Михаил Танич - А белый лебедь на пруду (стихотворения)

Мы, помню, строили бетонку,
И как-то раз на Колыму
Пригнали, ё-моё, тушенку!
Уря-уря, ура-ура!

А хлеба нет,
А жизни нет!
А что тушить?
Тушите свет!

Не знай, какого Бога ради
Какой-то писарь молодой
И на каком армейском складе
Ошибся, видно, под балдой?

А чудеса на зоне редки,
Но был же, был же по зиме
Рогатый бык на этикетке
У нас в гостях на Колыме!

А писарь тот, снимите шляпу,
И вы и я, и вы и я,
Он уже ехал по этапу
А к нам, в Колымские края.

А хлеба нет,
А жизни нет!
А что тушить?
Тушите свет!

Не про то,
Что виноватый или нет,
А про то, как было мне
Шестнадцать лет,
А про то, как на рыбалке
За ухой
Да связался
Я с компанией плохой.

А продаю – за что купил,
А я и денег не копил,
А просто жил я
С вами вместе,
С вами вместе!
А продаю – за что купил,
А сам себя я утопил,
А сам себя я утопил
На мелком месте.

Не про то,
Как я кричал,
Что я – не я,
Как хотела пожалеть меня судья,
А про то, как дворовая ребятня
Расступилась и подставила меня.

Не про то,
Чтобы на следствии молчать,
А что надо за поступки
Отвечать,
А когда оно неясно самому —
Получается Герасим и Муму!

А продаю – за что купил,
А я и денег не копил,
А просто жил я
С вами вместе,
С вами вместе!
А продаю – за что купил,
А сам себя я утопил,
А сам себя я утопил
На мелком месте.

Ну щипнул я кошелек,
Ну извините ради Бога,
Просто он как бы висел
На переломе, кошелек!
А вы семь лет не пожалели,
Отстегнули – это много,
Мою всю молодость
Прикончил этот срок.

Выклевывают очи
Ворон ворону,
А в драке за большую деньгу,
А сыскари глядят
Не в тую сторону,
И воронки по трюмам
Возят мелюзгу!

Ну вот я вышел на простор,
Пустой, как странник,
На третий день ну не сдержался —
Вмазал в репу одному!

Так он же сам на мой кулак
И напросился, тот ботаник,
А вы опять меня за жабры и в тюрьму.

Вы подумайте, ну как бы
Моему потрафить горю,
Ну хорошо, ну я немножечко
С законом не на ты!

Ну вот я выйду – и по новой
Я чего-нито спроворю,
И ну в Бутырку
Помирать от духоты!

Выклевывают очи
Ворон ворону,
А в драке за большую деньгу,
А сыскари глядят
Не в тую сторону,
И воронки по трюмам
Возят мелюзгу!

Это так,
Это так в самом деле,
Я куда-то все шел не туда!
Что-то было, но не было цели
До того, как я встретил тебя.

Прости,
Я ошибался круто,
Когда тебя еще не знал,
Я говорил «люблю» кому-то,
Давай считать,
Что я им врал!

Это так,
Это так в самом деле,
Я тебя среди всех выбирал,
А не то бы семь дней на неделе
Все бы врал я, и врал бы, и врал!

Это так,
Это так в самом деле,
Я рисую тебя на стекле!
Если б знали мы всё и умели,
Скучно было бы жить на земле.

Прости,
Я ошибался круто,
Когда тебя еще не знал,
Я говорил «люблю» кому-то,
Давай считать,
Что я им врал!

Была придумана сперва
Для пропитания охота,
Потом придумали дуэль
Два благородных идиота.

Потом придумали дуэль
Два благородных идиота.

А щас – повальная стрельба,
А про дуэли позабыли,
И через черное стекло
Им все равно, кого убили.

И через черное стекло
Им все равно, кого убили.

Я предлагаю сделать стоп
И, если можно, помириться,
А то ведь нам еще чуть-чуть —
И будет не договориться.

А то ведь нам еще чуть-чуть —
И будет не договориться.
Я предлагаю сдать стволы,
Патроны, бомбы, карабины,

А хоть кому, но не ментам —
Там будет много писанины.

А хоть кому, но не ментам —
Там будет много писанины.
А всем любителям стрельбы
Давайте им дадим по шапке
И будем вместе пировать
На сэкономленные бабки.

И будем вместе пировать
На сэкономленные бабки!

Я все проставил,
Сколько – не считал,
Не смог, не смог
Опомниться, играя!
И черт меня смущать
Не перестал,
И час еще
До первого трамвая.

А раз на раз —
А ты сдавай! —
А не приходится,
Летят картинки
На зеленое сукно!
Ночная жизнь —
А ты сдавай! —
С дневной не сходится,
Трамвай не ходит
Даже рядом с казино!

