Николай Велимирович - Молитвы у озера
Дабы и наша жизнь стала трисолнечным сиянием, подобным Тому, от Кого исходит все сияние, не смешанное с тьмой.
Дабы и мы узрели в себе вечную Деву и предвечного Сына Девы, и Духа Голубиня.
Мученики великой любви, — но мука ваша меньше любви вашей. Всякая любовь несёт с собой страданье большее, чем сама эта любовь. Вы же возлюбили то, что дольше времени и шире пространства.
Слыша о страданиях ваших, ваши смертные братья мнят их невероятными и невыносимыми. Лишь потому, что способны проникнуть только в страдания ваши, но неспособны — в любовь вашу, смысл страданий ваших. О, если бы могли они проникнуть и в любовь вашу! Все ваши страдания стали бы для них игрушкой, как были они и для вас. Как холодный дождь и порыв ветра в ночи — игрушка для матери, спешащей домой к дитяти своему.
Тому, у кого есть цель, бо́льшая мiра, — тому мiр не может сделать ничего.
Того, кто спешит к дому, большему пространства, — того не может задержать пространство.
Того, кто имеет любовь, дражайшую творений времени, — того время не может ни остановить, ни растоптать.
Чрез все утёсы и грозы ведёт Любовь любимцев Своих и влечёт их к Себе.
Мученики великой любви, молите Бога о нас.
Гл. 38.
Чрез вещи твориши чудеса, Господи, когда люди теряют дар чудотворения.
Воду и огонь берёшь в слуги Себе, когда люди отрекаются от служения Тебе.
Древу и металлу даёшь силу Свою, которая, презренная людьми, к Тебе возвратилась.
Чрез землю и траву раздаёшь милость избранным Своим, когда люди творят себя слишком нечистыми, чтобы служить проводниками милости.
Чрез ткань и бумагу светит сила Твоя, когда плоть человеческая возобладала над духом.
Кости святителей возглашают имя Твоё и присутствие Твоё, когда язык людей замер в неверии.
Когда генералы забывают побеждать, Ты делаешь победителями рядовых.
Наполнил еси огнём вещи мёртвые, да светят, когда мрак застит очи звёздам.
Когда нет солнца, принимаются светить боярышник и папоротник.
Когда слепые становятся вождями слепых, Ты уступаешь водительство лошадям и псам.
Когда больные навязываются во врачи больным, Ты делаешь врачами мёртвые кости и грязь.
Когда лик Твой исчезает из души человеческой, Ты даёшь силу и мощь лику Твоему на дереве.
Смеются те, кто в конце будут горько рыдать, и говорят: как могут мёртвые вещи творить чудеса, которые мы не можем творить?
Но не живы ли вещи, когда Ты оживляешь их? И не мертвы ли люди, когда Ты оставляешь их, Господи Грозный?
Ангелы Твои знают, а люди не знают, что все силы Твои — в Тебе и от Тебя, и что Ты являешь их мiру чрез чистые каналы. Что если камень чист, а человек нечист? Не явит ли себя сила Господня скорее через камень, чем через человека?
Смехом радости смеётся только праведник. Смех неправедника — ехидство.
Смеётся неправедник мощам святителей, и весь истрачивается от смеха ехидного. О, если бы знал он, что мёртвые мощи святителей таят в себе больше жизни, чем его собственные плоть и кровь!
Воистину, далеко ехидство от Господа Всемилостивого, как и всегда далеко ехидство от девственности, словесности и святости.
Се, Словесный Господь всегда готов творить людям добро через людей. Но когда люди осквернились, обессловессились и обеспамятовали, Всемилостивый спешит на помощь людям чрез мёртвые предметы.
Господи Многомилостивый и Долготерпеливый, не остави мiр без проводников силы и милости Твоей.
Гл. 39.
Знаешь ли, дитя моё, отчего небеса затворяются, когда поля жаждут дождя, и отворяются, когда поля дождя не желают?
От злодейств людских смутилася природа и оставила порядок свой.
Знаешь ли, дитя моё, отчего нивы зачинают обильный плод весной, а летом дают бесплодную жатву?
Оттого что и дщери человеческие возненавидели плод утробы своей и убивают его в расцвете его.
Знаешь ли, дитя моё, отчего источники пересыхают и плоды земные не имеют уже той сладости, какую они имели?
От греха человеческого, которым немощь вошла во всю природу.
Знаешь ли, дитя моё, почему победоносный народ поражаем бывает несогласием и раздорами, и ест хлеб, горький от слез и ропота?
Потому что победил злодеев вокруг себя, но не победил их в себе.
Знаешь ли, дитя моё, отчего мать питает и напитать не может детей своих?
