KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Поэзия, Драматургия » Поэзия » Дмитрий Мережковский - Стихотворения 1883-1887

Дмитрий Мережковский - Стихотворения 1883-1887

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дмитрий Мережковский, "Стихотворения 1883-1887" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И сидел в немом раздумье я, поникнув головой.

Но жена ко мне подходит, тихо молвит: «Что с тобой?


Отчего ты так кручинен?» — «Дорогая, жаль мне вас!

Чует сердце: я погибну, близок мой последний час.


На кого тебя оставлю?..» С нежной ласкою в очах —

«Что ты, Бог с тобой, Петрович, — молвит, — там, на небесах


Есть у нас Ходатай вечный, ты же — бренный человек.

Он — Заступник вдов и сирот, не покинет нас вовек.


Будь же весел и спокоен, нас в молитвах поминай,

Еретическую блудню пред народом обличай.


Встань, родимый, что тут думать, встань, поди скорей во храм,

Проповедуй слово Божье!» Я упал к ее ногам,


Говорить не мог, но молча поклонился до земли,

И в тот миг у нас обоих слезы чудные текли.


Встал я мощный и готовый на последний грозный бой.

Где ж они, враги Господни, жажду битвы я святой.


За Христа — в огонь и пытку! Братья, надо пострадать

За отчизну дорогую, за поруганную мать!

XII

Смерть пришла… Сегодня утром пред народом поведут

На костер меня, расстригу, и с проклятьями сожгут.


Но звучит мне чей-то голос, и зовет он в тишине:

«Аввакумушка мой бедный, ты устал, приди ко Мне!»


Дай мне, Боже, хоть последний уголок в святом раю,

Только б видеть милых деток, видеть Марковну мою.


Потрудился я для правды, не берег последних сил:

Тридцать лет, Никониане, я жестоко вас бранил.


Если чем-нибудь обидел, — вы простите дураку:

Ведь и мне пришлось не мало натерпеться, старику…


Вы простите, не сердитесь, — все мы братья о Христе,

И за всех нас, злых и добрых, умирал Он на Кресте.


Так возлюбим же друг друга, — вот последний мой завет:

Все в любви — закон и вера… Выше заповеди нет.


1887

УГОЛИНО[3]

Легенда из Данте

В последнем круге ада перед нами

Во мгле поверхность озера блистала

Под ледяными твердыми слоями.


На эти льды безвредно бы упала,

Как пyx, громада каменной вершины,

Не раздробив их вечного кристалла.


И как лягушки, вынырнув из тины,

Среди болот виднеются порою, —

Так в озере той сумрачной долины


Бесчисленные грешники толпою,

Согнувшиеся, голые сидели

Под ледяной, прозрачною корою.


От холода их губы посинели,

И слезы на ланитах замерзали,

И не было кровинки в бледном теле.


Их мутный взор поник в такой печали,

Что мысль моя от страха цепенеет,

Когда я вспомню, как они дрожали, —


И солнца луч с тех пор меня не греет.

И вот земная ось уж недалеко:

Скользит нога, в лицо мне стужей веет…


Тогда увидел я во мгле глубоко

Двух грешников: безумьем пораженный,

Один схватил другого и жестоко


Впился зубами в череп раздробленный,

И грыз его, и вытекал струями

Из черной раны мозг окровавленный.


И я спросил дрожащими устами,

Кого он пожирает; подымая

Свой обагренный лик и волосами


Несчастной жертвы губы вытирая,

Он отвечал: «Я призрак Уголино,

А эта тень — Руджьер; земля родная


Злодея прокляла… Он был причиной

Всех мук моих: он заточил в оковы

Меня с детьми, гонимого судьбиной.


Тюремный свод давил, как гроб свинцовый;

Сквозь щель его не раз на тверди ясной

Я видел, как рождался месяц новый —


Когда тот сон приснился мне ужасный:

Собаки волка старого травили;

Руджьер их плетью гнал, и зверь несчастный


С толпой волчат своих по серой пыли

Влачил кровавый след, и он свалился,

И гончие клыки в него вонзили.


Услышав плач детей, я пробудился:

Во сне, полны предчувственной тоскою,

Они молили хлеба, и теснился


Мне в грудь невольный ужас пред бедою.

Ужель в тебе нет искры сожаленья?

