Ника Соболева - Избранное. Стихотворения

Скользит конёк по льду свободный,
Король хрустальной этой глади,
Ты стал давно уже народный,
И жестом, и осанкой ладен…

Всё сочетается в тебе:
И танец, и душа прекрасны,
И как уверен ты в себе,
И в тех прыжках, что так опасны.

Кружишься – заводной волчок
И в пируэты переходишь,
Идёшь на четверной прыжок
И лунною дорожкой ходишь…

Так совершенен, многогранен
От слёзной «Тоски» до «Секс-бом»
Или душою тяжко ранен,
Пронзителен, как звук, над льдом…

Всё, всё в тебе. Тот острый взгляд
Кто видит – сердце замирает.
Зал лёг – из мускулов наряд,
От смеха зритель умирает.

Приятно и с тобой страдать…
Под скрипку друга кто не плакал?
В цветах каток – не передать,
Ты ледяной конька Геракл.

Коньки волшебные стальные
Взамен крылатого коня
На все дорожки заводные…
Кому дано догнать тебя?

Как будто лезвием калёным
Ты высекаешь слово «вечность»,
И танец завершён заклоном,
Аплодисментов бесконечность…

Лишь восхищение летит,
И признан ты уж целым миром
Орлом, что надо льдом парит,
Божественным сердец кумиром.

Скрипач на сцене заиграл,
Он инструментом упивался,
И фигурист там танцевал,
На льду душою изливался.

В такт звукам жестами внимал,
Смычку подобно воспаривши,
Над гладью воздух обнимал,
Руками к сердцу прислонивши.

На звук дорожки создавал,
Прыжки, заклоны, пируэты.
Мелодию ту танцевал,
Как сочинял Шекспир сонеты.

Он ввысь взлетает от тоски,
Уйдя в движения сплошные.
Как звуки музыки легки,
По льду узоры кружевные.

Как перьями мороз в стекле
Неповторимо он рисует,
Коньком стальным на серебре
Весь зал он зрительный чарует.

А музыкант ему стократ
На лёд жемчужины рассыпал.
И дождь грибной, и страшный град
На сердце зрительское выпал.

А в полумраке он кружил,
Снежинкой лёгкою искрился,
На льду, как звук хрустальный, жил,
В мелодии весь растворился.

Он, словно нежный мотылёк,
До жаркого огня дорвавшись,
Вокруг него, танцуя, рёк,
Струной натянутой сорвавшись,

Бесследно в пламени сгорел
Он, отразившись в гладь зеркальну,
Как будто соло всем пропел,
Исполнив партию вокальну.

Здесь композитор и поэт
Волной одною единились.
Воздушный поцелуй-привет
Тем, в чьих сердцах они хранились.

В восторге зритель созерцал
Произведение искусства,
Аплодисментов взрыв настал –
До боли тронутые чувства.

Сказать Ванкуверу: «Позор!»
Мне очень хочется, конечно.
Наш фигурист второй, то вздор.
Всё это выглядит потешно.

Дивиться нечему совсем.
На взгляд судейский, всё понятно,
А я вот зритель, между тем,
Скажу, возможно, и невнятно.

Наш в целом лучше фигурист,
Сокровище России, чудо
Страны большой, как сам артист,
С душой широкой, как здесь люди.

Творит искусство то коньком,
Что Паганини удавалось
Своим заоблачным смычком,
Им жизнь и смерть на сцене рвалась.

Ажур оставив в хрустале,
Короной в платине сиявший,
Над всеми в мире на земле
Спокойно серебро принявший.

С улыбкой танец исполнять
На пике жестов совершенства,
Талант не скрыть и не унять,
И мастерство – предел блаженства.

Две силы, словно на войне,
Как белый лебедь перед чёрным
По льду, как в море на волне,
Как над вершиной самой горной

Летел и плыл. Всё совершил…
Где комитетов наших братство?
Не лебедь твой соперник был –
Американское пиратство.

Но гордость им не расклевать,
Давно сребро перетерпевший,
Твоих успехов не сорвать,
О, сокол, ввысь в прыжке взлетевший.

