Муса Джалиль - Моабитская тетрадь

Когда с победой мы придем домой,
Изведаем почет и славу,
И, ношу горя сбросив со спины,
Мы радость обретем по праву.

О нашей трудной, длительной борьбе
Живую быль расскажем детям,
И мы, волнуя юные сердца,
Сочувствие и пониманье встретим.

Мы скажем: «Ни подарков, ни цветов,
Ни славословий нам не надо.
Победы всенародной светлый день —
Вот наша общая награда».

Когда домой вернемся мы, друзья, —
Как прежде, для беседы жаркой
Мы встретимся, и будем пить кумыс,
И наши песни петь за чаркой.

Друг, не печалься, этот день взойдет,
Должны надежды наши сбыться,
Увидим мы казанский кремль, когда
Падет германская темница.

Придет Москва и нас освободит,
Казань избавит нас от муки,
Мы выйдем, как «Челюскин» изо льда,
Пожмем протянутые руки.

Победу мы отпразднуем, друзья,
Мы это право заслужили, —
До смерти — твердостью и чистотой
Священной клятвы дорожили…

Взыграла буря, нам глаза слепя;
С дороги сбившись, кони стали.
За снежной пеленой, невдалеке,
Огни деревни засверкали.

Застыли ноги. Средь сугробов нас
Жестокий ветер гнал с налета,
И, до избы какой-то добредя,
Мы принялись стучать в ворота.

Казалось: не согреться нам. И вот
избе гостеприимной этой
Теплом нежданным нас встречает печь
И лампа — целым морем света!

Хотелось нам добраться через час
До станции, но вьюга в поле
Дорогу мигом замела, а мы
Сюда попали поневоле.

В избу мы вносим холод, и в сердцах
Мы проклинаем ветер жгучий.
И тут, улыбку нам даря, она
Выходит, как луна из тучи.

Взглянул и замер я. Глаз отвести
Не в состоянье. Что со мною?
Казалось мне: я встретился с Зухрой.
Казалось мне: я встретился с Лейлою.

Не описать мне красоты такой.
Что стройный тополь перед нею?
А брови серповидные ее?
А губы — лепестков нежнее?

Не описать мне этих нежных щек,
Ни этих ямок, ни румянца,
Ни темно-карих глаз… Не описать
Ресниц порхающего танца.

Нет, всё не то… Здороваясь, она
Нам взгляд глубокий подарила,
И вдруг согрелся я, и сердце вновь
Наполнилось кипучей силой.

Снег застил нам луну, и долго мы,
С дороги сбившись, шли по кругу.
Нас вьюга чудом привела к луне,
А мы бранили эту вьюгу!

И девушка за стол сажает нас
И медом потчует и чаем.
Пускай тяжелый путь нам предстоит, —
Сидим и юность вспоминаем.

Утихла вьюга. На дворе — луна.
Мой друг накинул свой тулуп на плечи,
Заторопился, точно протрезвев,
Прервал взволнованные речи.

Мы тронулись. Как тихо! И плывет
Луна в мерцающей лазури.
Ах, для чего мне тихая луна!
Душа моя желает бури!

И сердце ноет, что-то потеряв,
Встают виденья пред глазами,
Клубится пламя в сердце у меня —
Ветров и ураганов пламя.

Зачем ты, вьюга, завела меня
В поля бескрайние, чужие,
Свалила с ног и бросила меня
В ее ресницы колдовские?

Моя луна осталась позади,
В снегу летучем потонула,
И слишком быстро молодость моя,
Так быстро в бурях промелькнула.

Пускай тебя швырнет то в жар, то в лед,
Закружит в поле… Разве наши
Стремительные бури во сто крат
Застоя тихого не краше?

Я болел, уже совсем был плох,
Истощил аптеку по соседству,
Но бледнел, худел всё больше, сох,
Мне не помогали эти средства.

Время шло. Пришлось в больницу
Но и здесь я чах в тоске недужной
Не о той болезни, видно, речь:
Тут лечить не тело — душу нужно.

Это-то и поняла одна
Девушка, мой новый врач палатный:
Укрепляла сердце мне она
Взглядами, улыбкою приятной.

Ну, конечно, был тогда я хвор,
Верно, и физической болезнью,
Но определил врачебный взор
Главную — и чем лечить полезней.,

И теперь, во вражьем заточенье,
Вспоминаю благодарно я
Твой диагноз и твое леченье,
Лекарша прекрасная моя.

У нас с соседом нелады,
Живем с соседом плохо.
В любое время жди беды,
Нежданного подвоха.

Белье развешу — как на грех,
Сосед золу выносит,
Сгребу ли я к забору снег —
Он по двору разбросит.

Капусту нынешней весной
Я посадил за домом
И жду, что скажет недруг мой,
Каким грозит разгромом?

Моя капуста между тем
Цветет, растет, как надо.
Мечтаю: «Пироги поем», —
И на душе отрада…

Не зря предвидел я грозу:
Однажды в день базарный
Сосед привел домой козу…
О, замысел коварный!

«Да поглотит, — я возопил, —
Земля скотину эту!»
Козу я смертным боем бил,
Но сжить не смог со света.

Чуть утро — гостья под окном,
Стучат копытца смело.
И так, кочан за кочаном,
Весь огород объела.

Похож мой бедный огород,
Истоптанный плутовкой,
На город, взятый в оборот
Ночной бомбардировкой.

Прощусь с капустой — так и быть!
Решил я втихомолку,
А чтоб соседу досадить,
Завел в отместку… волка.

Козу зарезал мой сосед,
Он задал пир на диво,
И первым я на тот обед
Был приглашен учтиво.

Сосед умен, приятен, мил,
Он так хорош со мною…
Я, видно, зря его винил —
Я сам всему виною.

Беда, коль ближнему сосед
Не скажет слова толком,
Из пустяка плетет навет,
На друга смотрит волком.

Я подозренья заглушу,
Конец вражде и злости!
Сниму капусту — приглашу
К себе соседа в гости.

Жизнь снова входит в берега,
И, улыбаясь, смотрят мамы,
Как дети их бегут в луга,
Где стебли трав сочны и прямы.

Бегите, дети! Там и тут
Для вас цветов раскрыты чаши.
Пусть на просторе отдохнут
Сердчишки маленькие ваши!

А ветерок нежданно стих.
И сто стрекоз затрепетало
Над сказкой маков и гвоздик,
Что, будто ваши губы, алы.

И колыбельную шмели
Цветам поют о добром лете.
Цветы, они ведь тоже дети.
И как их много у Земли!

…Совсем недавно здесь нога
В немецком сапоге топтала
Вот эти чистые луга
Под мертвый лязг и гром металла.

Темнели избы сел от слез,
Репейник цвел на горькой тризне.
Ах, сколько здесь оборвалось
Прекрасных, мужественных жизней!

Но через слезы, пепел, кровь
Страна к победе шла великой,
И вот земля оделась вновь
В цветы и просветлела ликом.

И там, где серый рос бурьян,
Чтобы глазам детей согреться,
Цветы проклюнулись из ран,
Кровавых ран земного сердца.

Играйте, дети! Светел час
Земли, что повернулась к лету.
Но, может, кто-то и у вас
В семье погиб за землю эту?..

Тогда к доверчивым цветам,
Игрой веселою насытясь,
Вы, взрослые не по летам,
Губами теплыми прижмитесь.

Земные истины просты,
Едина жизнь на белом свете:
Цветы, они ведь тоже дети,
А дети разве не цветы?!

И луг, лучами напоен,
Порхает в бабочках и птицах,
И отсвет будущих времен
На детских пламенеет лицах.