Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Если в храм родительской деревни
Вступишь ты в любимый сердцу час —
В грустный час, когда поют вечерни,
Сумрачен златой иконостас,
Тихо так, что слышен шелест платья,
В алтаре мерцают три свечи,
Озаряют наверху распятье
Солнышка прощальные лучи,
Пуст дом божий, клиросы унылы,
С книгою раскрытою налой,
Без огней висят паникадилы,
Ладан вьется синею струей,—
Если в это время, над землею
Вознесясь, почувствуешь ты въявь,
Что нежданный кто-то есть с тобою, —
Не гони, оставь его, оставь!

Ежели ночей и дум царица
По полю лазурному идет,
Озеро в брегах не шевелится,
В доску сторож час полночный бьет,
Целый дом объемлет усыпленье,—
Ты не спишь, хотя на тихий сон
Мать дала давно благословенье;
Зал обширный тускло освещен,
На стенах угрюмые картины,
Не звучит ни арфа, ни рояль,
Бледный месяц бродит по гостиной,
Всюду мрак, священная печаль, —
Ежели ничто не возмущает
Тишину, а ты услышишь въявь:
Кто-то шепчет, стонет и летает, —
Не гони, оставь его, оставь!

Наконец, когда ты, к изголовью
Приклонясь невинной головой,
Взор сомкнешь с молитвою, любовью
И господь пошлет тебе покой,
Херувимы станут вкруг постели,
Ангел крылья за́весой прострет,
Чтобы грезы подходить не смели,
Не коснулся б сновидений лёт,
Гиацинты уменьшат куренье,
Розы в чашках аромат сожмут,
Прекратят ручьи свое теченье,
Реки станут, ветерки умрут, —
И тогда как мир весь почитает
Девы сон, почувствуешь ты въявь:
Кто-то плачет, жжет и лобызает, —
Не гони, оставь его, оставь!

Цвет солнца! Над грядой печальной, обнаженной
         Стоишь уныл… Ни благовонья роз,
Ни стана лилии, ни пурпура пиона
                             Земле ты не принес.

Блестящий гиацинт и мак с чалмой восточной,
Душистые кусты роскошной резеды,
Фиалка скромная с красою полуночной
                             Наполнили сады.

         Тебя природа скудно наделила!
         Ничтожен твой людьми забытый плод;
         Ты в запустелый изгнан огород;
Изрыто и черно то место, как могила,
                             Где стебель твой растет.

Несчастный, лета дни переживаешь;
И средь осенних бурь, туманов и ветров,
Склонив чело к земле, один ты умираешь,
                             Последний из цветов.

Кто стебель твой прямой и стройный приласкает,
Что от земли бежит стрелою к небесам?
В пустыне, где цветешь напрасно, кто узнает,
                             Чего он ищет там?

В пустыне кто поймет симво́л, предназначенье?
Кто скажет, для чего высокое чело
Всегда идет вослед за солнечным теченьем,
                             К лучу устремлено?

         Там жизнь твоя! Любовь твоя — денница,
Не в силах отвратить ты от нее лица;
Земля — как ночь грустна; мир — хладная темница;
                             Ты — сын здесь без отца.

         К чему тебе земное украшенье!
         На небесах — желания предмет.
Денницы носишь лик, ее отпечатленье,
                             Ее лучи и цвет.

         Дни бытия — дни скорби и изгнанья;
         Людьми забыт, а то отдалено,
         Что крепко так и вечно в день созданья
                             С душой сопряжено.

Нет сил склонить к земле ни взоров, ни желаний,
Нет крыл взлететь к манящим небесам,
Нет звуков высказать палящее страданье,
                             Нет образа мечтам!

Цвет солнца, бедный цвет, судьба твоя — терпенье!
         Неузнанный, поблек, увял один;
Земля дала тебе за муки в награжденье
                             Крапиву и полынь.

И будет мученик всегдашний в мире этом,
                             Кто небо обожал!
         Кто красотой бессмертной, вечным светом
                             Несытый дух пленял!

Как полк великанов, проходят скалы,
Леса и селенья мелькают, как сны;
В пространство рекою бежит путь далекий.

Всё ново, и чуждо, и дико очам.
Зачем же привел меня к этим местам,
О путь незнакомый, о путь одинокий!

Надежд исполнение, минувшего сон,
Как два твои края, сокрыл небосклон,
О путь мой безвестный, о путь мой печальный!

Заменит ли сердцу шум радостных встреч
Покинутых слезы, оставленных речь,
О путь, мой разлучник, о путь мой прощальный!

И скоро ли с песней назад побредем,
И скоро ль увидим родительский дом,
О путь бесконечный, о путь необъятный!

Или ты ведешь нас тропой роковой
В страну без исхода, на вечный покой,
О путь мой последний, о путь безвозвратный?

Румянец розовых щек,
Глаза, как младенца, живые…
Когда б я предаться им мог,
Быть может, я был бы счастливый!

Когда б неподвластный разлив
Чувств, в груди бунтующих вечно,
И сердца тревожного взрыв
Сковать мог я жизнью беспечной;

Когда бы мечтаний миры
Бесчисленней класов над нивой,
Фантазии буйной пиры
В тебе я вместить мог единой;

Когда бы бездонность страстей,
Догробную жажду желанья
Наполнил я лаской твоей,
Насытил амврозьей лобзанья;

Когда бы в тебе, о дитя,
Слил жизнь всю: восторги и горе…
Но можно ли в каплю дождя
Вместить беспредельное море!

Но можно ли дерзостный дух,
Парящий к делам, не к покою,
Смирить и ослабить… и круг
Чертить ему волей земною!..

Подставь лучше молнии грудь,
Гонись за блудящей кометой,
Несися за бурею в путь,
Влюбляйся в труп, в саван одетый.

Меня же покинь, убеги!
В другом сыщешь чувства награду
Мои одиноки шаги
В дороге — и к небу, и к аду.

«Потусклый месяц побледнел,
Ночное небо голубеет,
Петух в последний раз пропел,
И ветер холоднее веет.
Бог свет дает! Мороз скрыпит.
Дорога чрез село лежит.

Из хаты утренний дымок
Над кровлей низкою поднялся;
Стоит он, тонок и высок,
И с колокольней поравнялся.
Всё небо в золоте, в огне, —
Встречаем день мы на коне.

Хотя на радостный восход
И рано солнце поспешило,
Но раньше мы пошли в поход:
Оно в пути нас озарило.
Здорово, солнышко! Свет твой
Пускай утешит грустный строй.

Проснулось мирное село,
Хозяйка двери отворяет,
Глядит поселянин в окно,
Его взор радостью блистает.
Ему о чем же горевать?
Жена, и дети с ним, и мать…

В чужом краю привета нет.
Никто нас сирых не встречает;
Вздохнув, прохожий смотрит вслед,
Быть может, обо мне вздыхает.
Меня, друг, можно пожалеть!
Ах, тяжко сиротой стареть!..

Труды нерадостно терплю
Под неродными небесами;
Подчас на камне ночью сплю,
А утром моюся слезами.
И хлеб не естся! Горек он,
Чужой рукою испечен.

Прощай, прохожий! Нам грустней,
Когда идем селом, бывает:
Огнем кровь сердце сожигает,
Как вспомнишь радость прежних дней…
Прощай! В селе нам нет родных, —
Собаки лают на чужих!»

Походом, песней грусть гоня,
Так утром воин пел печальный;
Рукой погладил он коня,
Вздохнул, взглянул на путь свой дальный,
И на замерзлые усы
Скатились разом две слезы.