Как ты ни выйдешь, всё на пик,
Алмаз-конёк, на злато поле,
От поражений ты не сник,
Их не бывало просто боле.

Рождён сердца ты покорять,
В аплодисментах искупаться
И лёд, как солнце, озарять,
С него, как птица, отрываться,

На взлёт идя с родной воды,
Хоть не за славою стремится,
Но подняты крылы, горды,
Чтоб перьям воздуху напиться.

Не пойманный орёл никем,
Струящийся под злато волос,
Недосягаем ты, и всем
Понятен тихий скромный голос,

Не выбивавший ничего,
Из льда лишь только бриллианты,
Хрустальный мальчик, Плющенко,
Дарящий танцы-адаманты.

Восторгов предзнаменованье,
Как колыхание волны,
Затишья в полном ожиданьи
Цунами криков взорваны.

Ревут трибуны в восхищеньи,
Приветствуя твой новый взлёт.
Ты в зажигательном вращеньи
В осколки разбиваешь лёд.

И шрамы старые, шальные
С вулкана пеплом на плечах
Осели битвы ледяные,
Каток в софитовых лучах.

От страсти в полном ослепленьи,
Здесь в каждом жесте крик души,
Нерв оголённый в воспаленьи,
На сердце боль развороши.

По маслу платины скольженье,
Шаги по воздуху легки,
Орлиный взгляд, надрыв в движеньи,
Полёт по кругу и прыжки…

Израненная птица мчится,
У Бога просит: «Помоги!».
Так сердце бешено стучится,
Что рвётся боль вся из груди.

От электрической гитары
Тоска натянутой струной
Схватила всех от мал до стара,
Как током бьёт конёк стальной.

То божий свет твой дух взрывает
И рвётся сила изнутри,
Как птица дивная летает…
Свеча моя! Сквозь тьму гори!..

Как ни летят потоком стрелы,
Ни мечут молнии в тебя,
Не зачернили, крылья белы
Несут над зеркалом любя.

Над серебром его летаешь,
Оно и душу исцелит,
На лёд холодный припадаешь,
Когда всё ноет и болит.

В том отраженье вдохновенно
Освобождается душа,
Когда ты залу откровенно
Искусство даришь не спеша.

В застывшем блеске гладь в надрыве
Не мыслит жизни без тебя,
Пронзая воздух, ты в порыве
В ней приземляешься в себя.

Скользишь коньком – по сердцу режешь,
И через боль молчишь во тьму,
Тем, обжигая взоры, нежишь
И держишь каждого на льду.

Наперекор невзгодам с миром,
Глядя на всех врагов в упор,
Всё ж в одиночестве с клавиром
Ведёшь отчаянный свой спор…

Сияние и блеск в мерцаньи,
Холодных искорок полёт,
Твоё прекрасное катанье
И Джимми Холидей поёт…

Неуловимое мгновенье,
Чуть недосказанный в ней жест,
Как невесомо вдохновенье,
И лучшей быть – тяжёлый крест.

Вся на божественном лишь вздохе
Летит в последний будто раз,
То Терпсихора всей эпохи
Шла, каждый шаг одев в атлас,

По сценам мира – по орбите
Планета пластики… Балет,
Театры, зрители! Скорбите!
Великой балерины нет…

Было ли чудо прекрасней,
Легче, изящней, нежней
И вдохновенно-бесстрастней
Или что схожее с ней?

В сердце вулканы кипели,
Запах священный кулис,
Вы танцевали, как пели,
Сколько б ни звали на бис.

В сыгранной доле безумства
Есть настоящий момент.
И за великие чувства
В парке стоит постамент…

Были спокойны и скромны
Призрачной девы шаги,
И невесомы, и томны
Жесты, как взгляды, легки.

