Артюр Рембо - Озарения
Честные сабинские женщины и девушки, ставшие, по легенде, в начале римской истории объектом массового похищения римлянами, по противопоставлению представлены поэтом "похитительницами" - проститутками.
Другие переводы - Ф. Сологуба, В. Козового.
Перевод Ф. Сологуба (мы исправляем очевидную ошибку и пишем сабинянки вместо сабиняне):
"Действительность была слишком колючая для моего большого характера но все же я очутился у моей дамы, огромною серо-голубою птицею распластавшись по направлению карниза и таща крыло в тенях вечера.
Я был у подножия балдахина, поддерживающего ее обожаемые драгоценности и ее телесные совершенства, большой медведь с фиолетовыми деснами и с шерстью, поседевшею от горя, с глазами под кристаллы и серебро консолей.
Все было тень и рдяной аквариум. Под утро, - июньская воинственная заря, - я побежал на поля, осел, размахивая и трубя о моих убытках до тех пор, пока сабинянки предместья не бросились к моим воротам".
XXXV. H
Напечатано там же, рукописный источник, - согласно изданию Плеяды, утрачен, хотя OSB, без уточнений, ссылается на "рукопись Пьер Берес".
Кроме XXXV, не сохранились автографы XXXVI, XXXVH, XL и фрагменты 2-4 XLI. "Кучность" расположения этой группы стихотворений в прозе в "Озарениях" подкрепляет идею закономерности их группировки, восходящей к указаниям Рембо, учтенным в журнальной публикации 1886 г.
"Н" - произведение, привлекательность которого нелегко в настоящий момент связать с каким-то поддающимся рассудочному анализу общим смыслом.
Даже безусловно женский пол героини лишь угадывается интуитивно. По-французски грамматический род имени Hortense (Гортензия, Органе) неясен. Чаще всего имя относится к женщине (например, королева Гортензия де Богарне, мать Наполеона III), но в принципе может относиться и к мужчине (скажем, римский оратор, современник Цицерона - Квинт Гортенсий, 114-50 до н. э.) Уяснению стихотворения в прозе не поможет и то, что Рембо, несомненно, знал, что по-латыни слово "hortensius" означает "садовый" и что оно служит наименованием цветка "гортензия",
Переводы Ф. Сологуба и Н. Яковлевой. Приводим неизданный перевод Н. Яковлевой:
"Все извращения отражают жестокие жесты Ортанс. Ее уединение эротическая механика; ее утомление - динамика любви. Под охраной детства она была в бесконечных эпохах пламенной гигиеной рас. Дверь Ортанс открыта несчастью. Там нравственность современных существ претворяется в ее страсть или в ее власть. О страшная дрожь неопытной любви на окровавленной земле, и в мышьяке! - найдете Ортанс".
XXXVI. Молитва
Напечатано там же, рукописный источник утрачен.
Смысл этого стихотворения в прозе можно искать на рубеже оригинальной полусерьезной, полупародийной молитвенной синтаксической конструкции и причудливой смены адресатов и характера просьб.
Имена женщин, к которым обращается поэт, могут быть и вымышленными, и невымышленными: об этих личностях нет сведений.
Следует, однако, обратить внимание на то, что, вопреки предположениям противников идеи композиционной последовательности "Озарений", такие, лишенные в настоящее время объединяющего рукописного источника, вещи, как "Bottom", "H", "Молитва", объединены обращенностью к женщине или женщинам, образующей ось этих произведений и их специфическую особенность.
XXXVII. Демократия
Напечатано там же, рукописный источник ныне утрачен.
Основательно трактуется как сатирическое, почти карикатурное отображение милитаристских и колониалистских аспектов буржуазной демократии времен Рембо. Читателю необходимо обратить внимание на то, что весь текст был взят поэтом в кавычки.
Э. Делаэ считал, что отправным пунктом для Рембо послужила реальная картина сбора и выступления новобранцев в кантональном центре. А. Адан, крайний сторонник буквальных объяснений каждого озарения, связывал эту пьесу с авантюрой Рембо лета 1876 г., когда он записался в наемные голландские войска, получил деньги, прибыл на Яву, через месяц дезертировал и вернулся в Европу. Такое объяснение маловероятно и по общим причинам, и потому, что название ориентировано, скорее всего, на Третью республику, а не на Королевство Нидерланды, где с 1849 г. царствовал всем тогда известный король Вильгельм III (1817-1890). Расширенное употребление слова "демократия" по отношению к монархиям с парламентским строем относится к более позднему времени. Кроме того, в 70-е годы не Королевство Нидерланды, а Французская республика продолжала активные колониальные войны Второй империи, а французские солдаты обучались специально для таких войн, в частности проводившихся в Тонкине, Аннаме, Кохинхине, теперь являющиеся составными частями СРВ.