О, если ты не плачешь надо мною,


Над чем же плачешь ты!.. Среди томленья

Тот час, когда нам пищу приносили,

Давно прошел; ни звука, ни движенья…


В немых стенах — все тихо, как в могиле.

Вдруг тяжкий молот грянул за дверями…

Я понял все: то вход тюрьмы забили.


И пристально безумными очами

Взглянул я на детей, передо мною

Они рыдали тихими слезами.


Но я молчал, поникнув головою;

Мой Анзельмуччио мне с лаской милой

Шептал: „О, как ты смотришь, что с тобою?..“


Но я молчал, и мне так тяжко было,

Что я не мог ни плакать, ни молиться,

Так первый день прошел, и наступило


Второе утро: кроткая денница

Блеснула вновь, и в трепетном мерцанье

Узнав их бледные, худые лица,


Я руки грыз, чтоб заглушить страданье.

Но дети кинулись ко мне, рыдая,

И я затих. Мы провели в молчанье


Еще два дня… Земля, земля немая,

О, для чего ты нас не поглотила!..

К ногам моим упал, ослабевая,


Мой бедный Гаддо, простонав уныло:

„Отец, о, где ты, сжалься надо мною!..“

И смерть его мученья прекратила.


Как сын за сыном падал чередою,

Я видел сам своими же очами,

И вот один, один под вечной мглою


Над мертвыми, холодными телами —

Я звал детей; потом в изнеможенье

Я ощупью, бессильными руками,


Когда н глазах уже померкло зренье,

Искал их трупов, ужасом томимый,

Но голод, голод победил мученье!..»


И он умолк, и вновь, неутомимый,

Схватил зубами череп в дикой злости

И грыз его, палач неумолимый:


Так алчный пес грызет и гложет кости.


1885

ОРВАСИ

Царь Пурурава ищет свою возлюбленную в заколдованном лесу, где она превращена в лиану чарами одного отшельника.


     Невидимый хор

Над душистыми цветами

Пчелы весело жужжат;

Южный ветер с облаками

Гонит теплыми волнами

Первый вешний аромат;

Ветер полон жгучей ласки,

И растенья в шумной пляске

Всеми листьями дрожат.


     Царь

Этой тучи полог черный —

Мой роскошный балдахин.

Как наряден мой придворный,

Этот радужный павлин!

Мне, как дань, примчали грозы

Сотни пенистых ручьев,

И колеблются мимозы

Вместо пышных вееров.

Лишь бананы в грусти томной

Клонят нежные цветы;

Край пурпурный, венчик томный —

Все в них чудо красоты:

Я гляжу на них уныло,

В них я вижу, полный грез,

С темным взором очи милой,

Покрасневшие от слез…


     Невидимый хор

Белый слон по кокосовым рощам весной

Днем и ночью без отдыха бродит:

Всюду ищет подруги своей молодой

И покоя нигде не находит.


     Царь

Вот павлин: на камне диком,

Весь обрызганный дождем,

Резво прыгает он с криком

С гордо поднятым хвостом.

Ветер веет, и трепещут

Перья в ливне золотом,

И волнуются, и блещут…

Не видал ли ты, павлин,

Где-нибудь богини кроткой,

Не встречал ли средь долин

Пери с царственной походкой?..

Нет! Он радостно молчит,

Он смеется надо мною;

Только хвост его горит,

Словно тучки пред зарею.

Да, павлин, — открой смелей,

Распусти ты хвост победно!

Здесь ведь нет Орваси бедной,

Нет соперницы твоей:

Если милая, бывало,

Гиацинты заплетала

В темный шелк своих кудрей

И потом их распускала, —

То пред ней, полна стыдом,

Эта царственная птица

Не могла уже гордиться

Ярко блещущим хвостом!


     Невидимый хор

По зеленой бамбуковой чаще весной

Белый слон тихой поступью бродит;

Он клыки опустил, он поник головой

И покоя нигде не находит.


     Царь

Чу! Я слышу, прозвенели

Словно кольца ожерелий.

Крик блаженства затая,

Жадно внемлю… Неужели

Это — милая моя?

Нет! То лебедь над волнами

Из густых болотных трав

Звонко крикнул, увидав,

Как с весенними дождями

Тучи тянутся грядами.

Гордый лебедь, отряхнув

Желтых лотосов тычинки,

С них медовые росинки

Ты лови в свой темный клюв,

Через горы и пустыни

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*