Л. Кобылинский - ИММОРТЕЛИ
(В. Владимирову)
На диком острове блуждая, одинок,
Душой угрюмою в виденья погруженный,
Ужасные слова у пропасти бездонной
Прочел святой пророк...
Он повелел орлу: «Чудовище, лети
Со мной на небеса, и пусть передо мною
Предстанет Иегова!»... И понеслись стрелою,
И райские врата остались на пути...
Пред ним безвестная равнина, тишиною
Объято все вокруг, не видно робких крил,
И только черный мрак, нависши пеленою,
О Господе Великом возвестил.
СТАНСЫ
П. Бурже
«Зови меня не жизнью, но душой,
Душа бессмертна, жизнь, как миг, крылата!..»
Зачем в вечерний час горящего заката
Два нежные стиха вдруг встали предо мной?!.
О, если б ты была моей невестой милой,
Я б повторял тебе два нежные стиха,
Чтоб ты прониклась вся возвышенной их силой,
И стала, как они, печальна и тиха!..
«Зови меня не жизнью, но душой!..» —
Неуловимо сладостным названьем
В тот час. когда, волнуемый признаньем.
У ног твоих склонюся я с мольбой!..
О, верь мне, верь, названия милее
Я никогда доселе не слыхал!..
Когда блеснут вдали и злато, и опал,
И солнце скроется, шепни его нежнее!
«Зови меня душой!..» — пусть грустно, грустно
Язык любви в душе моей звучит!..
Кто разум мой в бессмертьи убедит,
Но кто дерзнет назвать мой стон лишь ложью гнусной?!.
Когда в часы безумного сомненья
Скажу себе,— Бессмертье звук пустой,
Земли бесчувственной холодное забвенье!
Я все ж скажу тебе, «зови меня душой!»
Твоя душа... в ней искра неземная,
Печаль земли ее не осквернит,
Душа твоя живет, не умирая,
И в ней любовь бессмертная горит.
Все, чем я жил в дни детства золотого,
Когда орган, чаруя, в сердце мне
Вливал струи восторга неземного,
Проснулось вновь в сердечной глубине!..
«Зови меня душой!» — когда я в миг признанья,
Держа тебя в объятиях своих,
Как чародей лепечет заклинанья,
Шепну тебе заветный, нежный стих!..
И, весь горя в порывах упоенья,
Следя с тоской минут последних лет.
Восторженный и чуждый всех забот,
Скажу тебе: «Да, жизнь одно мгновенье!»
Впивая жизни яд и горькое томленье
И видя радостно, как прочь летит она,
Душа зажжется вновь, желания полна,
Вознаградит себя в последнее мгновенье...
И обоймемся мы нежнее вновь и вновь,
И небеса продлят восторги тех лобзаний,
Чтоб, слившись с красотой вечерних трепетаний,
Потоки чистых слез исторгнула любовь!..
ИЗ ЖОЗЕ МАРИЯ ЭРЕДИА
(Сонет)
И дрогнули враги от дружного напора,
Средь окровавленных, истоптанных полей
Разнесся грозный клич ликующих вождей,
И запах мертвых тел, и шум последний спора...
Считая выбывших, как мертвые листы,
Солдаты гневный взор печально устремляют
Туда, где сонм стрелков Фраорта исчезает,
Горячий пот кропит их смуглые черты...
Утыкан стрелами и ранами покрытый,
И жаркой кровью с ног до головы залитый,
В пурпурной мантии, сияющей броне,
Под рокот труб, с челом надменным выезжает
Антоний на своем измученном коне...
Багровым заревом небесный свод пылает.
МЕНУЭТ
Ш. Д'Ориас
Среди наследий прошлых лет
С мелькнувших их очарованьем
Люблю старинный менуэт
С его. умильным замираньем!..
Да, в те веселые века
Труднее не было науки,
Чем ножки взмах, стук каблучка
В лад под размеренные звуки!..
Мне мил веселый ритурнель
С его блестящей пестротою,
Люблю певучей скрипки трель,
Призыв крикливого гобоя!..
Но часто их напев живой
Вдруг нота скорбная пронзала,
И часто в шумном вихре бала
Мне отзвук слышался иной.—
Как будто проносилось эхо
Зловещих, беспощадных слов,
И холодело вдруг средь смеха
Чело в венке живых цветов!..
И вот, покуда приседала
Толпа прабабушек моих,
Под страстный шепот мадригала,
Увы, судьба решалась их!..
Смотрите,— плавно, горделиво
Скользит маркиза пред толпой
С министром под руку... О диво!..
Но робкий взор блестит слезой...
