Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Сицилиец мореходный,
Помня дедов ремесло,
По равнине вод свободной
Движет легкое весло.

Солнце, бег кончая дневный
Догорающей красой,
На лазури Средиземной
Стелет помост золотой,

И над спящими волнами,
Низлетая с высоты,
Вечер легкими крылами
Сеет думы и мечты.

Тихи рощи и долины,
Всходят месяца рога,
Величавые картины
Взорам кажут берега:

Вот руины храма Славы,
Башни, стены, темный ров…
Гробы царственной державы,
Прах минувших городов!

Дар оставя нам чудесный,
Здесь, числитель и поэт,
Спят в могиле неизвестной
Феокрит и Архимед.

……………………
……………………
……………………

Но когда в красе восточной
Саркофаг иных племен,
Замок Цизы непорочной
Вдруг появится из волн,

На резных колоннах ходы,
Легкий терем, звучный грот,
Шпицы, стрельчатые своды,
Арабески, водомет,

Роз душистые короны,
Кипарисные листы,
И балкон, а на балконе —
Лик небесной красоты…

Бросив верное кормило,
Юный плаватель сквозь тьму
Видит образ, сердцу милый,
Простирает длань к нему.

Тщетно! Легкий призрак белый
Улетает в глубь террас,
Манит в замок опустелый
И скрывается от глаз!..

О, зачем тебя здесь боги,
Мавританская звезда,
В сокрушенные чертоги
Заключили навсегда?

Или за мирские неги
Ты утратила эдем,
И пустынны эти бреги
Сторожат твой вечный плен,

Или, неба грустный житель,
Помня воды и цветы,
Ты в родимую обитель
Улетела с высоты!..

Я не грек, но доли нашей
Первенства́ не уступлю:
Так же весел я за чашей,
Так же пылко я люблю.
Что нужды, что рвать нам розы
Целый год не суждено:
Не приятнее ль в морозы
Пить янтарное вино?
Свист Борея тешит мужа,
Пусть зима идет, — ужель
Остудит мне сердце стужа,
Охладит мой дух метель?
Встретя милой девы взгляды,
Южных звезд я не прошу:
Небо светлое Эллады
В молодой груди ношу.
Друг классической державы,
Наслажденья верный сын,
Изуча былые нравы
Обитателей Афин,
По благому их примеру
Всех языческих богов:
Феба, Вакха и Венеру
Жертвой чествовать готов!
По урокам их, свободный,
Я лелею песен жар,
Звуки лиры благородной!
Аполлона чудный дар!
Хореические строки,
Словно брызги серебра,
Словно вод живых потоки,
Истекают из пера!

Аравийским ароматом
Умастя свои власы,
Вся блистающая златом,
Негой, чарами красы,
Мне вечор она предстала!
Как лазурный небосвод,
Из порфира и опала
Одевал нас легкий свод.
В сокровенную обитель
Проникая в первый раз,
Изумленный, робкий зритель,
Возвести не смел я глаз.
Обожал я, как святыню,
Лик волшебницы младой,
И не смертную — богиню
Думал видеть пред собой.
Слов пугаясь святотатства,
Перед ней немел язык,
Силу прелестей, богатства
Я вполне тогда постиг!
Благовонием курений
И цветов окружена,
Упивалась негой лени
Величавая жена.
Смоляных кудрей потоки,
Разбежавшиеся врозь,
Трепет, огненные щеки,
Взор, пронзающий насквозь;
Белые, нагие руки,
Жажда страсти на устах,
Выраженье сладкой муки
В томно-голубых очах;
Грудь без дымки, непорядок
Соблазнительных одежд —
Всё рождало чувств припадок
И безумие надежд.

Если б медлил я предаться
Обаянью в те часы,
Люди б стали сомневаться
В всемогуществе красы;
Если б я в мгновенье это,
Друг, тебе не изменил,
Чем бы перед строгим светом
Хлад преступный извинил?
Я б из власти женщин вышел,
Коих вечно обожал,
И прощенье б не услышал,
И пощады б не узнал!
Разнеслись бы злые речи,
Что я камень, что я лед…
Дева, при подобной встрече
Изменю я и вперед.

Знайте: с солнечным закатом
В гробе спящие встают,
Дышат розы ароматом,
Сладкий божий воздух пьют.
Ах, не может быть природа
Столь к детям своим люта,
Чтоб была им дверь исхода
В мир навеки заперта.

Длинной, легкой вереницей
Расстилаясь при луне,
Мчатся вдаль они, как птицы,
К незабвенной стороне,
Где любили, где вкусили
Юной жизни дар благой
И впервые оросили
Щеки сладкою слезой;

Где узнали с роком битвы,
Прелесть дружбы и родства,
Силу горя и молитвы,
Гнев и милость божества.
Край священный перед ними!
Всё опять им отдано!
Вновь составили с живыми
Нераздельное звено!

Ряд дубов, цветник у дома,
У реки зеленый луг, —
Всё им мило и знакомо,
Как старинный, верный друг.
И полет их благотворный
Слышат нежные сердца,
Разумеет ум покорный,
Видит вещий взор певца.

В час, когда для жизни сердца
Я пришел в мир суеты,
Мать желанного младенца
Положила на цветы
И сказала: «Для того ты
Пеленой весны повит,
Чтоб в очах твоих заботы
Принимали счастья вид,
Чтоб улыбкой молодою
Красовалося чело,
Чтобы всё перед тобою
Жило, пело и цвело».

С той поры, хотя печали
(Наважденье адских сил!)
На пути меня встречали,
Но от них я уходил.
Друг беспечности любезной,
Чадо неги и весны,
В век холодный и железный
Золотые вижу сны.
Бледность — роскошью мне зрится,
Сводом мраморным — шалаш,
И в душе моей гнездится
Нестареющая блажь.

Резвые люблю забавы,
Скучного бегу труда,
Не желаю громкой славы,
Не боюсь людей суда.
Лишь хотел бы, лиру строя
И прядя напевов нить,
Чувство мира и покоя
В сердце братий перелить.
Пусть другой надмен и шумен,
Обожает славы лик;
Кто был счастлив — был разумен,
Кто счастливил — был велик.

Нянек и малюток
Полон снова сад,
Выпущен из буток
Белых статуй ряд.
Слышишь ли ты звуки
Юных голосов,
Как лепечут внуки,
Дедушка Крылов?
Роз, сиреней запах
В воздухе стоит,
Львы с шарами в лапах
Стерегут гранит.
К пристани теснится
Кучами народ,
Точно вся столица
Собралась в поход.
Повидаться с летом
Манят острова!
Золотистым светом
Залита Нева!
От лучей победных
Скрылся образ тьмы…
Лишь на лицах бледных
Вечный след зимы.