Бенедикт Лифшиц - Полутораглазый стрелец
Нашептывай секстину о поэте,
Ушедшем в свой любимый давний сон,
В забытый сад, где грустно бродит он,
Больной поэт, где чуть трепещут сети
Плакучих ив, застывших в сером свете.
При свете дня и пепел, и виссон,
И сети ив, и строфы о поэте
Смешны, как он, но это - вещий сон.
22. ПОСЛЕДНИЙ ФАВН
В цилиндре и пальто, он так неразговорчив,
Всегда веселый фавн… Я следую за ним
По грязным улицам, и оба мы храним
Молчание… Но вдруг - при свете газа - скорчив
Смешную рожу, он напоминает мне:
«Приятель, будь готов: последний сын Эллады
Тебе откроет мир, где древние услады
Еще не умерли, где в радостном огне
Еще цветет, цветет божественное тело!»
Я тороплю, и вот - у цели мы. Несмело
Толкаю дверь: - оркестр, столы, сигарный дым,
И в море черных спин - рубиновая пена -
Пылают женщины видений Ван-Донгена,
И бурый скачет в зал козленком молодым!
Волчье солнце
23. ПЬЯНИТЕЛЬ РАЯ
Пьянитель рая, к легким светам
Я восхожу на мягкий луг
Уже тоскующим поэтом
Последней из моих подруг.
И, дольней песнию томимы,
Облокотясь на облака,
Фарфоровые херувимы
Во сне качаются слегка, -
И, в сновиденьях замирая,
Вдыхают заозерный мед
И голубые розы рая,
И голубь розовых высот.
А я пою и кровь, и кремни,
И вечно-женственный гашиш,
Пока не вступит мой преемник,
Раздвинув золотой камыш.
1911
24. ВОЗВРАТ
Едва навеянный Евтерпе,
Изваивая облака,
Из вай, вечерний златочерпий,
Ты тронешь стебли тростника
О золотом закате пены,
Приречном посреди стрекоз,
На бледный луг, тобой забвенный
За розами метаморфоз,
И принесешь уклоны крылий
И собранный вечерний сок
Влюбленной больше райской пыли
К загару отроческих щек.
25. ЦЕЛИТЕЛЬ
Белый лекарь, недозрелый трупик
Большеглазого Пьеро,
Вырастивший вымышленный тропик
В мартовское серебро.
Нет, не пыль дождливого клавира,
Ты стесняешь белизной
Все широкие слова на эро,
Все слова в целебный зной.
Колыхаясь белым балахоном
Туфле в такт и сердцу в такт,
Праведник в раю благоуханном,
Вот - нисходишь на смарагд.
26. НЕКРОЛОГ
О тропике трепетный клоун,
Из крапин запретных рябо
На всем балахоне, во что он
Играл головой би-ба-бо?
На счастие в лилии перед
Америкою тишины
Он замер и севером мерит
Отпущенниц райской весны,
Чья полузнакомая вера
Смарагдами ограждена
В широкое слово на эро,
Бежавшее строгого сна.
27. СТЕПЬ
Раскруживайся в асфодели,
В рябые сонмища галчат:
По пелене твоей звучат
Упорные виолончели.
И луковицы взаперти
Забудь тепличными цветами -
Вздыбясь щербатыми крестами,
На повороте расцвети.
28. ЛОГОВО
В тычинковый подъяты рост
Два муравьиных коромысла -
Из нищей лужи рыжий мост
Уходит к севам Гостомысла,
И паутинная весна,
Забившаяся в угол клети,
По темным угородам сна
Трепещет посреди веретий.
29. ТЕПЛО
Вскрывай ореховый живот,
Медлительный палач бушмена:
До смерти не растает пена
Твоих старушечьих забот.
Из вечно-желтой стороны
Еще недодано объятий -
Благослови пяту дитяти,
Как парус, падающий в сны.
И, мирно простираясь ниц,
Не знай, что, за листами канув,
Павлиний хвост в ночи курганов
Сверлит отверстия глазниц.
30. НОЧНОЙ ВОКЗАЛ
Мечом снопа опять разбуженный паук
Закапал по стеклу корявыми ногами.
Мизерикордией! - не надо лишних мук.
Но ты в дверях жуешь лениво сапогами,
Глядишь на лысину, плывущую из роз,
Солдатских черных роз молочного прилавка,
И в животе твоем под ветерком стрекоз
Легко колышется подстриженная травка.
Чугунной молнией - извив овечьих бронь!
Я шею вытянул вослед бегущим овцам.
