Иаков Стюарт - Из шотландской поэзии XVI-XIX вв. (сборник)
Тебя природа вдохновит, мой друг;
Ты нашу лиру посрамишь едва ль!
Пускай рыдают нынче все вокруг —
А ты уйми тоску, смири печаль,
Прославь страну свою и вширь и вдаль!
Чтоб гордым был по-прежнему народ,
Чтоб души стали чище, чем хрусталь —
Пускай вовек поэзия живет,
О, пламенный творец и честный патриот!
На посещение домика, в коем родился прославленный Роберт Бернс. Писано осенью 1799 года
Обветренный, убогий дом!..
Но в нем великий наш поэт,
Шотландский гений, в первый раз
Открыл глаза, увидел свет!
Кудесник Бернс! Впервые здесь
К тебе наитие сошло;
И получил ты свыше, бард,
Непогрешимое стило.
Слетает наземь желтый лист,
Царит осенний хмурый дух.
Но лавр, тебе врученный встарь
Шотландской Музой – не пожух.
Поэт гляделся в светлый Дун,
В широкий ток журчащих вод,
И пел: «Беднягу зришь ли ты,
Что вдаль бредет и слезы льет?» [4]
И у хрустальных этих волн
Досель растет невдалеке
Ольха – любили Роб и Джин
Сидеть под ней, щека к щеке.
В июльский зной среди холмов
Бродил поэт, любивший тишь;
А после пел на берегу
Про маргаритку и про мышь.
Бессмертен стих его литой!
А сердце замерло в груди,
И над могильною плитой
Шумят осенние дожди…
Ушел поэт, ушел навек
В иной, непостижимый мир…
Сама Природа слезы льет:
«Шотландия, где твой Шекспир?»
Прощание с Айрширом
Край печальный, край счастливый,
Незабвенный тихий край!
Край печальный, край счастливый,
Говорю тебе: прощай!
Славный Дун в лучах заката
Вдаль стремится – светел, тих…
Подле струй твоих когда-то
Сочинил я первый стих.
О, прощай, приют влюбленных
Средь густых плакучих ив!
О, прощай, простор зеленых,
Радостных лугов и нив!
Други! В памяти храните
Расставанья горький час.
О, как больно резать нити,
Что давно связали нас!
Други! Не могу иначе —
Ухожу… Скажу всерьез:
Много ль толку в вашем плаче?
Я не стою ваших слез.
Край печальный, край счастливый,
Незабвенный тихий край!
Край печальный, край счастливый,
Говорю тебе: прощай!
Томас Кэмпбелл (1777 – 1844)
Ода памяти Бернса (Писана в 1815-м)
Ты вознеслась, душа поэта —
Чредой бессмертных песнопений
Заоблачную полнить высь!
Но днесь покинь обитель света
И к нам спустись, крылатый гений, —
И здесь на торжестве явись!
Любые ссоры да раздоры,
Как демоны от слов молитвы,
От песен Бернса мчатся вон!
Восславил он леса и горы,
И восхвалил былые битвы,
И пиршественных кубков звон!
Любовь он пел – резвясь, играя:
Смятение души и тела,
Нежнейший, благодатный жар!
Дитя утраченного Рая —
Любовь! – о, как ты уцелела,
Неотнятый небесный дар?
А кто не помнит строк щемящих
О милой – и умершей! – Мэри?
Как пусто без нее в глуши
Лесной, – как неприютно в чащах!..
Рыдайте, если вы не звери,
У коих нет людской души!
Он пылко утверждал, и гордо:
«Никто не должен быть унижен
Вовеки, молния и гром!
Ужель сельчанин хуже лорда?»
И благородной бедность хижин
Казалась под его пером!
Не у его ли колыбели
Стояла невидимкой лира, —
И заводила Муза речь
О духах ливня иль метели,
О голосах иного мира,
И о героях древних сеч?
Пространным Баннокбернским лугом
Проходит юноша-оратай
И шепчет Бернсовы слова,
Взрывая почву тяжким плугом…
Трудись! А будет нужно – ратуй!
Честь предков доблестных жива!
Изгой шотландский, на чужбине
Творенья Бернсовы читая
От Каледонии вдали,
Не забывает и поныне
О прелести родного края,
О радостях родной земли.
И даже в джунглях на привале
Твердит его стихи служивый!
Шотландский воин вспомнить рад,
Как ливни дома бушевали,
Как ветерок витал над нивой,
Как низвергался водопад.
Зовет Поэзию презренной,
Шипит: «Зачем забава эта?»
Философ-материалист.
Но жизнь покрыта грязной пеной —
И лишь старанием поэта
Поток житейский станет чист.
Сколь часто песни говорят нам:
Священные родные стяги
Пора вздымать – зовет война!
И в сухопутном поле ратном,
И средь морской соленой влаги
Так песня храброму нужна!
Вот над геройскою могилой
Слова и залпы отзвучали,
А дальше – недосуг и лень
Скорбить… Но с вящей, вещей силой
Поэт, исполненный печали,
Восславит доблестную тень!
