Н. Денисов - Опасный груз

В леса! За болота и реки.
В скиты, где лишь шепот травы.
Немедленно ладить засеки,
Ходы потайные и рвы.

Аврально и без проволочки,
Как в злые годины, века, –
В леса! Пусть в слезах химподсочки,
Но все ж еще наши пока.

И снова – за брата, за друга,
За этот... за менталитет –
Пройти от пращи и от лука
Свой путь до брони и ракет!

Достанет последнего гада
Архангел своим копием.
Бесовскую пыль демократа
На паперти Храма стряхнем.

В леса! В Пустозерски, в Уржумы!
В подвижники – Бог на челе!..
Но нет огневых Аввакумов
Сегодня на Русской земле.

Да что Москва!
В глубинке – те же грабли.
Вон воровской
Цигарки огонек.
И мало звезд.
Небесный свод ограблен.
И на моей хибарке
Сбит замок.

Гремлю ведром.
Колодца шурф полночный
Вморожен в абрис
Зябкого двора.
На лужах лед
Потрескивает сочно,
Он не растает
Точно до утра.

Нагрею печь.
Чаёк – привычный фактор.
И – не впервой
В миры былого плыть.
Москва, Москва! –
Две тыщи верст по тракту,
Приснится, золотая,
Может быть.

Десять лет, как в огне,
И четырнадцать – смуты туман.
Лишь порой с бодуна
Противление робкое Змию.
Бесконечные выборы –
Свара, отмазка, обман.
Ой, простак-русачок,
Промытаришь, гляди, и Россию.

Тьфу! Вон сучка бежит,
А за ней – разношерстная масть
– Табунов кобельков
(Изнахратили гады породу!),
Но один самый сильный,
Он держит над сучкою власть:
Вот насел, овладел
И на рейтинг работает сходу.

Не ищу параллелей...
В окне деревенском весна.
Вот снегирь прилетел
И репей шелушит с голодухи.
Я в напряге и сам:
Эх, в тугие б сейчас стремена!
Ни стремян, ни коней...
Только пьянь-перепьянь
Да старухи.

Ну, теплынь! Ботву сжигать пора.
Сашка вон, балда, однако пьяный,
Деньги есть, а то б приполз с утра
И канючил «чирик» свой поганый.

А скворцов! И, надо же, чижи!
Опустились, яблоню прогнули.
Но Валера в гневе – алкаши
Иль бичи веранду бомбанули.

Алексей – тот в мать и перемать!
Тоже всё в домишке вверх тормашки.
Ничего не взято, что там брать,
Ну шмутье какое, ложки, чашки.

Мужики – а каждый голова! –
Без собак-ищеек и ментовок,
Направленье выбрали сперва –
По чужим протекторам кроссовок...

Как в кино, сидит домушник-спец,
По-блатному смалит сигарету,
Недопита водка, огурец,
На груди наколка «Щастья нету!»

Страшен был расправы эпизод:
Выл негодник, по полу катаясь.
Шлангами его от «К-700».
Выходили, за сердце хватаясь.

Увели коней, беспредел в миру,
Распоясался злой шайтан.
Не нажил палат, тяжко фермеру,
Хоть беги назад в Казахстан.
Там родной аул, там зари тюльпан,
Тихоструйный дым кизяка,
На коврах сидит свой кайсацкий хан,
Бывший пламенный член ЦК.
И пошел на тракт, и прищурил взгляд:
Катерининбург – далеко,
По обочинам жар-мангалы в ряд,
Шашлыки дымят. Эх, Гнедко!
Эх, Игренька-друг, молодой скакун,
Губы сахарны, гладок круп...
Вот кафе «Абрек», о гранит-валун
Точит-холит нож душегуб.
Ой, шайтанский стан, кровяной шесток!
Не видать, не знать бы вовек.
Вышел главный сам, взор колюч, жесток:
«Нэ хады сюда, чаловек!»
И побрел степняк, восставать не стал.
Говорил с женой: то да сё...
Объявленье дал, от руки писал:
«Продается дом...» Вот и всё.