И на последнем дыханьи
Музы парящей прыжки.
Лебедь на взлёте в страданьи –
Взмах одинокой руки…

Ты ли богиня балета?
Песня – улыбка твоя.
С лунною бледностью света
Танец, как песнь соловья…

Тайна невидимой муки,
Как серебро ручейка,
Трепетны в пластике руки,
Шёлк на крыле мотылька…

С бюста из бронзы в аллее
Ветер срывает гипюр.
С фото на шаг кружевнее,
С тонкостью дивных гравюр,

Смотрит безмолвно глубоко
Чистый божественный взгляд…
В нём неподвластно высоко
Образы нимф всех парят…

Тихо, облачно, дождливо,
Солнца нет, но взгляд слепит.
С грустью тонкой молчаливо
Бронзой встал он на гранит.

Страсть-певец бескрайней сини,
Из колодца в лёд глотка,
Буйства, роскоши России,
Всей природы озорства.

Славой вечною покрыто
Имя светлое его
И столетьем не забыто.
Слово русское живо!

На колено припадает
Бронзы камень на земле,
После смерти он страдает
О судьбе Руси во мгле

И в бессмертном воспевает
Русском, дивном языке
Всё, о чем переживает.
Боль, томящая в стихе,

К размышлению толкает…
В кратком взгляде вдалеке
В золоте главу скрывает
Мох зелёный в завитке.

Горсть подняв земли родную,
Зачерпнувши рожь рукой,
Смотрит горько на больную,
Не нашёл он в ней покой…

Видит, что в земле застывший
Гений русского стиха,
За границей не забывший,
Как она была ветха,

Не просила подаянья,
Как разграбили её…
Дождь слезой от изваянья
Молит Бога за неё…

Сын отчизны, возлюбивший
Всех коров в родном селе,
Молча голову склонивший,
Размышляет о земле.

Ты мне, юность молодая,
Залихватский поворот,
И, бунтарствуя, блуждая,
Нас роднит один народ.

Сердце трепетно с пророком
В одиночестве стоит,
По его печальным строкам
С ним о жизни говорит…

Раньше времени успевший
Всё познать от пьяных драк,
Реки, поле, высь воспевший,
Нищету и полный мрак…

Ты беда, моя тревога,
Искалечена душа,
Слово русское от Бога
Родником лилось, дыша.

В брызгах живоносной влаги
Разливалось, всех поя,
Золотой главой о благе
Ты просил не за себя.

По расхлябанным дорогам
Всё мечтал, в полях носясь,
Ты мальчишкой босоногим,
В своды звёздные глядясь.

Те пути-дорожки русски
Так бескрайне далеки,
Широки, прозрачны, узки
Как все реки, родники.

Звёзд лучи ручьями льются
Из галактик с высоты
И глазами жадно пьются
Нашими, чужими ли…

Те шаги твои шальные
По московским кабакам
В поэтической стихии
Разошлись все по листкам.

И любовь твою в тревоге
Первый заглушил глоток,
Нараспашку так с порога
Ты вошёл в толпы поток.

Русскою томясь душою,
Город ты решил обжить,
А потом такой благою
Начал смутою крушить…

И в разгулах вечерами
Обнажал свой чистый слог,
Волю буйную с холмами
В пламени познанья жёг.

Что ты в горьком изумленьи
Для себя тогда открыл?
От дурмана в воспаленьи
О России волком выл!

Что обижена судьбою
И страдает за грехи,
Обескровлена войною
За безбожны дни лихи?

За поруганностью храма
Видел девы наготу.
То трагедия, не драма,
Омертвили чистоту!

И в шальной кровавой драке
Ты врагов себе нажил.
В общем был со всеми мраке,
Жизнью голову кружил.

По неведомой дороге
Вдохновенья и души
Ты прошёл, и на пороге
Той осенней красоты,

Зрелой юности на взлёте,
Смолкли вдруг твои стихи…
И до милости к природе
Стали все опять глухи.

Прочитав про смерть, про драку
Скажет кто-нибудь: «Бунтарь!
Про корову, про собаку,
Что писать про эту тварь?

Для чего кричал, срываясь,
И не мог что пережить,
Что страдал, так убиваясь,
Если можно тихо жить?»

То о вас его волненья,
То о вас вся боль его,
И чтоб не было сомненья,
Слово русское живо!