Хаким Фирдоуси - Шах-наме
Спустя семь лет Ардашир узнает о рождении сына и признает его
И вот царевне срок рожать настал.
Об этом даже ветер не узнал.
Дочь Ардавана сына породила,
Как будто солнце миру подарила.
Хозяин замка всех чужих прогнал,
Шапуром сына шаха он назвал.
Растил его он втайне, в доме старом.
Царевич вырос, осиянный фарром.
Вот прибыл к шаху тот дастур-вазир
И видит — молча плачет Ардашир.
Ему сказал мобед: «Эй, шах вселенной,
Ты стань причастен к тайне сокровенной.
Исполнились желания твои —
Враги твои утоплены в крови.
Нет горя! Время радости настало —
Пора веселья, песен и фиала!
Твои — все семь вселенной поясов,{60}
Войска, и правый путь, и трон отцов!»
И скорбный Ардашир ему ответил:
«О друг, ты духом тверд и сердцем светел!
Ты прав: покорна моему мечу,
Судьба дала мне все, что я хочу,
Но пятьдесят один мне год,— подумай!
Как в камфаре, я в проседи угрюмой.
Мой мускус побелел, мой цвет увял,{61}
Мне нужен сын, чтоб рядом тут стоял,
Опорой был бы мне. Тоска о сыне
Так велика, что мне земля — пустыня!
Родного кровного со мною нет!
Кто сядет здесь, когда покину свет?»
И тут подумал старец прозорливый:
«Теперь открыться срок настал счастливый».
Сказал: «О ласковый к рабам своим
Владыка, небом посланный самим!
Я в этом горе дам тебе ограду,
Коль ты пообещаешь мне пощаду».
Царь удивился: «Речь твоя темна.
Открой, о мудрый, в чем твоя вина?
Все говори, что ведаешь, без страха!
А слово мудреца — услада шаха».
И так ему ответствовал мобед:
«О мудрый властелин, вселенной свет!
В твоей казне один ларец хранится;
В нем тайна некая должна открыться».
Тут казначея Ардашир призвал,
Принесть ларец немедля приказал,
Сказал: «Посмотрим, что ларец скрывает.
И пусть догадка душу не терзает».
Принес ларец к престолу казначей,
Хранитель всех сокровищ и ключей.
Спросил мобеда властелин вселенной:
«Что ты сокрыл в ларец запечатленный?»
Ответил тот: «Себя я оскопил
И плоть свою в ларце заветном скрыл.
Дочь Ардавана мне, о царь, вручил ты,
Убить велел. В ту пору гневен был ты.
Я не убил ее. Она была
В те дни твоим ребенком тяжела.
Я вечного Йездана устрашился
И тут же оскопить себя решился,
Чтобы меня не заподозрил ты,
Чтоб не погиб я в море клеветы.
Я сына твоего назвал Шапуром,
И он достоин стать твоим дастуром.
Теперь исполнилось ему семь лет,
И сыновей, ему подобных, нет
И не было у всех царей вселенной.
И он твой сын, о шах благословенный!
А мать его — в сокрытье, вместе с ним.
Живет она и дышит им одним».
Царь выслушал мобеда, изумился.
В раздумье он безмолвно погрузился.
Потом сказал: «О друг мой, верный мне,
Ты принял муки по моей вине!
Твоей услуги я не позабуду,
Твое добро я вечно помнить буду.
Найди ты сто-ровесников его,
Похожим всем на сына моего.
Пусть одинаково все облачатся;
Мой сын средь них не должен отличаться.
Дай каждому ты для игры чоуган
И в мяч играть веди их на майдан.
Престол поставь мне. Буду я с престола
Следить за этой детворой веселой,
А сердце правду пусть подскажет мне
И сына моего укажет мне».
Шапур играет в чоуган, и отец узнает его
Сто схожих отроков нашел мобед,
И в мяч играть их всех привел мобед.
Все, как один, что капли водяные;
Их платья — одинаково цветные,
И по лицу их отличить нельзя.
Вот шум веселый в поле поднялся.
Запрыгал мяч под клюшками кривыми;
Играл Шапур, как равный, вместе с ними.
Царь вышел, сел на золотой престол,
Вздохнул и взглядом поле он обвел.
На одного ребенка указал он:
«Вот он — мой сын»,— советнику сказал он.
Мобед ответил: «Мудрый властелин,
Узнал ты вещим сердцем! Он — твой сын!»
Тут одному из свиты царь счастливый
Сказал: «Иди, слуга мой прозорливый,
Возьми чоуган, иди в толпу детей,
Ввяжись в игру, а мяч ко мне отбей.
Тот из детей, кто всех храбрее будет,
Кто у подножья трона мяч добудет
И прочь погонит на глазах моих,
Тот, кто окажется смелей других,
Тот отрок — сын мой будет, несомненно,
Моя надежда, свет мой незатменный».
Сел на коня тот муж, чоуган схватил
И мяч к подножью шахскому отбил.
Все мальчики вслед за мячом пустились,
Но вдруг, увидев шаха, устрашились,
Как будто джинн их к месту приковал.
И лишь один к престолу подбежал.
Он в поле мяч угнал, клюкой ударя,
И даже не взглянул на государя.