Другие переводы - Ф. Сологуба, Т. Левита, Н. Балашова.
Перевод Т. Левита:
"Знамя идет в бесстыжем пейзаже, и наш жаргон заглушает барабан.
В городах мы вскормим циничнейшее растление. Мы раздавим осмысленные восстания.
В пьяные и разморенные страны! - на службу самым чудовищным промышленным или военным эксплоатациям.
До свидания здесь, неважно где. У нас, добровольных рекрутов, будет свирепая философия; безграмотные к науке, привередливые к комфорту; подыхай приходящий мир. Это истинное движение. Вперед, сторонись!".
XXXVIII. Fairy
Впервые напечатано посмертно в книге Рембо "Собрание стихотворений" (Париж; Ванье, 1895), как и все последние пять озарений (XXXVIII-XLII).
Главным источником этих стихотворений в прозе (кроме XL и фрагментов 2-4 XLI) является автограф второй "рукописи Гро", сплетенной отдельно от той, куда вошли первые двадцать девять произведений. В отличие от первой "рукописи Гро" во второй стихотворения в прозе не переходят с листа на лист, т. е. рукопись не содержит формального доказательства их последовательности, сохраненной (или установленной?) издателями 1895 г.
Английское слово "fairy" этимологически не связано со словом "fair" ("прекрасный", "ясный", "белокурый", "честный", "справедливый" и т. д.) и имеет не древнегерманское, а старофранцузское происхождение: "фея", "волшебный", "сказочный" (ср.: "феерический"). Для человека, не по-ученому подходящего к английскому языку, и для Рембо в частности, "fairy" могло восприниматься как связанное с "fair".
По своему характеру стихотворение в прозе "Fairy" представляется приближающимся к некоторым из первых (I "После Потопа", XXII "Заря"), а особенно к стоящим перед ним и отделенным только "Демократией" номерам XXXIV-XXXVI (также обращенным к женщине) и к стоящему за ним номеру XXXIX.
Что за женщина Елена (Элен) в стихотворении, конечно, загадка. Выражалось мнение, что у Рембо она, как у Гете во второй части "Фауста", символизирует возрожденную греческую поэзию (у Рембо - возрожденную ясновидцем как поэзия социального действия). Видели в Елене и художественное сознание или душу самого поэта. Сюзанна Бернар настаивает на ассоциациях с поэмой Малларме "Иродиада". Нам кажется, что здесь сильнее, чем обычно в "Озарениях", воздействие "Цветов Зла" Бодлера (например, лексика первого абзаца).
При обычной в "Озарениях" полной неадекватности художественной идеи какой-либо логической формуле все же ясно, что Елена Рембо - красота ли она в его понимании, поэзия или женщина? - превосходит всякую меру. По эстетическим категориям Канта, это не область "прекрасного" (das Schone), но область "высокого", "возвышенного" (das Erhabene).
XXXIX. Война
Впервые напечатано там же, источник тот же.
Это стихотворение в прозе представляется теснейшим образом - и по элементам синтаксического построения, и по эстетической проблематике связанным с предыдущим. "Некая война", которая, "согласно непредвиденной логике, чудится поэту", - это не какие-то конкретные планы записаться в наемные войска, как тщатся доказать иные комментаторы, которые вдобавок надеются угадать, в какие именно (к примеру, в карлистские в Испании в 1874 г. - тогда непонятны примечания высказывающей эту мысль С. Бернар к фрагменту А стихотворения в прозе XLI "Юность". См.: OSB, р. 523-525). "Некая война" - это метафора столь же "непредвиденная", как лик Елены в предыдущем стихотворении в прозе.
Должно быть, поэт ведет речь об активной позиции ясновидца в общественной жизни; если речь идет о войне, - то об импульсе к гражданской войне.
Получается - метафорически и весьма отдаленно - некая поэтическая азбука революции.
Другой перевод - Т. Левита:
"Дитя, кое-какие небеса уточнили мне зрение: все черты оттенили мне лицо. Феномены взволновались. - Ныне вечное отклонение мигов и бесконечность математики гонят меня по этому миру, где я испытываю все гражданские успехи, чтим странным детством и огромными привязанностями. - Я мечтаю о войне, правой и сильной, с совсем неожиданной логикой.
Это так же просто, как музыкальная фраза".
XL. Гений
Впервые напечатано там же, рукописный источник утрачен.
Произведение рассматривается критиками разных направлений, в том числе крайними сторонниками позднего завершения "Озарений", как относящееся к 1872 г. и родственное номеру X - "К разуму".