Оттого, что, вскармливая их грудью своею, поёт им не песнь любви, а песню ненависти к соседу.
Знаешь ли, дитя моё, отчего люди стали уродливы и потеряли красу предков своих?
Оттого что отвергли лик Божий, что внутри, в душе, вытёсывает красоту лица, и напялили образину земную.
Знаешь ли, дитя моё, отчего болезни и страшные моры умножились?
Оттого что люди вообразили, будто здоровье — дань, взимаемая с природы, а не дар от Бога. А что с муками отъемлется, то с двойными муками приходится защищать.
Знаешь ли, дитя моё, отчего люди бьются за землю и не стыдятся сходства своего с кротами?
Оттого что земля проросла сквозь сердце их, и глаза их стали видеть лишь то, что растёт в сердце. И оттого, дитя моё, что слишком обессилели люди от греха, чтобы сражаться за небо.
Не плачь, дитя моё, скоро придёт Господь и все поставит на место.
Гл. 40.
Молитвой очищаю зрение веры моей, чтобы не потеряло Тебя во мгле, Наисиятельнейшая Звезда моя.
Зачем Богу твоя молитва? — спрашивают меня тёмные батраки земли.
Истину глаголите, сыновья земли. Зачем полярной звезде бинокль мореплавателя, если она видит мореплавателя и без бинокля? Но не спрашивайте меня, раз уж сами знаете, зачем бинокль мореплавателю.
Молитва нужна мне самому, чтобы не потерять из вида Звезду спасительную, а не Звезде, чтобы не терять меня.
Что сталось бы с внутренним зрением моим, прекрати я упражнять его молитвой?
Не упражняются ли воины земные долго и упорно, научаясь видеть далёкие предметы?
Не упражняются ли долго и упорно ткачи шелка, чтобы различать им наитончайшие нити?
Как же мне не упражнять зрение веры моей, чтобы как можно лучше видеть единственное богатство моё?
Пойманный в сеть иллюзий, едва углядел я единственный путь наружу, — неужели же упущу его из вида?
Намотайте себе на ус, спутники мои: не дешёвое это дело — лицезрение Бога. Вы, жертвующие богатством, чтобы увидать роскошь экватора и полярное сияние севера, будьте готовы дороже заплатить за лицезрение Того, в сравнении с Которым роскошь экватора — нищета, и северное сиянье — свеча сальная.
Если и всю жизнь свою отдадите за лицезрение Его, — и тогда едва ли дали одну монету. Но Он благ и добросерд, и не требует от вас сверх сего.
Вы, упражнятели тела, не забывающие каждое утро поупражнять руки и ноги свои, голову и выю свою, воистину ли вы мыслящие существа, вы, самураи? Воистину ли вы мыслящие существа, если считаете, что вера ваша в Бога станет и останется ясновидящей без упражнения?
Все звёздное Небо, пред очами которого ещё опыт отцов ваших, — свидетель мне, что вера ваша ослепнет, если и вообще когда-либо прозреет. И взамен утраченного богатства останется одно лишь название лицемерное.
Подержите глаза свои завязанными всего три дня, и увидите тогда, как оскорбляет их свет солнечный. Прервите связь свою с Богом всего на три часа, и вы ощутите, что вам больно смотреть на свет Его.
Спрашиваете меня, сколько длится молитва моя? Поймёте ли, когда скажу вам: длиннее она дней моих? Ибо молитвой своей должен упражнять я и вашу веру, и открывать ей глаза, и являть ей видение и Виденного. Воистину, молитвой своей наполняю я и свои, и ваши дни.
Непрестанно окаждаю молитвой веру свою, дабы не ослепили её запахи земные.
Непрестанно призываю все круги небесные поддержать меня в молитве моей вечною своею молитвенностью, дабы и мне сподобиться зрети ту Славу и Красоту, что целиком открылась зрению их.
О спутники мои, как величественно видение веры! Клянусь вам, если бы вы ведали это, молитва ваша не знала бы ни отдыха, ни края.
Гл. 41.
Постом радую надежду мою на Тебя, Грядущий Господи мой.
Пост ускоряет приготовление моё к пришествию Твоему, единственному ожиданию дней и ночей моих.
Пост утончает тело моё, дабы то, что осталось, легче было осветить духом.
В ожидании Тебя не желаю питаться кровью и отнимать у кого-либо жизнь. Дабы радость ожидания моего ощутили и животные.
Но, воистину, воздержание от еды не спасёт меня. Питайся я даже песком озёрным, — Ты не придёшь ко мне, если пост не проникнет глубоко в душу мою.
Чрез молитву мою узнал я, что телесный пост — скорее символ поста истинного, весьма полезный для начинающего в уповании на Тя, но и весьма тягостный для того, кто только на нем и остановится.
