Алексей Улюкаев - Чужое побережье

Ни к городу и ни к селу —

Езжай, мой сын, в свою страну, —

В край – всем краям наоборот!

На шарике найдешь теперь

Немало мест, где шаг вперед

Не обязательно пятьсот

Шагов назад, где, говорят,

Не всё всегда наоборот.

Где не всегда конвойный взвод

На малых выгонят ребят,

Где не всегда затычку в рот,

Бывает – правду говорят.

Бывает голова вверху,

А ниже – ноги.

Где в хлеб не сыпали труху

И не смеялись над убогим:

Ха-ха, хе-хе, хи-хи, ху-ху.

О боги!

…ты сказал мне: «Ну что ж, иди в монастырь.

Или замуж за дурака».

Мужики за соседним столиком пялились на ее фигуру.

Я сказал ей: ну, всё – ухожу в монастырь.

Это все-таки лучше, чем жениться на дуре.

А она мне: Ахматова, мол, как же так?!

Чувства нежные бесконечно длятся.

Сударыня, я не такой мудак,

Чтоб попасться на книжную провокацию.

Меняю первородство на чечевичную похлебку

И бабу, у которой я не первый.

Требования к похлебке: едкая, к бабе – ёбкая

И желательно не полная стерва.

С подлинным верно.

Талант зарыт в землю.

Надоело маяться!

Поможешь? Вот тут внимательно внемли:

Доход пополам (и корни, и стебли).

Карта прилагается.

Береги платье смолоду,

Сдавай его в химчистку.

Бабенок по углам не тискай.

Живот держи в голоде,

Ноги – в тепле, кобуру – не пустою.

А голову? Да бог с тобою.

Для того ли чистил печень,

Чтоб отлынивать от водки?

День намечен, час намечен,

Обеспечу водку глоткой.

Средь беспечных я беспечен,

Средь кручинящихся круче

Всех кручинюсь. Как из тучи,

Слезы лью. А если нечем

Позаняться – первый в лени

И в работе не второй.

Как учил товарищ Ленин,

Я в учебу с головой.

Пить до дна. По дну не ползать.

Мимо нот всех громче петь.

С удовольствием и пользой

Жить бы, если бы не смерть.

Скажу еще.

Скажу еще короче.

Поскольку память разум горячит,

Здесь многое (помянуто не к ночи)

Нам следует сначала обесточить,

А после обессволочить.

Хорош у молодых куплет.

Умыли!

Придется подарить им свой портрет,

Отмыв его от пыли.

Старик Державин метит точно в гроб.

Он знает,

Кому оставить ямб (пяточек стоп),

Ну и гекзаметр.

Но холоден сей ритуальный инвентарь.

Он медлит:

Повадятся еще пускать винтарь

И петлю

В ход, бронзовея на века,

Поэты.

Пожалуй, придержу пока

Портретик.

С змеею всяк – хоть грек, хоть жид —

Ведет беседы ежедневно.

Она, гремучая, гремит,

А ты готовишь тазик медный,

Чтоб им накрыть, накрыться чтоб.

Уж лучше в таз, чем сразу в гроб.

Готовишь также медный грош

И с ним ты шествуешь в аптеку.

На вывеске там узнаешь

Жену – родного человека.

Она мороженое ест

Из чаши форм необычайных.

Охота перемены мест!

Охота есть! Охота чаю!

…А без змеи совсем скучаю.

Вот Черчилля любимый стул,

Стакан любимый Тэтчер,

Глоток хороший – и заснул

У камелька под вечер.

А вот те самые дрова,

Которыми премьеры

Ее величества, молва

Гласит, топили печь без меры.

А вот и шут, и лорд, шутя,

Уселись круг камина.

Тут даже смех, мое дитя,

Подобен аглицкому сплину.

А вот и я: я с кочергой

И вискаря стаканом

В каминном кресле, дорогой

Сыночек, – без обмана,

Застигнут лондонской пургой

В консервативном стане.

Кукушки наши слабы в арифметике.

Я ей кричу: давай умножим на два,

А то не хватит на проезд билетика.

Она как будто даже рада,

Но делит – делит! – спрятавшись на ветке.

Усих поубывав бы!

Всего-всего дождаться можно

В России, если жить подолгу.

А если красться осторожно,

То в Каспий попадешь по Волге.

Узнаешь – дважды два четыре,

Увидишь – острова часть суши,

А лев несет такие гири!

