Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Ради денег ничто не позорно,
Ибо деньги есть мера всего.
Можно сняться в чудовищном порно,
Можно брата убить своего.
Если в фильме ты пользуешь лошадь
Или даже, к примеру, кота,
То, выходит не сел ты в галошу –
Ты самец и другим не чета.
Если вдуматься – это похвально,
Что брательника ты замочил,
Ибо жить невозможно нормально
Если рядом подобный дебил.
Ты – талантливый, умный красавец,
Ты со вкусом, со смыслом живешь,
А брательник был сущий мерзавец,
Над деньгами дрожащая вошь.
Он деньжонки копил втихомолку,
А тебе не давал ни гроша,
Но теперь он отъехал надолго,
И свободно вздохнула душа.
На помойку придется собраться
Как-то заполночь с сумкой большой,
Чтоб потом сбережения братца
Тратить с толком, со вкусом, с душой.
Только сделать уборку в квартире,
Только с кафеля брызги стереть –
И с девчонками можно в квартире
Без помехи порнуху смотреть.
В развеселом попоечном гаме,
Между девичьих пухленьких тел
Сладко думать, что братец с деньгами
Обращаться совсем не умел.

Все новогодние подарки
Мне словно мертвому припарки,
Я принимаю лишь одно –
Родное хлебное вино.
Конфеты, фрукты и печенье
Во мне рождают отвращенье,
А вижу водочки бутыль –
И забываю про костыль.
Зачем костыль, зачем пилюли,
Коль вы стакан уже махнули,
Коль всё и в теле, и в душе
Пришло в гармонию уже?
Я пожимаю руку пылко
Тому, кто мне принес бутылку,
Я низко кланяюсь ему,
А иногда и обниму.
А обниму – так и ощупаю,
Но не с какой-то целью глупою,
А с затаенною надеждой
Найти бутылку под одеждой.
Зачем скрывать свои запасы?
Так поступают пидорасы,
А настоящий сильный пол
Всё выставляет враз на стол.
Увидев эту батарею,
Я напиваюсь всех быстрее –
В мои года пора спешить
Как Данко, как Корчагин жить!
Стремлюсь я в бездну опьянения,
Чтоб там рассыпать искры гения,
И яркость моего ума
Лишь подчеркнет густая тьма.
Я выстраданного не выскажу,
Покуда грамм семьсот не высажу,
Потом еще добавлю сто –
И уплывать начну в ничто.

В метро людей настолько много,
Что негде пьяному упасть,
Да и сержанты смотрят строго,
Употребить мечтая власть.
Едва приляжешь у колонны,
Как власть они употребят,
За вечер собирая тонны
Таких подвыпивших ребят.
Они ослабленных и хворых
Хватают за воротники
И долго в специальных норах
Затем сосут, как пауки.
Милиции в толпе раздолье,
Там легче, безусловно, ей
В своем корыстном своеволье
Вести охоту на людей.
Не видится в толпе нехваток,
Когда людей такая страсть,
И нас из стада, как ягняток,
По одному таскает власть.
Но не могу никак понять я
Тех многочисленных глупцов,
Что видят, как уводят братьев,
Хватают дедов и отцов.
Рвануть бы разинскую шашку
И ловко рубануть в прыжке
По крепко впаянной в фуражку
Конкретно мыслящей башке.
Чтоб власть в подземную обитель
Забилась в страхе, как паук,
Чтоб нас отправить в вытрезвитель
Мог лишь казачий вольный круг.

Кто выпил двадцать грамм всего,
Уже не полноправный житель –
Любой сержант уже его
Готов отправить в вытрезвитель.
Сержант не любит алкоголь
И тех, кто падок до спиртного,
И каждый дать ему изволь
Без пререканий отступного.
Его не могут запугать
Убийцы, жулики и воры,
И, значит, вправе налагать
На нас он разные поборы.
В него ведь может всякий псих
Вонзить заточку между делом.
Всех обитателей земных
Он заслоняет статным телом.
И если бедно кто живет,
Дойдя уже почти до точки –
Сержанту может он живот
Проткнуть при помощи заточки.
Сержант при этом зашипит,
Вихляясь, на асфальт осядет,
Но вскоре примет прежний вид,
Дыру заклеит и загладит.
Надует вновь его майор
Обычным бытовым насосом,
И снова, как до этих пор,
Сержант становится колоссом.
И под майоровым толчком
Он вновь плывет на шум эпохи,
И вновь по стеночке, бочком
Его обходят выпивохи.

