Игорь Северянин - Полное собрание стихотворений
А кисть дразнила дерзновенное…
Он тихо таял, – он золотистей
Пылал душою вдохновенною…
Цветов побольше на крышку гроба:
В гробу – венчанье!.. Отныне оба -
Мечта и кисть – в немой гармонии,
Как лейтмотив больной симфонии…
1910. Апрель
ДЕМОН
Княжне Ар. Шахназаровой
Кавказ! Я никогда не видел
Твоих ущелий, рек и скал
И на арабце, чуя гибель,
В ущельях скользких не скакал.
Но страстная волна Дарьяла
В моей душе рождает гул;
Мне сердце часто повторяло,
Что порывается в аул.
Там где-нибудь в грузинской сакле,
Под стон унывной каманчи,
Еще легенды не иссякли -
Грез неистечные ключи,
Мне верится, твои Тамары,
О магнетический Кавказ,
Еще волшбят в чинарах чары,
Еще не кончили свой сказ…
Еще не высохла Арагва;
Еще не вымер Синодал,
Но Демон пламенно и нагло
Уж не возникнет между скал:
Теперь, когда проник в Эдем он,
Воссев на покоренный трон,
Томится пресыщенный Демон,
И ни о чем не грезит он…
1911. Ноябрь
НА СМЕРТЬ ФОФАНОВА
Поэзия есть зверь, пугающий людей.
К. ФофановПока поэт был жив, его вы поносили,
Покинули его, бежали, как чумы…
Пред мудрым опьяненьем – от бессилья
Дрожали трезвые умы!
Постигнете ли вы, “прозаики-злодеи”,
Почтенные отцы, достойные мужи,
Что пьяным гением зажженные идеи -
Прекрасней вашей трезвой лжи?!
Постигнете ли вы, приличные мерзавцы,
Шары бездарные в шикарных котелках,
Что сердце, видя вас, боялось разорваться,
Что вы ему внушали страх?!
Не вам его винить: весь мир любить готовый
И видя только зло, – в отчаяньи, светло
Он жаждал опьянеть, дабы венец терновый,
Как лавр, овил его чело!..
Я узнаю во всем вас, дети злого века!
Паденье славного – бесславных торжество!
Позорно презирать за слабость человека,
Отнявши силы у него.
Дылицы
1911. Август
НАД ГРОБОМ ФОФАНОВА
ИНТУИТТА
Милый Вы мой и добрый! Ведь Вы так измучились
От вечного одиночества, от одиночного холода…
По своей принцессе лазоревой – по Мечте своей
соскучились:
Сердце-то было весело! сердце-то было молодо!
Застенчивый всегда и ласковый, вечно Вы
тревожились,
Пели почти безразумно, – до самозабвения…
С каждою новою песнею Ваши страданья множились,
И Вы – о, я понимаю Вас! – страдали от
вдохновения…
Вижу Вашу улыбку, сквозь гроб меня озаряющую,
Слышу, как божьи ангелы говорят Вам: “Добро
пожаловать!”
Господи! прими его душу, так невыносимо
страдающую!
Царство Тебе небесное, дорогой Константин
Михайлович!
1911. Май
ЛЮБОВЬ И СЛАВА
Я полюбил двух юных королев,
Равно влекущих строго и лукаво.
Кого мне предпочесть из этих дев?
Их имена: Любовь и Слава.
Прекрасные и гордые! владеть
Хочу двумя, чарующими, вами.
В ответ надменно блещете очами,
И я читаю в них: “Не сметь!”
Влекусь к Любви, – заносит ржавый нож,
Грозя гангреной, мстительная Слава.
К ней поверну, молю ее, – “Направо!-
Кричит Любовь: – А я-то что ж?”
“Вы обе дороги”,– стенаю. “Нет!”-
Ответствуют мне разом девы:
“Одну из нас, – кому свои напевы
И жизнь свою вручишь, поэт!”
Я выбрать не могу. Прочь, Смерть! – Рабов
Удел – самоубийство! выход найден:
Дай, Слава, мне питья из виноградин,
Tы отрави его, Любовь!
1912
ГЕРОИЗА
Мне улыбалась Красота,
Как фавориту-аполлонцу,
И я решил подняться к Солнцу,
Чтоб целовать его уста!
Вознес меня аэроплан
В моря расплавленного злата;
Но там ждала меня расплата:
Голубоперый мой палан
Испепелен, как деревянный
Машинно-крылый истукан,
А я за дерзновенный план,
Под гром и грохот барабанный,
Был возвращен земле жеманной -
Живым и смелым. Ураган
Взревел над миром, я же, странный,
Весь от позора бездыханный,
Вином наполнил свой стакан,
Ища в нем черного безгрезья
От вдохновения и грез…
И что же? – в соке сжатых гроздий
Сверкал мне тот же Гелиос!
И в белом бешенстве ледяном,
Я заменял стакан стаканом,
Глотая Солнце каждый раз!..
А Солнце, в пламенном бесстрастьи,
Как неба вдохновенный глаз,
Лучи бросало, точно снасти,
И презирало мой экстаз!..