...И сосед мой про живность жалейку завел,
Показатель упал, мол, до смертной отметки:
Две коровы в округе, пять ярок, козел,
Поголовье котов еще дикой расцветки.

Да, покуда я классикой душу лечу,
И земная – при чтеньи – юдоль не колышет,
Иль там что-то отважно в тетрадке строчу,
Они шкуру друг дружке сдирают на крыше.

В одиночестве волчий всегда аппетит,
Подкреплюсь, неохотно помою посуду.
О каких-то «реформах» транзистор бухтит?
Социалка теперь превалирует всюду.

Правда, сам я хозяйство вести не сдурел.
Вон решился и сник новорусский холера...
Ублажились коты. И закат забурел.
И в семь сорок зажглась над поселком Венера.

У ночной телелоханки
Я сижу, корежа лик.
Трах-бабах!
С копьем архангел
Посреди жилья возник!

Я привык к бесовским рожам
И не ждал визита – вдруг:
– Много гадов изничтожил?
Доложи мне!
– Сотню штук!

Вздернул бровь,
Мол, экий Стенька:
– Дуру гонишь иль кино?
Говорю:
– Приплел маленько,
Но ведь нынче их полно.

Сам же видишь, не пасую,
Не спешу торжествовать.
По рогам вот расфасую,
Будем пальцы загибать.

Во, красавцы!
В лучшем виде,
Обналичены стократ.
Если зря кого обидел,
Так простил электорат

Я ж не рушил Божьих правил,
На костях не пировал.
И не зря священник Павел
Целовать мне крест давал...

Доложил, облегчил душу.
И за гостем дверь закрыл.
Вот то место, где он слушал,
Вот перо небесных крыл.

Нет и вам спасенья, говорю,
Но хоть раз послушайтесь совета:
На Восток молитесь, на зарю,
На Китай, на пагоды Тибета.

И пока оттуда пропылят
Колесницы огненной шимозы,
И консенсус в мире утвердят,
Всех сметая, эти китаёзы, –

Думайте, шурупьте! Между тем,
Как-нибудь слинять вострите лыжи.
Ну обрежьтесь начисто, совсем!
Конструктивней выхода не вижу...

Каких-то девах принесло,
Развязных, накрашенных кралей.
Кривляются, ржут весело,
При всех эпатажно скандаля.

Помадой очерчен оскал,
На шеях колье-погремушки.
Я воду в колодце набрал,
Припали к ведру, как телушки.

Ну что ж, приласкай, старина,
Вон ту, что отчасти медова,
С плацдармом кровати она
Знакома и к бою готова.

Неважно, что голос хрипит,
И шутки дурны и колючи,
Подцепишь классический СПИД
Иль что-то позлей и покруче!

Наверно, глазами и ртом
Я все же сумел улыбнуться.
Попили девахи, потом
Ушли, обещая вернуться.

Пока размышлял о былье
И думам живым предавался,
Бренчало в проулке колье,
И смех непростой раздавался.

В рыжих опилках
Апрельский осевший сугроб.

Стружка кудрявится
С локоном девы сравнима.

На перекурах
Вползает под свитер озноб.

Талые воды журчат
И проносятся мимо.

Дело решенное:
Вот уж на взъёмы стропил

Скат набиваю из досок,
Кладу рубероид.

Сруб конопачу,
Мощу потолочный настил.

К августу точно
Веселую баньку дострою!

Банька, что надо!
Нагрянет родня, как в музей.

Веник березовый,
Он – распервейшее дело.

Много пожалует
На дармовщинку друзей.

Жару поддам
И пусть дурь выбивают из тела!

Надо б просторный
Предбанник изладить. И свод.

Каменки выложить.
Дел, как подумаешь, море.

Хитрый скворец вон
За паклей охоту ведет,

Тащит в скворечник.
И снова свистит на заборе.