Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Терракота откоса в кротком свете закатных лучей,
Выше – медные сосны, как рать исполинских хвощей,
Выше – хвойная зелень, которая блещет, как лак,
А над ней в синеве чертит стриж свой прерывистый знак.

Далеко над водою разносятся всплески весла,
И ответные всплески застывшая гладь донесла.
Благородным вином под лучами играет вода –
Это есть, это было и это пребудет всегда.

В ожиданье застыли вдоль врезанных в гладь берегов
Все узоры несчетные листьев, травинок и мхов.
Замерла, словно сердце, рябины набрякшая гроздь,
И вплывает в пространство благой, но невидимый гость.

Не дано моим чувствам постигнуть его естество,
Но пришествие вижу и тихое дело его,
Ибо тайны полно и великого стоит труда
То, что было, и есть, и останется впредь навсегда.

Надо знать разговорам цену, надо рот держать на замке,
От несчетных слов постепенно затемняется всё в башке.
Забывается, что измена часто скрыта речью пустой,
Что слова – это только пена над холодной черной водой.

На язык ты сделался скорым, но слова – не лучший улов;
Ты забыл язык, на котором разговаривают без слов.
Слепо верил ты разговорам, а они – советчик худой
И подобны пенным узорам над холодной черной водой.

Так желанье любви подкатит, что потоком слова пойдут,
Только страшно, что слов не хватит и всего сказать не дадут.
Но всё глохнет, как будто в вате, не родится отзвук никак,
И дыханье вдруг перехватит беспощадный холодный мрак.

Много лет займут разговоры – а паденье случится вдруг,
И ни в чем не найдешь опоры – всё шарахнется из-под рук.
Всё сольется в безумной спешке, изменяя наперебой,
Только отблеск чьей-то усмешки ты во мрак унесешь с собой.

Устал я Землю огибать
И сталью острой
Со смехом латы пробивать
Угрюмых монстров;

Везде приветствуемым быть,
Но только гостем, –
Настало время мне вступить
На шаткий мостик,

Где бани допотопный сруб
Всосался в землю,
Где шуму красноватых струй
Осины внемлют.

Устал я Землю объезжать
С войной во взоре –
Теперь нужны мне дымный жар,
Угара горечь.

И пар мне кожу обольет
Целебным лоском,
И утомившаяся плоть
Утратит жесткость,

Благоуханьем смягчена –
Душой растений,
И замолчит в душе струна
Земных стремлений.

И тело бедное мое,
И тягу к славе
Пар благотворный обоймет
И переплавит.

К чему мне слава за спиной?
Она – пустое,
И только к даме неземной
Стремиться стоит.

И как по миру ни кружись,
Забыв про роздых, –
Реальна лишь иная жизнь,
Лишь та, что в грезах.

Хоть много я сумел пройти
В работе ратной –
В мечтах за миг пройдешь пути
Длинней стократно.

Так в путь, сквозь тысячи миров
К своей невесте,
Оставив плотский свой покров
На прежнем месте.

Пусть рыцарь над лесным ручьем
Оттенка меди
Сидит с заржавленным мечом
И сладко бредит.

Идет по низменным местам
Тропа неведомо куда.
Болотной жирной пленкой там
Покрыта медная вода.

Трава в раскисших колеях
По пояс в луже там стоит.
Как воды в потайных ручьях,
Свой шум осинник там струит.

В тот шум вплетают комары
Дрожание тончайших струн.
Подобьем звёздчатой коры –
Лишайником покрыт валун.

Но пусть течет листва осин
Загробным сумрачным ручьем –
Неотвратимо из низин
Тропа выходит на подъем.

Над дымкой розовой лугов
Заблещет чешуя озер
И из-под мрачных облаков
Свет вылетает на простор.

Застлав сияньем дальний вид,
Над миром топей и осок
Закат торжественно горит,
Как ясный сказочный клинок.

Опять возвращаюсь я мыслью
На берег тот сумрачный, где
По скату высокого мыса
Нисходят деревья к воде.

На темной воде маслянистой,
Где красный мелькает плавник,
Лежат стреловидные листья,
Стоит, преломляясь, тростник.

Наполненный горечью воздух
Сверлят комары в полумгле.
В шершавых серебряных звездах
Одежда на каждом стволе.

Тяжелые ветви нависли,
Как своды, над гладью литой,
И кажется: смутные мысли
Текут под корою седой.

Как в капище веры старинной,
Еще ледниковых времен,
Звенит фимиам комариный
Средь мыслящих древних колонн.

Пособники сумрачных таинств
Сошлись у глухих берегов,
В молчании вспомнить пытаясь
Заветы уплывших богов.

Кто взгляд зовет от близи к дали?
Тот, кто талантлив беспредельно –
Нагромождение деталей
Он превращает в то, что цельно.

Кого нам свет явить не может,
Не скроет полное затменье?
К раскрытью тайны путь проложит
Обычное земное зренье.

Кто учит не смотреть, а видеть?
Тот, кто объединеньем занят.
И в самой дальней Фиваиде
Тебя призыв его достанет.

Кто говорит, но не для слуха,
И никогда не ждет ответа?
Тот, в ком одном довольно духа,
Чтоб влить его во все предметы.

На одиночество не ропщет
Лишь тот, кто оказался в силах
Во всём увидеть эту общность –
И новый ток почуять в жилах.

По кузне отсветы бродят,
Металл уже раскален,
И снова пляску заводят,
Сцепившись, тени и звон.

Кузнец осунулся что-то
И болью кривится рот,
Но алый отсвет работа
На щеки его кладет.

Ей нет никакого дела,
Какой он болью пронзен,
Она опять завертела
По кузне тени и звон.

Ей нравится в пляске виться,
Взметая тени плащом.
Она сама веселится,
И тут кузнец ни при чем.

Вовсю ликует работа,
Ей любо металл мягчить,
И в звоне безумья ноту
Не всем дано различить.

Шипит металл возмущенный,
Кладя работе конец.
В дверной проем освещенный,
Шатаясь, выйдет кузнец.

И видят из ночи влажной
Несчетные сонмы глаз
В дверях силуэт бумажный,
Готовый рухнуть подчас.

Я размышляю только об одном:
Куда податься в городе ночном?
Мой дом родной – как будто и не мой,
И возвращаться некуда домой.

Устраивать свой дом – напрасный труд,
Всё у тебя однажды отберут,
И ты узнаешь, каково тогда
В ночи плестись неведомо куда.

Расплатишься изломанной судьбой
Ты за желанье быть самим собой,
Тебе оставят холод, ночь и тьму –
Весьма способны близкие к тому.

Мне только бы согреться где-нибудь,
А дальше можно и продолжить путь,
Хоть забывается с таким трудом
Не устоявший, обманувший дом.

Дни струятся ручьем,
Молодость позади.
Не сожалей ни о чем
И ничего не жди.

Пусть уплывает жизнь,
Пусть ты совсем одинок –
Ни за что не держись,
Всё отпусти в поток.

Приобретенья – ложь,
Всегда плачевен итог,
Но как ты легко вздохнешь,
Всё отпустив в поток.