Педро Кальдерон - Жизнь - это сон
Росаура
Благородный Сехизмундо,
Чье великое геройство
Восстает из темной ночи
В светлом дне его деяний;
Кто, как вышняя планета,
На груди зари небесной
Расцветает, улыбаясь
И кустарникам и розам;
Кто над морем и над долом
Появляется, венчанный,
Льет лучи, сияет светом,
Греет горы, пенит волны
Так сегодня ты явился
И над польскою землею
Засиял подобно солнцу!..
Этой женщине печальной,
Что к стопам твоим склонилась,
Помоги: она несчастна,
Женщина она - две вещи,
Столь достойные защиты,
Что, наверное, мужчине,
Славному своей отвагой,
И одной из них довольно,
И одной уж слишком много.
Видел ты меня три раза,
Три из них не зная кто я,
Ибо я все три являлась
В разном виде, в разном платье.
В первый раз меня ты принял
За мужчину в башне темной,
Где твои страданья были
Для меня примером грозным.
Во второй - ты восхищался
Женщиной, когда сияла
Пышность твоего величья
Сон, фантазия и призрак.
В третий раз тебе являюсь
Ныне чудищем двуполым,
Нежность женщины скрывая
Под оружием мужчины.
И затем, чтоб ты, растроган,
Защищал меня охотней,
Я хочу тебе поведать
О делах моих и бедах.
Знай, что при дворе Московии
Родилась я благородной,
Мать моя была несчастна,
Значит, хороша собою.
Потому и загляделся
На нее изменник; имя
Не могу назвать, не зная;
Храбрость же его я мерю
По моей, его желаний
Воплощением являясь.
Жалко мне, что крещена я,
А не то б могла поверить,
Что один из тех богов он,
Что в своих метаморфозах
(Дождь златой, и бык, и лебедь)
Обманул Данаю, Леду
И Европу. Но напрасно
Свой рассказ я разбавляла
Низкими страстями; нужно
Было рассказать подробней
Мне про то, как мать, поверив
Этой хитрости любовной,
Как никто была красива
И как все была несчастна.
Эти глупые обеты,
Клятвы и супруги имя
Так ее задели душу,
Что она поныне плачет;
Он же был таким тираном,
Как Эней в Троянской битве;
Только шпагу ей оставил
Пусть она покуда в ножнах
И сверкнет в конце рассказа.
От непрочного союза,
Что, связавшись, развязался,
Преступления иль брака
(Хоть оно одно и то же)
Родилась я столь похожим
Матери моей портретом,
Что была не красотою,
Но несчастьем ей подобна.
Тут и прибавлять не надо,
Что счастливою судьбою
Я обделена в наследстве
И бедою лишь богата.
Но одно тебе скажу я:
Тот обманщик, захвативший
Честности моей трофеи
И моей гордыни пепел,
Был Астольфо... О, как бурно
Вспыхнуло и загорелось
Сердце, оттого лишь только,
Что врагом его зову я!
Был Астольфо тот обманщик,
Что, забыв былую славу
(Ведь когда любовь промчалась,
Забывают даже память),
В Польшу прибыл, и, надеясь
На великое наследство,
Он вступает в брак с Эстрельей:
Не звезда, а факел дымный
Моего она заката.
Кто поверит, что звезда
Любящих соединяет,
Раз теперь звезда отторгла
Их жестоко друг от друга?
Я печальна, я несчастна,
Стала грустной, стала дикой,
Стала мертвой, стала странной,
То есть все во мне смешалось,
Как в аду, столпотвореньем
Вавилонским стала я.
И жила в немой печали
(Ибо есть такие беды,
Что о них вещают чувства
Много лучше, чем слова),
Молчаливо повествуя
О страданьях, но однажды
Виоланта, мать (о небо!)
Прорвалась в мою темницу,
И страдания толпою,
Наступая друг на друга,
Из груди моей изверглись.
Я ее не постеснялась:
Раз известно человеку,
Что свою вину поведал
Он тому, кто сам виновен,
Говорить как будто легче:
Иногда нам помогает
И дурной пример. С участьем
Жалобам моим внимая,
Мать утешила своими:
Тот судья, кто сам преступен,
Никогда не судит строго!
И, на опыте увидев,
Что забывчивое время
И свободное безделье
Бед ее не облегчили,
Мне она дала совет:
Должника погибшей чести
Разыскать и хитрым словом
Возвратить ее заставить.
И, чтоб это приключенье
Легче обошлось, надела
Я мужское платье, шпагой
Опоясалась старинной:
Вот теперь из ножен выну
Я ее, как обещала.