И сердцем Ардашир повеселел,
Как будто чудом вдруг помолодел.
Шапура слуги подняли с земли
И на руках к престолу принесли.
И обнял сына, слезы проливая,
Великий шах, Йездана прославляя.
В глаза он сына, в щеки целовал.
«Да станет тайна явной! — он сказал.—
Был одинок я, сердцем я терзался.
А сын мой, как в небытии, скрывался.
Йездан воздвиг мой трон в родной стране,
От смерти сына сохранил он мне!
Хоть вознесись до солнца в сей юдоли,
Не преступить велений вечной воли!»
Открыл он дверь сокровищниц своих,
Достал без счета лалов дорогих.
По-царски щедро сына одарил он,
Его индийской амброй окропил он.
Нагрудником жемчужным подарил,
Венцом его алмазным осенил.
И верного он наградил дастура,
Назвал его «Наставником Шапура».
Его просторный загородный дом
Наполнил золотом и серебром.
Жене преступной оказал он милость,
Велел, чтоб во дворец она явилась.
Простил ей давнюю ее вину,
От ржавчины освободил луну.
Учителей и звездочетов мудрых
Избрал он средь мобедов снежнокудрых.
Он их приставил к сыну своему,
Дабы учили чтенью и письму
Дабы всегда они при сыне были,
Его повадкам царственным учили.
Как меч в бою и щит в руках держать,
Как бой вести и с войском пировать.
Потом, в отличье от монеты старой,
Он изменить велел чекан динара.
На стороне одной был Ардашир,
А на другой — изображен вазир,
Что сына спас. Гаранмая он звался;
Был мудр он и умом не заблуждался.
Печать и перстень шах ему вручил
И все края об этом известил.
И одарил он в радости сердечной
Всех бедняков, как нам велит предвечный.
Построил город он на пустыре —
В садах, подобный утренней заре.
Джунди-Шапуром город тот назвали,
Другим названьем не именовали.
Ардашир вопрошает о будущем индийского мудреца Кейда
Возрос Шапур, апрелем красовался.
Но Ардашир за жизнь его боялся,
Не расставался с сыном никогда,
Чтобы от сглаза не пришла беда.
А эти годы были неспокойны,
Кипели нескончаемые войны.
Едва он бунт на юге усмирял —
На севере другой злодей вставал.
И царь взывал к пресветлому Йездану:
«О скоро ль воевать я перестану?
О скоро ли врагов я усмирю
И смуту в царстве умиротворю?»
Ему дастур промолвил прозорливый:
«О царь, чистосердечный, справедливый!
В стране индийской мудрый Кейд живет,
Защитник правых, страждущих оплот.
Провидит судьбы мира он. И знает —
Где ждет добро, где зло подстерегает.
Грядущий жребий твой предскажет он —
Тот жребий, что от века предрешен».
Внял шах совету старого вазира,
Избрал посланца повелитель мира.
И в Индию, к порогу мудреца,
С богатым даром он послал гонца.
И написал: «Эй, под звездой счастливой
Живущий в боге, муж правдолюбивый!
Мне суждено ль собрать, в конце концов,
В державу семь вселенной поясов?
Коль нет, то воевать я перестану;
Я не пойду наперекор Йездану».
Вот прибыл к Кейду царственный посол.
Даров богатых караван привел.
Сокрытое из тайника достал он,
Что шах велел сказать, пересказал он.
Кейд расспросил его о всех делах,
Которыми так огорчен был шах.
Взял астролябию и до рассвета
В движении светил искал ответа.
Он вопрошал у медленных планет,
Где польза скрыта, где таится вред.
Сказал гонцу: «Мне слава Ардашира
Видна в триагональной связи мира.
Коль с племенем Михрака шахский род
Сольется,— счастье ваше расцветет.
Наступит мир, довольство и отрада,
И воевать тогда уж вам не надо.
Богатство властелина возрастет
И меньше станет тягот и забот.
Когда с Михраком шах вражду забудет,
Вселенная ему покорна будет».
Потом сказал: «Не мешкай, поезжай,
Все без утайки шаху передай!
И на него с небес прольется милость,
Коль он исполнит то, что мне открылось».
Гонец вернулся к шаху во дворец,
Все передал, что повелел мудрец.
Той вестью сердце шада огорчилось,
Лицо владыки бледностью покрылось.
Он молвил: «Никогда не будет так:
Мне родичем не станет лютый враг.
И нам на троне племени не надо
От семени Михрака и Нушзада.
Жаль мне забот напрасных и трудов,
Жаль на войне загубленных врагов.
Дочь от Михрака лишь одна осталась;
До сей поры она от нас скрывалась.
Но соглядатаи мои сейчас
Поскачут в Рум, поедут в Чин, в Тараз.
Найду и на огне ее спалю я,
Росток Михрака в прах испепелю я».
И тут же приказал скакать в Джахрам
Владыка зорким нескольким мужам.
Когда Михрака дочь о том узнала,
Она из дома отчего бежала.
И скрылась у дихкана одного,
И жить осталось в доме у него.
Дихкан почтенный чтил ее глубоко,
Взрастил ее, как кипарис высокий.
Прекрасна, целомудренна, умна,
Она всех дев затмила, как луна.
Шапур женится на дочери Михрака
