Николай Гуданец - Опасный груз
Обзор книги Николай Гуданец - Опасный груз
Николай Гуданец
ОПАСНЫЙ ГРУЗ
ОБ АВТОРЕ
НИКОЛАЙ ЛЕОНАРДОВИЧ ГУДАНЕЦ родился в г. Риге в 1957 году, окончил филологический факультет ЛГУ им. П. Стучки; работал учителем, редактором; публиковался в газете «Советская молодежь», в журналах «Даугава», «Наука и техника», «Спутник» (издание АПН), в коллективных сборниках «Вдохновение» (Москва), «Серебряная корзина» (Рига); авторские сборники: «Автобиография» (стихи, Р.: Лиесма, 1980), «Субботние поцелуи» (рассказы, Р.: Лиесма, 1984); дебютировал в фантастике в сборнике «Платиновый обруч». В 1990 году в Риге вышел фантастический роман «Покинутые во Вселенной».
ПРОЛОГ
Огромная толпа теснилась в ангаре. Охранники выпускали заключенных по одному, и те брели между двумя рядами конвоиров на другой конец взлетного поля, где их загоняли в космобот. Никто не сопротивлялся, не пытался бежать.
Идущие к космоботу ступали по твердой земле в последний раз. Больше им не суждено было увидеть ни солнце, ни облака. Эти люди преступили закон, поставив себя тем самым вне его, и человечество исторгало их из своей среды.
Бандиты, насильники, убийцы, отпетые негодяи, на чьей совести лежали самые черные грехи и жестокие преступления, неисправимые, отчаянные, злобные, теряющие человеческий облик, они были приговорены к вечному изгнанию.
Космоботы взлетали и садились один за другим, перевозя обитателей ангара в звездолет, лежавший на грузовой орбите. Затем корабль покидал планету и, постепенно разгоняясь до субсветовой скорости, брал курс на звездное скопление в неосвоенной и неизведанной области Галактики. Полетом управлял компьютер. Рубка управления была разгерметизирована, и вход в нее наглухо задраен, чтобы никто из ссыльных не мог взять управление в свои руки и повернуть звездолет вспять. Отторгнутые от человечества, не сумевшие с ним ужиться, пассажиры корабля теперь должны были поневоле поладить друг с другом.
Внутри автоматизированной субсветовой тюрьмы., в тесноте, на скудном пайке из водорослей и синтезированной органике, изгои создавали свое микроскопическое государство со своей иерархией, устоями, понятиями о добре и зле, своей законностью. Выработанный совместно свод регламентации скреплял маленькую общину так же прочно, как стальная обшивка звездолета.
Брошенные в бесконечную звездную яму, изгнанники летели в никуда. Среди них были и женщины — сосланные официально или согласившиеся разделить участь мужей. На корабле рождались дети, никогда не видевшие неба и солнца. Одно поколение сменялось другим, пока звездолет не достигал заложенной в программу полета цели.
Приблизившись к произвольно выбранной звезде, корабль начинал поиск подходящей планеты. Если таковой не оказывалось, компьютер давал команду возобновить полет, и так продолжалось до тех пор, пока автоматы и исследовательские зонды не признавали одну из встреченных планет пригодной для высадки. Тогда баки с горючим для маршевого двигателя отстреливались, и при помощи маневрового двигателя звездолет осуществлял посадку. Когда уровень радиации на почве спадал, шлюз корабля распахивался, наземь опускался трап, и по нему сходили потомки ссыльных преступников. Им предстояло выжить на незнакомой планете.
Не раз и не два отправлялись в глубины космоса звездолеты с преступниками. Их насчитывалось больше двухсот к тому времени, когда все люди до единого наконец осознали, что жестокость никогда не порождает ничего, кроме новой жестокости.
За те релятивистские годы, что изгнанники и их потомство дичали в своих стальных тюрьмах, человечество продвигалось вперед на века. Ведущим принципом жизни стал Принцип Гуманности. Исчезли из обращения деньги, оружие осталось лишь в музеях. Ученые сделали величайшее открытие — агер онтон, иначе называемый сывороткой, — препарат, который увеличил срок человеческой жизни до пяти тысяч галактических микролет и больше..[1]
Второе великое открытие — освоение субпространственных перелетов раздвинуло границы обитания человека беспредельно. Теперь не ощущалось недостатка ни в жизненном пространстве, ни в людях для его освоения.
И вот когда человечество начало по-хозяйски обживать всю Галактику, то здесь, то там первооткрыватели планет стали находить неизвестные доселе крошечные цивилизации, пребывавшие в состоянии дикости либо полудикости. Попытки установить контакт заканчивались, как правило, трагически.
Так мало-помалу на окраине обитаемой Галактики очертилась запретная для грузовых и пассажирских перевозок область.
Колония…
ЧАСТЬ I ГРУЗ
Глава 1 ДИСКВАЛИФИЦИРОВАН
Прощай, разведка!
Улье вошел в крошечный гостиничный номер и с треском задвинул дверь.
