Ирина Маркова - Стихотерапия

Как поэт, готов признаться я,

Пригубив слегка стакан,

Наблюдал, с какою грацией

Полз по кухне таракан.

Жена бесспорно поражает:

Она красива и умна,

Хотя немного раздражает —

Меня затмила, сатана.

…Поэт не отоларинголог,

но тоже – ухо-горло-нос…

. . . . . . . . . . . .

Да, псих, но – стихотерапевт.

. . . . . . . . . . . .

Ни с кем не спутаешь – Поэт.

Не это ли аплодисменты?..

Путь на вершины труден, долог,

А на врачей всегдашний спрос.

Вишневский – отоларинголог?

А может, ухо-горло-нос?

В хирурги, может быть, податься? —

Решал вопрос и день, и ночь.

В себе решил он разобраться

И сам себе решил помочь:

«Чем врачевать на теле раны,

Пожалуй, это не с руки,

Я стихотерапевтом стану,

Всем терапевтам вопреки!

Не мне ли все аплодисменты,

Когда строки врачую нить?

Такие острые моменты

Народ обязан оценить.

Скажу врачу: «Такое дело —

Стихи лечу, сомнений нет».

Диагноз врач поставит смело:

«Ни с кем не спутаешь, Поэт!»

И публика дойдёт до точки,

Крича Вишневскому: «Ура!»

Пускай Вишневский лечит строчки,

А психов – всё же доктора!

… По осени цыплята усмехнулись,

а по зиме ягнята замолчали…

А по весне расклад всегда таков:

печален вид отброшенных коньков…

Поэт с понятьями и взглядами,

Когда ж рифмую при луне,

То рифмы кроткими цыплятами

На «цып-цып-цып» бегут ко мне.

Когда же славу стихотворную

Я вознамерился стяжать,

Цыплята стали вдруг упорными

И резко стали возражать.

Но я не стал сердиться-хмуриться

И получил такой расклад:

Цыплят я выгнал с музой-курицей,

Переключившись на ягнят.

Случилось что-то непонятное,

Моим надеждам вопреки —

Стихи запрыгали ягнятами,

Но вдруг отбросили коньки.

Они явились мне обузою —

Стихи-ягнята ни к чему —

Недолго так с овцою-музою

Коньки отбросить самому.

…Не я, а Жизнь устроила Обвал.

Мы ж с Гёте только следуем за нею:

«Российский рубль не роза, но – увял,

И только Доллар вечно зеленеет!..»

Хоть я сержусь – и вы меня поймёте —

Я до поры до времени молчу.

…Внезапно подошёл коллега Гёте

И дружески похлопал по плечу.

Он говорит: «Володя, кто сумеет

Хоть как-то заработать на стихах?

Когда не ель, а доллар зеленеет,

А рубль превращается во прах!»

Стихом не заработать и полушки,

Тут Вольфганг прав, запомни это впредь:

Про ель сквозь иней пишет праздный

Пушкин,

У нас же доллар должен зеленеть.

Не шли б в поэты, если б знать заране —

Вишневский с Гёте – гении под стать.

Труба ж зовёт, и без гроша в кармане

Спешит Вишневский вирши сочинять.

…они предприняли попытки,

ага, отдельные товарищи, —

мол, это мы, а не Вишневский,

мы кайфовали с Паваротти!..

Ну да простит их дон Лучано.

. . . . . . . . . . . . . .

Он «соле», я, понятно, «мио»,

и дальше – выше, к нотам новым.

Он обещал меня с Доминго,

я обещал его – с Буйновым.

В своём уме, как будто, вроде,

Мне заявляют без стыда,

Что кайфовали с Паваротти,

А где ж Вишневский был тогда?

Ну да простит их дон Лучано —

Двух нот не свяжут, ни двух слов,

А я так просто не отстану —

Я, извините, не Буйнов!

И к нотам, и к высотам новым

Спешу, не покладая рук.

А вы, товарищи, с Буйновым

Пропойте про пустой бамбук.

Вишневский – словно свет в окошке —

Талантов и не перечесть.

А вы, товарищи, на кошках

Потренируйтесь – время есть!

Морозы не роза,

А шины с шипами.

Меняю колёса

По полной программе.

. . . . . . . . . .

Всё просто со мною:

Я тута, я вот он.

Ночую с женою —

Зимую с народом.

Жена, словно в сказке,

Меня зазывает

И строит мне глазки,

И стол накрывает.

На улице люто

Мороз разгулялся,

Я вот он, я тута —

В глуши затерялся.

Какие вопросы?

Поеду я к даме —

Меняю колёса

По полной программе.

Морозы – не розы,

А шины с шипами.

Морозы – не розы,

А шины с шипами.

Жена, видишь, в слёзы,

А я-то ведь – к даме!

Я рифмы рифмую —

Из энтой породы —

С женой не зимую —

Зимую с народом.

С женою невзгоды

Делить не хочу я,

Зимую с народом,

С народом ночую

…Вопрос грузинский – вот что

мы имеем.

Нет, всё же лучше тупо быть

евреем.

Мы с украинским дружеским народом

Решали долго спор с газопроводом.

Пока Европу топливом согреем,

Гораздо лучше тупо быть евреем.

Живут непросто издавна кавказцы —

Добро б Чечня! – Грузины и абхазцы!

Нет бы смириться, чтобы стать мудрее.

Пожалуй, лучше тупо быть евреем.

А заграница – просто Мия Мамма!

Нелёгок путь и Клинтона с Обамой!

Нет, не живут политики без драки —

Там всякие Обамы и Бараки!

Взглянул Вишневский – просто ужаснулся

И с головой в поэмы окунулся

Гораздо лучше тупо быть пиитом,

Плюс ко всему – владеющим ивритом!

… Пейсы остаются с человеком,

И с полей доносится: «Еврей!»…

Лейся звонко, лейся песня! —

Нашей жизни парадокс.

Вьётся локон, вьются пейсы —

Крут, как прежде, ортодокс!

Светит месяц, светит ясный

Средь бесхозных, средь полей.

Наша участь не напрасна —

Ты – еврей, и я – еврей.

В поле белая ромашка,

В поле диких трав настой.

Влезу в русскую рубашку,

Стану – вылитый Толстой!

Стихнет в поле шум осенний,

Пробежит по полю дрожь.

Стану – вылитый Есенин —

Русый локон, словно рожь.

Отменю в чужбину рейсы

В вечном шуме городском,

Только стать мешают пейсы

В русском поле колоском.

В поле – колос, в реке – грека —

Суета и ерунда.

Только пейсы с человеком

Остаются навсегда.

Мильоны вас…А нас …Мы оба тут.

И сравнивать, опричь друг друга, не с кем.

И сразу всем ВДОМЁК, кого дают:

Да, это мы, Иртеньев и Вишневский.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда уж братских нет литератур,

Но – разногласья с собственною тенью, —

Немного есть трагичнее фигур,

Чем два ферзя: Вишневский и Иртеньев…

Немного есть трагических фигур,

За кем Вишневский выступает тенью,

Быть тенью нынче, видимо, – гламур,

Тем более, таких, как сам Иртеньев.

Живут в литературе два ферзя —

Заложники таланта и успеха,

Отдельно их рассматривать нельзя,

Они – Вишневский и, конечно, – Чехов.

Поэтам дан единственный маршрут —

В венце лавровом под небесной сенью,

И сразу всем «вдомёк», кого дают —

Их два ферзя – Вишневский и Есенин.

А если на природу вышел ты,

Остановись у леса на опушке,

Чтоб отдохнуть от шумной суеты —

На ум придут Вишневский, ну и …Пушкин.