И снова спит паук, и снова тишь и сонь
Над мертвым - на скамье - в хвостах - виноторговцем.
1911
31. КИЕВ
Поправ печерские шафраны,
Печально чертишь лоб врага
Сквозь аракчеевские раны
В оранжерейные снега,
Чтоб Михаил, а не Меркурий
Простил золотоносный рост,
Соперничающий в лазури
С востоками софийских звезд,
За золотые, залитые
Неверным солнцем первых лет
Сады, где выею Батыя
Охвачен университет.
32. АНДРОГИН
Ты вырастаешь из кратера,
Как стебель, призванный луной:
Какая медленная вера
И в ночь и в то, что ты со мной!
Пои, пои жестокой желчью
Бегущие тебя цветы:
Я долго буду помнить волчью
Дорогу, где блуждала ты,
Где в час, когда иссякла вера
В невоплощаемые сны,
Из сумасшедшего кратера
Ты доплеснулась до луны.
33. ЛУННЫЕ ПАВОДИ
Белей, любуйся из ковчега
Цветами меловой весны!
Забудь, что пленна эта нега
И быстры паводи луны!
Хмелей волненьем легких белев:
Я в них колеблюсь, твой жених.
Я приближаюсь, обесцелив
Плесканья светлых рук твоих.
Взгляни - соперник одноокий
Не свеет серебра с пещер:
Распластываю на востоке
Прозрачный веер лунных вер.
34. ФРИГИДА
Не собран полнолунный мед,
И ждут серебряные клады
Хрустальных пчел, и водомет
Венчальным веером цветет,
И светлым ветром реют хлады,
А ты в иные серебра
Скользишь селеньями Селены,
Забыв у томного шатра
Протянутый в твое вчера
Мой гиацинт, мой цвет нетленный.
И вновь из дальнего ручья,
Рожденная в напрасном слове,
Приподымаешься - ничья! -
Возлить трилистник лезвия,
Луннеющего наготове.
35. ОБЕТОВАНИЕ
Еще не день, но ты - растаяв -
Из тени в тень, из плена в плен,
Кружишь полями горностаев
Над черными плечами стен.
Ни воздыханий, ни погони:
Не полюбив печальный хор,
Паду ли в дольние ладони,
Опальный гиацинтофор?
Слабеют знаки Люцифера,
Траву колышут голоса,
И на земле твой перстень, Вера,
Блестит, как божия роса…
36. ПОЛДЕНЬ
Из двух цветочных половин
Я выбрал царствие пчелиной
И - как Адам в кругу - один
Замкнут созревшею долиной.
О, полурай, где нежный шаг
Еще не источает ковы,
Где ангелоподобный враг
Хранит мой облик лепестковый!
Слегка согбенное дитя,
Приникшее к благоуханным
Оградам, падай, очертя
Чело моим венком медвяным.
37. ИСПОЛНЕНИЕ
Прозрачны знои, сухи туки,
И овен явленный прият.
Сквозь облак яблоневый руки
Твои белеют и томят.
Кипящий меч из синей пыли
Погас у врат - и день прошел:
Ладони книзу, склоном лилий
Ты, словно в сердце, сходишь в дол.
1913
38. ПРЕДЧУВСТВИЕ
Расплещутся долгие стены,
И вдруг, отрезвившись от роз,
Крылатый и благословенный
Пленитель жемчужных стрекоз,
Я стану тяжелым и темным,
Каким ты не знала меня,
И не догадаюсь, о чем нам
Увядшее золото дня
Так тускло и медленно блещет,
И не догадаюсь, зачем
В густеющем воздухе резче
Над садом очертится шлем, -
И только в изгнанье поэта
Возникнет и ложе твое,
И в розы печального лета
Архангел струящий копье.
В небе - бездыханные виолы,
На цветах - запекшаяся кровь:
О, июль, тревожный и тяжелый,
Как моя молчащая любовь!
Кто раздавит согнутым коленом
Пламенную голову быка?
И, презрев меня, ты реешь тленом,
Тонким воздыханием песка -
В строго-многоярусные строи
Зноем опаляемых святых, -
И за малым облаком перо, и
Светлый враг в покровах золотых!
40. ПОБЕДА
Смотри на пятна, свежим златом
Светящиеся на мече:
Он побывал в плече крылатом,
В его слепительном плече!
Покорный черной благодати,
Союзную я принял дань
И чувствовал на рукояти
Твою испытанную длань.
И что мне темный день расплаты,
Дыхание тяжелых рек,
Когда противник мой крылатый
Рекою солнечной истек?…