…Ищу чудесное кольцо,
Чтоб окрылиться аполлонцу,-
И позабывшемуся Солнцу
Надменно плюну я в лицо!
1911. Декабрь
РЯДОВЫЕ ЛЮДИ
Я презираю спокойно, грустно, светло и строго
Людей бездарных: отсталых, плоских, темно-упрямых.
Моя дорога – не их дорога.
Мои кумиры – не в людных храмах.
Я не желаю ни зла, ни горя всем этим людям,-
Я равнодушен; порой прощаю, порой жалею.
Моя дорога лежит безлюдьем.
Моя пустыня, – дворца светлее.
За что любить их, таких мне чуждых? за что убить их?!
Они так жалки, так примитивны и так бесцветны.
Идите мимо в своих событьях,-
Я безвопросен: вы безответны.
Не знаю скверных, не знаю подлых; все люди правы;
Не понимают они друг друга, – их доля злая.
Мои услады – для них отравы.
Я презираю, благословляя…
1911
МОИ ПОХОРОНЫ
Меня положат в гроб фарфоровый
На ткань снежинок яблоновых,
И похоронят (…как Суворова…)
Меня, новейшего из новых.
Не повезут поэта лошади,-
Век даст мотор для катафалка.
На гроб букеты вы положите:
Мимоза, лилия, фиалка.
Под искры музыки оркестровой,
Под вздох изнеженной малины -
Она, кого я так приветствовал,
Протрелит полонез Филины.
Всем будет весело и солнечно,
Осветит лица милосердье…
И светозарно-ореолочно
Согреет всех мое бессмертье!
1910
СЕКСТИНА
Я заклеймен, как некогда Бодлэр;
То – я скорблю, то – мне от смеха душно.
Читаю отзыв, точно ем “эклер”:
Так обо мне рецензия… воздушна.
О, критика – проспавший Шантеклер!-
“Ку-ка-ре-ку!”, ведь солнце не послушно.
Светило дня душе своей послушно.
Цветами зла увенчанный Бодлэр,
Сам – лилия… И критик-шантеклер
Сконфуженно бормочет: “Что-то душно”…
Пусть дирижабли выглядят воздушно,
А критики забудут – про “эклер”.
Прочувствовать талант – не съесть “эклер”;
Внимать душе восторженно, послушно -
Владеть душой; нельзя судить воздушно,-
Поглубже в глубь: бывает в ней Бодлэр.
И курский соловей поет бездушно,
Когда ему мешает шантеклер.
Иному, впрочем, ближе “шантеклер”.
Такой “иной” воздушен, как “эклер”,
И от такого вкуса – сердцу душно.
“Читатель средний“ робко и послушно
Подумает, что пакостен Бодлэр,
И примется браниться не воздушно…
И в воздухе бывает не воздушно,
Когда летать захочет шантеклер,
Иль авиатор, скушавший “эклер”,
Почувствует (одобришь ли, Бодлэр?),
Почувствует, что сладость непослушна,
Что тяжело под ложечкой и душно…
Близка гроза. Всегда предгрозье душно.
Но хлынет дождь живительный воздушно,-
Вздохнет земля свободно и послушно.
Близка гроза! В курятник, Шантеклер!
В моих очах de clair,[8] а не “эклер”!
Я отомщу собою, как – Бодлэр!
1910. Весна
IV. ЭГО-ФУТУРИЗМ
ПРОЛОГ
Вы идете обычной тропой, —
Он – к снегам недоступных вершин.
Мирра ЛохвицкаяI
Прах Мирры Лохвицкой осклепен,
Крест изменен на мавзолей,-
Но до сих пор великолепен
Ее экстазный станс аллей.
Весной, когда, себя ломая,
Пел хрипло Фофанов больной,
К нему пришла принцесса Мая,
Его окутав пеленой…
Увы! – Пустынно на опушке
Олимпа грезовых лесов…
Для нас Державиным стал Пушкин,-
Нам надо новых голосов.
Теперь повсюду дирижабли
Летят, пропеллером ворча,
И ассонансы, точно сабли,
Рубнули рифму сгоряча!
Мы живы острым и мгновенным,-
Наш избалованный каприз:
Быть ледяным, но вдохновенным,
И что ни слово, – то сюрприз.
Не терпим мы дешевых копий,
Их примелькавшихся тонов,
И потрясающих утопий
Мы ждем, как розовых слонов…
Душа утонченно черствеет,
Гнила культура, как рокфор…
Но верю я: завеет веер!
Как струны, брызнет сок амфор!
Придет Поэт – он близок! близок!-
Он запоет, он воспарит!
Всех муз былого в одалисок,
В своих любовниц превратит.
И, опьянен своим гаремом,
Сойдет с бездушного ума…
И люди бросятся к триремам,
Русалки бросятся в дома!
О, век Безразумной Услады,
Безлистно-трепетной весны,
Модернизованной Эллады
И обветшалой новизны!..
1911. Лето
Дылицы
II