Пал Эдвард мой, храбрейший воин!
О Бернс! Не гневайся, не сетуй
На то, что в песне о тебе
Мой друг помянут! Он достоин
Хвалы. В строфе, любовно спетой,
Он жив наперекор судьбе!
Великий Бернс! Равно ты дорог
И селянину, и солдату,
И мудрецу, и простаку —
Лишь негодяю вечный ворог…
Прими бессмертие, как плату
За каждую свою строку!
Ты жив, пока щебечет птица,
Пока ручьи журчат по чащам,
Пока гроза гремит в горах…
И кто посмеет не склониться
Перед надгробием, хранящим
Бессмертного поэта прах?
Гью Эйнсли (1792 – 1878)
Сбирайся живее!
Ты ль не любишь, милашка,
Холмистых земель,
Где поет на просторе
Пастушья свирель?
Солнце светит вовсю,
Воздух чист и горяч.
Сбирайся живее —
И на-конь, и вскачь!
Ты ль не слышишь, милашка,
Щегла и дрозда?
Не тебя ли зарянка
Зовет из гнезда?
Не к тебе ль ковыляет
Напыщенный грач?
Сбирайся живее —
И на-конь, и вскачь!
Ты ль не помнишь, милашка? —
Над светлым ручьем,
Одинок и уютен,
Возвышается дом…
Нет, не скроешь румянца —
И взора не прячь!
Сбирайся живее —
И на-конь, и вскачь!
Домашний очаг
Идем пылающий рассвет
Встречать на берегу;
Благоухающий букет
Сбираем на лугу;
На сеновале спим подчас,
А иногда в стогу, —
И тем сильнее тянет нас
К родному очагу!
Люблю глядеть на облака
И радугу-дугу…
Травинку, пташку и зверька
Люблю и берегу!
А вечером всего милей
В приятельском кругу —
Пора вернуться из полей
К родному очагу!
Шальные дни
« – Ребятки, вот уж полночь бьет,
И честной повсеместно храпит народ!
Говорю вам опять:
По домам – да и спать!»
Не внемлют ребятки – ватага пьет:
« – Утихни, пустомеля Кэт!
– Налей-ка нам сызнова эля, Кэт!
Да неужто же нам
Разбрестись по домам?
Наступила шальная неделя, Кэт!
Ужель не вдоволь припаса, Кэт?
– Нынче пьем до рассветного часа, Кэт!
Нынче наша пора!
Мы гульнем до утра!
Эй, пива живее! И мяса, Кэт!
– Что ни день – забота: работа, Кэт;
До седьмого трудимся пота, Кэт.
Ох, пора отдохнуть
Хоть зимой, хоть чуть-чуть! —
И нынче нам клюкнуть охота, Кэт.
– Наполни кружки снова, Кэт!
Неси на закуску мясного, Кэт!
Ай да радостный пир!
Покинуть трактир
Грешно было б – честное слово, Кэт!»
Прощание со страной Бернса
Я опять говорю «прощай»,
И гляжу, не скрывая слез,
На любезнейший сердцу край!
Не шутя повторю, всерьез:
Я душой в эту землю врос…
Грустный голос холмов и рек,
И ветров, и рассветных рос
Нынче внемлю: «Прощай навек!»
Час прощания столь тяжел!
Понимаю, надежды нет:
Не вернуться в шотландский дол,
Чтобы алый встречать рассвет!
Здесь роскошен весенний цвет,
Здесь веселый журчит ручей…
Нынче будет последний спет
Гимн отраде моих очей!
Ты прекрасней всех прочих стран,
Расставаться с тобой – беда!
Знаю: тает в горах туман,
Иссякает в ручьях вода,
Гибнут замки и города…
Но возлюбленный окоем
Не изменится никогда —
Он бессмертен в сердце моем!
Строки, сочиненные по случаю годовщины со дня рождения Бернса Написано поздним вечером, на горном перевале у Вермонтской границы
Когда я славил в прошлый раз
Бессмертного поэта,
Сверкало солнце, как алмаз, —
О, сколько было света!
Теперь пою в чужой земле…
Здесь тучи низки, серы,
Здесь укрываются во мгле
Чащобы и пещеры.
Не внемлю дружественных слов,
Не слышится привета.
Январский мир весьма суров,
И далеко до лета.
До поднебесья восстают
Верхи мохнатых кряжей.
Природа! Ты предстала тут
Угрюмой, дюжей, ражей.
Но вспомню Бернсову хвалу
Приволью и безлюдью —
И дышится в моем углу
Медвежьем полной грудью!
Здесь, в чужедальней стороне, —
Простор людскому праву;
И Бернсу этот край вполне
Пришелся бы по нраву!
За Бернса пьют шотландцы днесь
Вино из полной чаши.
И гордостью – и там, и здесь! —
Пылают души наши.
25 января 1823
Примечания
Переводчик от души надеется, что книга, которую читатель держит в руках, сможет в известной степени послужить «визитной карточкой» для огромной антологии, составленной долгими, кропотливыми трудами писателя, поэта-переводчика и литературоведа Евгения Витковского.
