовник — месяц
Красавицу будит от сна,
И лик цветущий и нежный
Ему открывает она,

Сияет и на небо смотрит,
И льет аромат над рекой,
Дрожит, и трепещет, и плачет,
И страстной томится тоской.

Поднявшись над зеркалом Рейна,
Глядится в зыбкий простор
Святыня великого Кельна
Великий старый собор.

И есть в том соборе икона,{10}
По золоту писанный лик,
Чей кроткий свет благосклонно
В мой мир одичалый проник.

Вкруг девы цветы, херувимы
Парят в золотых небесах,
И явное сходство с любимой
В улыбке, в губах и глазах.

Молва пуста, молва слепа,
И мир вокруг стал косным.
Дитя, не потому ль толпа
Зовет твой характер несносным!

Молва слепа, молва пуста,
Тебя не понимают:
Не знают, как сладки твои уста
И как они жарко пылают.

Ангел мой, я жду ответа,
Может быть, была ты сном,
Одурманившим поэта
Летом в сумраке лесном.

Но лицо, и стан, и ножки,
Этих глаз волшебный свет, —
Нет, такой прелестной крошки
Не создаст вовек поэт.

Змей, драконов безобразных,
Монстров, пышущих огнем,
Вот каких уродов разных
Мы, поэты, создаем.

Но тебя, твой смех прелестный,
Твой лукавый смех — о нет!
Твой, плутовка, взор небесный
Не создаст вовек поэт.

Как из пены волн рожденная,
И прекрасна и пышна,
За другого обрученная,
Дышит прелестью она.

Сердце многотерпеливое!
Не ропщи и не грусти
И безумство торопливое
Бедной женщине прости.

Я не ропщу — пусть сердце и в огне:
Навек погибшая, роптать — не мне!
Как ни сияй в алмазах для очей,
А ни луча во мгле души твоей.

Я это знал: ведь ты же снилась мне!
Я видел ночь души твоей на дне,
Я видел змей в груди твоей больной,
Я видел, как несчастна ты, друг мой.

Да, ты несчастна, — и мой гнев угас.
Мой друг, обоим нам судьба — страдать.
Пока больное сердце бьется в нас,
Мой друг, обоим нам судьба — страдать.

Пусть явный вызов на устах твоих
И взор горит, насмешки не тая,
Пусть гордо грудь трепещет в этот миг, —
Ты все несчастна, как несчастен я.

Улыбка — горем озарится вдруг,
Огонь очей — слеза зальет опять,
В груди надменной — язва тайных мук…
Мой друг, обоим нам судьба — страдать.

Забыла ты навсегда, без возврата,
Что я владел твоим сердцем когда-то,
Прелестней и лживей нет ничего
Сердечка маленького твоего.

Любовь и страдания ты забыла —
Все то, что сердце мое теснило.
Чего было больше — страданий, любви ли?
Знаю, они огромными были!

Отчего весенние розы бледны,
Отчего, скажи мне, дитя?
Отчего фиалки в расцвете весны
Предо мной поникают, грустя?

Почему так скорбно поет соловей,
Разрывая душу мою?
Почему в дыханье лесов и полей
Запах тлена я узнаю?

Почему так сердито солнце весь день,
Так желчно глядит на поля?
Почему на всем угрюмая тень
И мрачнее могилы земля?

Почему, объясни, — я и сам не пойму, —
Так печален и сумрачен я?
Дорогая, скажи мне, скажи, почему,
Почему ты ушла от меня?

Немало они болтали,
Немало вздора плели,
Но главной моей печали
Тебе открыть не могли.

По косточкам разбирая,
Меня называли злым,
Жалели тебя, вздыхая, —
И ты поверила им.

Но самого дурного
Никто не знал обо мне, —
Дурного и смешного,
Что скрыто в души глубине.

Когда-то друг друга любили мы страстно…
Любили хоть страстно, а жили согласно.
Женой ее звал я, она меня мужем;
День целый, бывало, играем, не тужим.

И боже спаси, чтоб затеяли ссору!
Нет, все б целоваться — во всякую пору!
Играть наконец мы задумали в прятки
И в чаще лесной разошлись без оглядки.
Да так-то сумели запрятаться оба,
Что, верно, друг друга не сыщем до гроба.

Покуда, я медлил, вздыхал и мечтал,
Скитался по свету и тайно страдал,
Устав дожидаться меня наконец,
Моя дорогая пошла под венец
И стала жить в любви да в совете
С глупейшим из всех дураков на свете.

Моя дорогая чиста и нежна,
Царит в моем сердце, и в мыслях она.
Пионы щечки, фиалки глазки, —
Мы жить могли бы, точно в сказке,
Но я прозевал мое счастье, друзья, —
И в этом глупейшая глупость моя.

И розы на щечках у милой моей,
И глазки ее — незабудки,
И белые лилии — ручки-малютки
Цветут все свежей и пышней…
Одно лишь сердечко засохло у ней!

Когда в гробу, любовь моя,
Лежать ты будешь безмолвно,
Сойду к тебе в могилу я,
Прижмусь к тебе любовно.

К недвижной, бледной, к ледяной
Прильну всей силой своею!
От страсти трепещу неземной,
И плачу, и сам мертвею.

Встают мертвецы на полночный зов,
Несутся в пляске, ликуя,
А нас могильный укрыл покров,
В объятьях твоих лежу я.

Встают мертвецы на последний суд,
На казнь и мзду по заслугам,
А нам с тобой хорошо и тут,
Лежим, обняв друг друга.

На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.

И снится ей все, что в пустыне далекой —
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.

Надев сюртучки побогаче,
Мещане гуляют в лесу,
Резвятся в восторге телячьем
И славят природы красу.

И тонут в блаженстве их души:
Цветет романтически дол!
И внемлют, развесивши уши,
Как в чаще щебечет щегол.

А я свои окна закрою
От света черным сукном;
Мои привиденья порою
Меня посещают и днем.

Приходит любовь былая
Ко мне из забытых дней,
Садится со мной, рыдая,
И я рыдаю с ней.