Вокруг восторг и обожанье,
Царице бала шлют привет,
А на челе Темиры след
Борьбы и тайного страданья —
И каждый день ворожею
К себе зовет Темира в страхе:
«Открой, открой судьбу мою!»
«Сеньора, ваш конец— на плахе!..»
ПОЗОР
Ф. Сюлли-Прюдом
Скажи мне. для чего, о Красота святая,
На падших сходишь ты с сияющих небес!..
Зачем, обители бессмертных покидая,
Ты оживляешь труп, где жизни след исчез!..
Скажи, зачем, презрев волшебный дар чудес,
Свое призвание позорно забывая
И добровольные оковы надевая,
Ты над пороками простерла свой завес!..
Расторгни навсегда оковы унижений,
Воспрянь от нежных ног распутных, модных львиц!..
Лети! с восторгом ждут тебя Любовь и Гений!..
Лети на небеса, покинь толпу блудниц,
Где души мертвые живит твое дыханье,
Где скрасило порок твое очарованье!
ГРЕЧЕСКИЙ СОНЕТ
(Из «Les caresses» Ж. Ришпена)
Ваятель Пракситель (чудесное преданье!)
Однажды кубок так изваять пожелал,
Чтоб контуром одним он сердце в нас пленял...
Но тщетны были все порывы и старанья!..
Однажды вечером в пылу очарованья
Он грудь своей подруги лобызал,—
И был решен вопрос!.. Он кубок изваял
И в кубке воплотил той груди очертанья...
Под шествием веков забытая толпой,
Исчезла та. чью грудь божественно-прекрасной
В творенье воплотил художник молодой,
От тленья сохранив навек любовью страстной...
Но кубок тот живет и формой неземной
Пленяет смертный взор бессмертной красотой!
У МОРСКОГО БЕРЕГА
(Из «Les Caresses» Ж. Ришпена)
Здесь я снова далек от всего прожитого,
Я бежал от друзей, от Парижа родного,
Где повсюду встают предо мной
Пролетевших часов молчаливые тени,
Где унылые сонмы забытых видений
Жмут мне руки холодной рукой...
Там о счастье, навек изменившем, мечты
Из щелей мостовой разрослись, как цветы,
Ароматом дыша ядовитым;
Там, едва лишь захлопнул я дверь за собой,
Катафалк погребальный предстал предо мной
И помчался по каменным плитам,
В нем Надежда почила... Я прочь убегал,
Словно трус, я сражения пыл покидал,
Все забыть лишь желанием полный,
Словно зверь, я скрывал свой померкнувший взор,—
Между мной и Парижем безбрежный простор,
Океана холодные волны!..
Но и здесь прожитое стоит предо мной,
И по-прежнему чужд мне желанный покой!..
Как убийца, забыв у забора
Окровавленный труп, прочь бежит от него
(Но преследует всюду проклятье его),
Я бегу, полный муки позора.
Там, где остров сияет на лоне зыбей,
Как провал, беспощадной пучины черней,
Я нашел себе кров одинокий
И, как филин в дупле, здесь живу я один —
Ложь бесстыдная женщин и хохот мужчин
Не тревожат приют мой далекий...
Здесь я горько рыдаю в безумной тоске,
Здесь я слышу, как катится вал на песке,
Это — с ветром сражается море,
Об утесы изранены длани его,
Но рыданье валов мне отрадней всего,
В нем хочу я забыть свое горе!..
Тщетно ветр заунывную песню поет,
Тщетно море мне волны-чудовища шлет,
Нет в душе моей сна и покоя!
Как в грозу альбатрос, пораженный стрелой,
Шлю я вопли и стоны пучине морской,
Не боясь ее дикого воя!..
И течет в моих жилах минувшего яд,
В реве ветра все прежние песни звучат —
Это шепот часов пережитых,
Снова призраков сонмы встают предо мной
И былые беседы заводят с душой,
Снова полон я звуков забытых!..
Те же страшные грезы погибшей души
Вырастают, как в городе шумном, в тиши,
И опять я безумно рыдаю...
И под ропот печальный пучины морской,
Как жемчужины, каплет слеза за слезой,
По гранитным утесам спадая...
Я напрасно приюта ищу для себя,
И я знаю, печаль безутешна моя!
И напрасно забвенья ищу я,
Знаю я, что былого нельзя позабыть,
Что всегда страшный призрак во мне будет жить,
Возмущаясь, стеня, негодуя!..
ОФЕЛИЯ
(Посвящается Н. Н. Каменской)
Она склоняется под тяжестью страданья
И колыбельному напеву тихих вод,
Полна отчаянья, полна очарованья,
Младую грудь свою послушно отдает...
Из глубины реки недвижной и кристальной