Реклама нас давно нервирует,
Поскольку учит только худу.
Она нас медленно зомбирует,
Как заклинатель культа вуду.
Свои дурацкие задания
Она вбивает нам в сознанье.
Она зовет лишь к обладанию
И презирает созиданье.
Мы больше жизнью не пленяемся
Без жвачки, пива и прокладок;
Весь день по торжищам слоняемся,
Хотя дела пришли в упадок.
Ведь наплевать рекламодателям,
Которые к наживе рвутся,
На то, что деньги покупателям
Немалой кровью достаются.
Иной сжует “Дирол” и “Стиморол”,
Потом пивка еще накатит,
А завтра у него, родимого,
На хлебушек и то не хватит.
И всё ж – следите за рекламою!
Учтите, что у нас в России
Пока болезненная самая
И чахлая буржуазия.
Но если потекут деньжонки ей
За всё, что нам она предложит,
Тогда она на ножки тонкие
В конце концов подняться сможет.
Малютка скоро станет крепкою,
Прожорливою, словно свинка,
И мы порадуемся – с кепкою
Сшибая мелочь возле рынка.
Пусть жизнь нас до смерти затюкает –
Для нас сие отнюдь не драма.
Ведь перед смертью нас баюкает
Сладчайшим голосом реклама.

Я тяжко в жизни потрудился,
Но вот ведь странная оказия:
Я лишь богаче становился,
Бросая это безобразие.
Избыток рвения тупого
Мешает деньги заколачивать.
Буржуй всегда отыщет повод
Твою работу не оплачивать.
Лежишь в тиши родимых комнат
И скорбно думаешь – угасну, мол,
Ан тут-то про тебя и вспомнят
Все те, кто тянется к прекрасному.
И сразу денежки поступят,
Не заработанные ранее.
Платить за труд буржуй не любит,
Зато он щедр на подаяния.
И коль у нас такая участь,
И коль уж так буржуй устроен,
То надо, совестью не мучась,
Всё брать, а требовать и втрое.
Сопя, стыдить его: “Мошенник,
Ну что ж ты мне так мало плотишь?”
Трудом же не сколотишь денег,
А только в гроб себя вколотишь.

Эту песню мы знали с мальчишеских лет,
Но не знали, чем кончилось дело,
А конек вороной покачал головой
И лягнул неподвижное тело.
Он сказал: “Мне давно надоела она,
Комсомольская нищая банда.
Я не к ним, соплякам, – я уйду к белякам,
Ведь, я слышал, их кормит Антанта.
Революция мне посулила овса,
Но покуда я только худею.
Если нету сенца у меня, жеребца,
То плевать я хотел на идею”.
И конек вороной прискакал к белякам,
Но чуть сунул он морду в кормушку,
Как его увели, как его запрягли,
Чтоб возил он огромную пушку.
Ведь не любит предателей в мире никто,
Да и я эту шваль ненавижу.
Отработал конек свой походный паек,
Заработал тяжелую грыжу.
И теперь в эмиграции этот конек
Весь согнулся под гнетом позора,
В городишке одном возит бочку с говном
И не видит степного простора.
Мораль-припев:
Коль взялся делать революцию,
То все невзгоды ты терпи,
Тогда тебе поставят памятник
В родной украинской степи.
А коль важнее революции
Тебе поддать и закусить,
То так и будешь до могилы ты
Дерьмо хозяйское возить.

Пьяный Яков Свердлов
Под забором спит,
Из кальсон военных
Кожедуб торчит.