Мать, с гвоздя ее снимая
И на ней читая знаки,
Молвит: "Отправляйся в Польшу,
Попытайся самым знатным
Показать клинок вот этот.
Может быть, средь них найдется
Кто-нибудь, кто пожелает
Облегчить твои страданья
И твою судьбу поправить".
Так я в Польше очутилась:
Это опущу в рассказе.
Знаешь ты, что конь понес
И примчал меня к подножью
Башни той, где я повергла
В изумление твой взор.
Опущу, что здесь Клотальдо
За мою судьбу вступился,
Короля просил о жизни
И король мне жизнь оставил;
Что, узнав, кто я такая,
Убедил, чтоб я надела
Платье женское, к Эстрелье
Поступив на службу; это
Сделав, я смогла искусно
Помешать любви Астольфо
И его с Эстрельей свадьбе.
Опущу, что ты увидел
Снова здесь меня и снова
В женском платье, - и смешались
Для тебя два эти вида.
Расскажу, как стал Клотальдо,
Убежден, что подобает
И Астольфо и Эстрелье
Вместе править государством,
Побуждать меня отречься
От ненужных притязаний.
Тут узнала я, что ты,
О бесстрашный Сехизмундо!
Избран кто на дело мести,
Небеса кому велели
Мрачную тюрьму разрушить,
Где по чувствам был ты зверем,
По страданиям скалою,
На отца теперь подъемлешь
И на родину оружье.
Я помочь тебе решилась.
На Дианины одежды
Латы грозные Паллады
Я надела, украшаясь
То ли тканью, то ли сталью
Иль, вернее, ими вместе.
Так-то, храбрый вождь, обоим
Вместе нам необходимо
Заговор разбить и сделать
Невозможной эту свадьбу:
Мне - затем, чтоб не женился
Кто моим супругом назван,
А тебе - затем, что вместе
Две империи поставят
С большей силой, с большей мощью
Под удар победу нашу.
Женщиной пришла просить я,
Чтоб ты дал мне честь былую,
И пришла мужчиной биться,
Чтоб ты взял себе корону.
Женщиной пришла рыдать я,
Пред твоей склонившись славой,
И пришла мужчиной гнаться
За врагом с моею сталью.
И когда меня сегодня
Ты как женщину обидишь,
Как мужчина защищая
Честь свою, тебе я завтра
Нанесу удар смертельный,
И в твоей победе буду
Женщина в моих обидах,
Но в бою за честь - мужчина.
Сехизмундо (в сторону)
Небеса! Если правда, что сплю я,
Удержите мое сознанье
Уж слишком много событий
В этом сне уместилось!
Боже спаси! Кто мог бы
Иль выйти из всех достойно,,
Иль ни об одном не думать?
Кто знал такие сомненья?
Если мое величье
Мне только снилось, то как
Женщина эта приводит
Прошлого верные знаки?
Значит, это не сон, а правда;
А если правда (сильнее
Мысли мои смешались),
То как моя жизнь назвала
Сном это? Так похожи
Величье и сновиденье,
Что правдивое может
Призрачным показаться,
А ложное непреложным.
Так близко одно от другого,
Что угадать невозможно:
То, что узнал и видел,
Ложь это или правда?
Так похожа подделка
На подлинник, что усомнишься,
Не зная, что же вернее?
Если так и если увижу
Рассеянными в тумане
Власть мою и величье,
Великолепье и пышность,
Давайте уж не упустим
Дарованную минуту:
Ведь мы испытать лишь успели
Что во сне испытать возможно.
У меня во власти Росаура,
Восхищен я ее красотою,
Так не упустим случай;
Любовь нарушает законы
Достоинства и доверье,
Какое нам оказали.
Ведь это сон, так пускай
Сейчас мне приснится счастье,
Раз после горе приснится.
Но я моим рассужденьем
Сам себя убеждаю!
То сон иль пустая слава?..
Кто ж отдаст небесную славу
За пустую славу земную?
А прошлое счастье - не сон ли?
Кто, славные дни переживший,
В глубине души не заметил,
Их в памяти перебирая:
Наверно, лишь сном все было,
Что я видел? И если веры
Нет во мне, и если я знаю
Что чувство - прекрасное пламя,
Которое каждый ветер,
Превращая в пепел, уносит,
О вечности надо помыслить:
Это - нетленная слава,
Где счастье уже неусыпно
И величье непреходяще.
Росаура ищет чести,
Я - принц, и мне подобает
Честь вернуть ей, а не похитить.
Тогда я раньше, о боже!
Честь ее завоюю,
А потом уж свою корону.
Упустим случай, хоть сильно
Искушенье.
(Одному из солдат.)