Прощай, любимое дело, прощай, настоящая жизнь, прощай, друзья до гроба. Все, кранты, был разведчик Улье, да спекся.
Он сорвал с плеч накидку и швырнул в угол. За ней с грохотом последовали мокрые сапоги. Растянувшись на узком ложе и заломив руки за голову, Улье уставился в потолок. Всегда его умиляли традиционные голубые потолки в каютах звездолетов и гостиницах космопортов. Теперь же его подмывало смачно плюнуть в дурацкий лазурный пластик, да, плюнуть, харкнуть от всей души, как сделал бы раздосадованный колонист.
А что остается? Плевать в потолок. Все вторые пилоты только этим и занимаются.
Все, разведка, прощай навеки. Эх, разведка, любил я тебя больше самой жизни. Не думал, не чаял, что придется живым и здоровым уйти во вторые пилоты мл и таможенные крысы.
Дисквалифицировали.
Да лучше бы меня прирезали тогда на Золотой Канаве или утопили бы жрецы-сангхли. Лучше бы Ивз ocтавил меня подыхать от гангрены тогда, в пещере.
Ивз, эх, Ивз. Ты же меня знаешь как облупленного, меня еще сопливым мальцом натаскивал, и, между нами говоря, не всегда по уставу. И ты, ты мне такое устроил! Еще и проголосовал на комиссии вместе со всеми. Да ежели рассуждать так, как тот заморыш, нас обоих надо начисто лишить допуска в колонию. Да что там нас, да что там в колонию — всех разведчиков до единого не выпускать в космос ни за какие коврижки. А повязать им выглаженные слюнявчики, дать цветные кубики и поручить заботам самой кислой изо всех старых дев Галактики. Впрочем, вместо старой девы можно Ивза. Тоже сойдет. Эх, был у меня друг, брат, отец и командир, и все это в одном лице называлось Ивз, а теперь я ему руки не подал, и он мне больше не подаст, мы друг другу никто, а я еще и числюсь в команде отставной козы барабанщиков. Это я-то, которому сразу после училища присвоили третий класс, потом дали внеочередной второй, а теперь, не дожидаясь стажа в шестьсот микролет, уже хотели давать первый! И надо же, все врачи на всех осмотрах всегда констатировали абсолютную пригодность, а этот докто-ришка…
Улье вспомнил унизительный спор в кабинет врача.
— Да вы что, сдурели, док?! — горячился paзвeдчик. — Вы что мне лепите 203-ю УРС? Что я вам, трy-ляля негожее?
— Вот вам пожалуйста, — развел руками врач. — Вы уже разговариваете в точности, как ваши подопечные. Рассуждаете почти так же. И не исключено, что вскоре начнете поступать, как они.
— Что-о?!
— Всем своим поведением вы только подтверждаете мои выводы. Заметьте, рефлекторно вы сжали кулаки. Полагаю, вы не прочь были бы их применить в отношении меня. Вы полностью утратили самообладание. А это уже на грани 203-й статьи устава разведслужбы.
— «На грани»! «На грани»! — Улье окончательно вышел из себя. — На грани — это еще не статья! Это не eсть психологическая непригодность!
— Я поражен, — отчеканил врач. — Я просто поражен вашей необузданностью. Как вы могли столько времени проработать в разведслужбе? Уму непостижимо. Вы поразительно разболтаны. Да еще эта ваша грива, борода…
Разведчик перевел дух. Надо было срочно загладить оплошность.
— Доктор, поймите, — заговорил он гораздо спокойнее. — Работа есть работа. Срывов у меня до сих пор не было и не будет. Когда я на задании — это же совсем другое дело. А бороду я отращиваю для следующего рейда, и волосы тоже. Это камуфляж, поймите.
— Итак, на карантинной планете вы умеете держать себя в руках. Там — другое дело. А в кабинете врача вы позволяете себе немножко распуститься? Нет, Улье, ваше поведение слишком красноречиво свидетельствует против вас. Поищите себе другое дело по душе.
Все рухнуло. Улье понимал, что при таком обороте дела возражать бессмысленно и остается надеяться лишь на чудо, на снисходительность комиссии, на послужной список, на заступничество Ивза. Но он попытался, пусть ценой унижения, как-то исправить ситуацию.
— Доктор, приношу вам свои извинения, — начал он как можно задушевней. — Вы специалист, вам виднее. Но поймите меня и как человек. Вы же меня рубите под корень. Я разведчик и никем иным быть уже не смогу. Спросите хоть кого в бригаде, спросите Ивза. Они меня знают, они видели меня в деле. Вот вы гово-Рите, найти другую работенку. Не выйдет у меня. Без Разведки я ничто, я не выдержу, я тогда точно сойду с тушек, извините за профессиональную терминологию. Вы, конечно, вправе изложить комиссии свое мнение. На то вы и врач, на то и очередное освидетельствование. Я не прошу вас смягчать картину. Но ващ вывод слишком жесток. Доктор, снимите 203-ю статью. Ваш диагноз я учту. Я переломлю себя, я выкарабкаюсь, даю вам слово. Но только дайте мне шанс остаться в разведке.