И чушь несет, и бьет баклуши.

Тут околачивают груши

И офигачивают нервы.

И… Вот еще сказать: послушай,

Из всех всегда найдется первый,

Который в очередь на душу.

А населения – ни на дух.

Вот этого на этой части суши

Не надо.

Полковнику никто не пишет,

Ефрейтора никто не любит

(И даже мама с папой, с ними иже

Хоть подпоручики, хоть Киже).

А из моих вполне приличных книжек,

Гляди: костер разводят добры люди.

Ребята, вы стараетесь напрасно,

Сказали ж: рукописи не горят.

И хоть кричите: гори, гори ясно!

Но это уж навряд.

Все будет хорошо – и мы поженимся.

Поженимся на каждой и на всех.

Бедовые, как пара юных ленинцев,

Пушистые и белые, как мех

(Ремарка: тут овации и смех).

Ремарка мы возьмем в свидетели,

Он в ЗАГСе лучше закуси любой!

И День Петра с Февронией отметим

Глоточком водки нежно-голубой.

Гимн, о богиня, воспой тем, кто носит красивую форму.

Тем, чей оклад содержанья в три раза повышен.

Тем, кто мильонным числом по Руси разведен для прокорма.

Нет, мы не ропщем, а ропщем – так тише и тише.

Нам бы вот тоже хотелось кормиться – хоть маленькой нормой.

Но ты, богиня, конечно, все знаешь нас лучше:

В мире не хватит на всех ни оклад-содержанья, ни формы,

Ни кобуры, ни вязанья, ни хляби, ни суши.

Кушайте суши и пива побольше берите.

В очередь стройтесь с своим подношеньем приличным.

Ты ж, о богиня (боюсь, не схватили б с поличным),

Стань-ка в сторонке и будь только зритель, лишь зритель.

Поэт однажды нес такую чушь!

Да не однажды – постоянно.

Я б убежал в деревню, к тетке, в глушь,

В Саратов, наконец, минуя ямы

Дорожные. А он так разогнался,

Несет – и все. Шурует в темпе вальса.

Читатель, он тебе не попадался?

Так и так, скажу вам прямо:

Знает русский наш народ —

Трезвый скоро станет пьяным.

А на то и Новый год!

Пьет легко и даже браво,

Лишь утрет ладонью рот.

Кто назвал ее отравой?

Удивляется народ.

Уж не будем мы лукавить —

Не с нее болит живот

С головою (хоть с трехглавой).

Нац. идея всей державы:

Новый год на целый год!

Зачем публикуешь экспромты? Они же

Не стих, что уж практически готов.

А это принцип римско-ниже —

городский сочинения стихов:

Пришел, увидел – Моргунов

(А смысл почти как подпоручик Киже

Неуловим. Исчез – и был таков).

Как знатный ЛСП [2] Джамбул Джабаев,

Пою лишь то, что назубок я знаю.

Увижу саксаул – пою про саксаул.

Увижу секс-аул – пою про секс-аул.

А если секс off-line мне кто-нибудь устроит,

То тут уж не пою – практиццки вою.

Слева сели дед и баба.

Справа сели внук и внучка.

Разговляются неслабо:

Сколько вкусных штук и штучек!

Их попробовать хотя бы!

Справа сели баба с дедом.

Внук и внучка слева сели.

Наворачивают с хлебом,

Словно целый год не ели!

Я лечу на снегоходе —

Снеговая пелена!

А у них, у антиподов,

Снега нету ни хрена!

Льда – и то совсем внатруску.

Лед по кубикам дают!

Что за притча! Как по-русски

Рождество отметить тут?

Мы же тут бразды взрываем.

К Берендею в гости мчим!

Но пока не наливаем.

Сухаря не размочи́м!

Мир настанет на земле,

В человецех – благодать.

Дремлют уголья в золе,

Да пора и детям спать.

Наступило Рождество.

Настроенье таки – во!

Ты любишь ли

Люляки баб? Люляки

Полны любви.

До хрипоты, до драки

Я буду вмешиваться в спор,

Кричать: люблю люляки!

Хотя б за это мне по мор —

де дали забияки.

Весной любовь несут гонцы —

Коты или собаки

Кричат ночами, стервецы.

Мы видим в этом знаки

Того, что деды и отцы,

И дети – тоже молодцы! —

Все в поисках люляки.

Как не любить

Люляки баб. Люляки

Дают нам силу жить

В привычной жизни мраке.