Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Из всех тропинок и дорог
Одну я в жизни выбрать смог, —
Где проходил когда-то Блок.
Я клялся в верности ему,
Его не предал никому!
Ему я в мыслях не солгал,
Его я строки повторял:
«Опять над полем Куликовом
Взошла и расточилась мгла».
И как же ей не расточиться —
Ведь красным ветром с колесницы
Могуче веяли крыла!
И да святится Куликово поле
В сказаньях,
В песнях
И на вольной воле.

Подорожник —
Он, могучий,
Мне дороже
В теплицах срезанных цветов.

По нему ступают ноги,
Он, растущий у дороги,
На дороге,
Где песня с песней кружится,
Дарит нам знаки мужества!

Он сам, как воин,
Как солдат,
Живет, израненный стократ…

Морозы ночью встретить можно —
Дерут последние листы.
Днем осень очень осторожно
Кудель кидает на кусты.

А дождь, набухнув, словно в яме,
Вот-вот и ливнем хлынет вниз.
Он над лугами,
Над полями
Совсем провис.
Совсем провис.

Оголены деревья,
Вянут,
А за далекими морями
Встает прекрасная заря.
И журавли устало тянут
За те далекие моря.

Засентябрило.
Ну что ж, о солнце позабудь —
Черная птица
Шестикрыло
Небо закрыла,
Впилась ему когтями в грудь.
Вдруг
Снег
Упал
На клумбы, на цветы,
На всё живое,
Ты видел белых стай полет?
А ветер, воя, прохрипел:
«Зима идет,
Зима идет».

Туча шла осенним небосводом,
Кутая всё небо
в черный плат.
И лечил,
               как некий врач природы,
Раны неба
                  чуть живой закат.

Море синее,
Приморье.
Бор, озера, редкоборье.
Я иду, а песня тычется
В мой северный простор, —
Карелия,
Владычица,
Не сосчитать озер.
Карелия-красавица,
Твои озера славятся —
Это очи синие
Тебе даны Россиею,
Чтоб не линяли,
Не выцветали,
А тешились, тешились
От игры на баяне.
Чтоб еще краше стали
Все бескрайние дали,
Твои, Карелия, леса,
Твоя бессмертная краса!
Мне милы былины, сказы,
Песни колыбельные,
Их поют по всей Карелии
Ребята дельные —
Лесорубы, рыбаки,
Плотники, охотники,
Мастера-плотовщики —
На миру работники!

Слава Армии нашей —
На знаменах побед,
Нету воинства краше,
И сильней его
Нет!
В нем отрадно и властно
Встали мы и стоим,
С верной дружбой
                                солдатской,
С нашим братством
                                      святым!
С ними шли
Через горы,
Через степь
И тайгу
Как гроза —
Для отпора
И для смерти врагу.
В бой ходили
И пели,
Били недругов
В прах,
Песни воли звенели
На солдатских губах.

Песни падали
В травы,
Нынче
В небе парят,
Над солдатскою славой,
Над матросскою славой,
Над Советской Державой
Словно звезды
Горят.

…А в деревне нашей
Жили рыбаки,
Около канавы,
Около реки.

У самой Ладоги…
Ставили мережи,
Сердце радуя,
Ладогу тоже.

Рыбаки рыбачили,
Старики судачили:
«Дряхлые старухи
Впадают в забытье —
Бабье!»

Девки красовались,
Хозяйки-рыбачки,
Матерям в угоду
Помнили заплачки
Всё о чуж-чужанине,
Неприятном гражданине.
Гражданин был конопат,
Со спины смотреть — горбат…
Приходил тот чужанин,
Конопатый гражданин,
Не по моде пальтецо,
Невеселое лицо.
Приходила матушка,
Чертушко-сватушка…
Вспоил-вскормил батюшка,
Чертушко-сватушка.
Перед свадьбой
Так сидели,
Так с грустиной песни пели
О пшеничной косе,
О девичьей красе,
Чтобы, выйдя замуж,
Жили,
Как люди все!
Или
Лучше всех —
Лучше этих,
Лучше тех.
Смех.
Грех.

В наших местах дубы не растут,
В наших красных лесах
Нету места могучим,
На вершинах которых
Покоятся тучи.
На равнинах приневских
Дубов не видать,
Наших белых ночей
Им вовек не пришлось коротать.
Посадил семь дубков я недавно,
И они принялись,
И плечистыми стали,
И раздвинули плечи,
Как говорится, на славу.
Это будут предтечи
Той зеленой дубравы,
Что в будущем встанет
И ветвями-руками
Небо, может, достанет.
И достанет!

Грачи на полях заграяли,
А гай на глазах мужал.
Фашистские псы отлаяли,
Берлин свое отдрожал.
И стало светло по о́кругам,
Россия пошла в цветах,
И песня взвилась под облако
В своих молодых летах!
Мы встали, Россией рождены,
У славных Кремлевских стен.
Штандарты фашистов сброшены
В пыль,
           в грязь,
                        в тлен!
А на границах, в дозорах,
Застыло слово:
«Вперед!»
И не минует позора,
Кто на нас нападет!
Так Родина говорила,
Ликующая от побед,
Так гвардия повторила:
«Вперед!»
На тысячу лет!
На тысячу лет!
Не мало?
А Родина вновь и вновь
К своей груди прижимала,
Могучая,
Обнимала
Живых и павших сынов.
Без Родины —
нету жизни!
Так говорит народ…
Живи
И цвети, Отчизна,
На тысячу лет
Вперед!

А ведь было —
                   завивались в кольца волосы мои,
А ведь было —
                    заливались по округе соловьи,
Что летали, что свистали,
                                         как пристало на веку,
В краснотале,
                     в чернотале,
                                           по сплошному лозняку.

А бывало —
                    знала юность много красных дней в году,
А бывало —
              море гнулось, я по гнутому иду,
Райна, лопнув, как мочало,
                                         не годилась никуда,
И летела, и кричала полудикая вода!..

День переменчив был, однако —
Он то смеялся,
То горько плакал.
Когда смеялся,
Мы говорили:
«Вёдро»,
Мы это слово
Произносили
Довольно твердо.

Но туча плотно закрыла солнце
Своей дерюгой,
Своим суконцем,
Своею черной бескрайней рванью,
В лазурь ушедшей тяжелой дланью.

И дождь пошел на цыпочках,
И вызывал улыбочки
У граждан Ленинграда, —
Но то была эстрада.

Потом
В сердца ударил Гром,
И круто молния взвилась —
Огнем законы пишет Страсть!