Я все проставил,
Господи, прости
Мне эту страсть
Проигрывать со свистом!
Уже рассвет,
Но ты не спи, не спи,
А то не рассчитаемся
С таксистом!

А раз на раз —
А ты сдавай! —
А не приходится,
Летят картинки
На зеленое сукно!
Ночная жизнь —
А ты сдавай! —
С дневной не сходится,
Трамвай не ходит
Даже рядом с казино!

Я газетки люблю разбросать,
Полистать объявленья и фотки!
«Заключенных прошу не писать»,
Ну зачем же так грубо, красотки?!

Ах, тетенька, тетечка, тетя,
Ну надо же соображать,
Когда объявленья даете,
Зачем же людей обижать?

Видно, не с кем попеть-поплясать,
Вот и кличет, и мы ее слышим!
«Заключенных прошу не писать»,
Ну не хочет, а мы и не пишем!

Чем заблудшие души спасать,
И ваще это будет не скоро,
«Заключенных прошу не писать»,
Может, ищет она прокурора?

После будете локти кусать,
Но меня ваша доля колышет!
«Заключенных прошу не писать».
Пусть вам кто-нибудь все же напишет!

Ах, тетенька, тетечка, тетя,
Ну надо же соображать,
Когда объявленья даете,
Зачем же людей обижать?

А что нам снится, мужики,
В колонии мужской?
А как побольше закосить
А у жлобов, у поваров,
Картошечки с треской.

А кто покруче, снится им
В колонии мужской,
Как в «шестисотом» за рулем
Они весь день на красный свет
Гоняют по Тверской.

А в общем, мужикам —
И мне, и вам, и вам —
Красивая мерещится химера!
Вы пожелайте нам
Во сне побольше дам,
Желательно четвертого размера!

А что нам снится, мужики,
В колонии мужской?
А чтобы доктор прописал,

Как беспросветным фитилям
Филонить день-деньской.

А кто покруче, снятся им —
И это не к деньгам —
Неутомимые ряды
По Ленинградскому шоссе
Вполне свободных дам.

А в общем, мужикам —
И мне, и вам, и вам —
Красивая мерещится химера!
Вы пожелайте нам
Во сне побольше дам,
Желательно четвертого размера!

Как в зале суда
Ты сидела в сторонке,
Платок поправляя рукой,
Такая красивая,
Как на иконке,
Я точно не знаю какой.

А я был не прав,
Я кого-то обидел,
И скоро назначат мне срок!
И был полный зал,
Но других я не видел,
А только твой серый платок.

Елена, Елена, Елена!
Конвой передернул затвор,
И жизни моей перемена
Уткнулась в колючий забор.

В своем уголке
Ты отдельно сидела,
Не очень-то нам повезло!
Любовь для меня —
Незнакомое дело,
И письма писать западло.

Что было – спасибо,
Что будет – прощаю,
А как рассчитаюсь с тайгой,
Смогу не смогу,
А сейчас обещаю,
Что я не пойду до другой.

Елена, Елена, Елена!
Конвой передернул затвор,
И в жизни моей перемена
Уткнулась в колючий забор.

Послевоенное село,
Одно бабье да брешут лайки,
Два мужика – один кривой,
Другой играл на балалайке.

А вся округа – лагеря
И лесосплав идет по Каме!
И мужики-то – будь здоров!
Но как связаться с мужиками?

И кто ей первой подсказал,
Что есть нехитрая дорога,
Что оцепленье – в семь утра,
А в полседьмого – ради Бога!

Любовь была – аж дым стоял,
И весь развод скрывала хвоя!
Природа-мать свое брала
Без позволения конвоя.

А может, был какой-то план
Ах, в нашей зоне оцепленья
По древесине, а еще —
И по прибавке населенья!

Послевоенное село,
Одно бабье да брешут лайки!
Два мужика, один кривой,
Другой играл на балалайке.

Вот сошла она с перрона,
С Казанского,
Замелькало пальтецо в толчее,
Вида, в общем-то,
Почти партизанского,
Сшито в городе ее, в ателье.

Провинциалка, провинциалка!
А эскалатор бежит,
А эскалатор не ждет!
Ступай смелее, провинциалка,
Сначала страшно, потом пройдет.

Настоялась на ветру
Да на дождике,
В ГУМе, в ЦУМе —
Там же все нарасхват!
На Арбате, говорят,
Есть художники,
Только где его искать,
Тот Арбат?

До вокзала далеко,
Как до полюса,
Ох и длинная Москва
В первый раз!
И везет ее метро
Снова к поезду,
Хорошо, что есть часок
Про запас!

Провинциалка, провинциалка!
А эскалатор бежит,
А эскалатор не ждет!
Ступай смелее, провинциалка,
Сначала страшно, потом пройдет.