Олег Ладыженский - Перекресток

Зима достала на излете.
Простуда
В марте.

Мы, поэты,
Голы
Как глаголы.

Роман, как кровяная колбаса,
С неделю пролежавшая на солнце:
И несъедобно, и с души воротит.

В лихом бою
Я, как в раю –
Ложусь и больше не встаю…

Если с утра голова не на месте,
Значит, вчера, выпив первые двести,
Ты за вторыми пошел…

А в Австралии евреи
И милее, и добрее –
Утконосей, кенгурее…

То не шум за стеной,
То не тень за спиной –
То удача идет стороной.

В порту смотрю
На клипера –
Ни пуха, ни пера!

Вот бы взять человечка
За любое местечко –
И начать выяснять, что к чему…

Былого тень
Я в памяти храню –
Хочу пришить к сегодняшнему дню.

Меж деревьев бродят тени,
И смущенные растенья
Шевелят корнями: «Как же так?»

Ты скажи, чародей:
Что ж так много людей,
Что ж так мало хороших идей?

Бред и бренд.
Одна буква разницы.
А какой эффект!

Развели мосты на тыщу баксов,
Беспредел царит над водной гладью,
С набережной фраера ликуют.

Самсону иудейскому Далила
Все волосы однажды удалила.
Одни считают – поступила низменно,
Другие говорят, что феминизменно…

Художники, философы, поэты –
Мы инопланетяне, господа! –
Однажды прилетев сюда с иной планеты
И навсегда.

Прожигаю жизни половину,
Прожигаю целиком, насквозь,
Чтобы сунуть-вынуть, сунуть-вынуть
В эту дырку жизненную ось!

Мои нелепые стихи
Смешны, как детские грехи.
Когда приду на Страшный суд,
Мои стихи меня спасут.

Патологоанатом,
Хотя и был фанатом,
Но из любви к пенатам
Не брал работы на дом…

Ты бываешь к нам добра,
Наша матушка-хандра,
Если зла к нам та зараза,
Что из нашего ребра!

И без брачного венца,
И без мамки, без отца,
Без кроватки и без свечек
У нас вышел человечек…

Для чего стоять на крыше?
Для того, чтоб быть всех выше –
И точить, точить слезу
По оставшимся внизу.

За пядью пядь, за пястью пясть,
Всю жизнь прожил, не торопясь,
И вдаль по утренней росе
Не тороплюсь уйти совсем.

В крови гремит набатом залп мортир,
А пуля милосердия дешевле.
Мы веруем в тебя, великий тир!
Мы – бедные фанатики-мишени.

Они бились день,
Они бились два –
В головах трава,
По степи молва…

Берегись, пескарь –
На хвосте сыскарь,
Лихо под мостом
Повилять хвостом…

Все мы маги на бумаги,
Чародеи по идее,
А в кармане –
Вошь на мане!

Говорит ворожея,
Что не вышел рожей я –
Ах, фортуна ты, фортуна,
Подколодная змея!

Я люблю красавиц с пышной грудью,
Ибо спьяну есть за что держаться!
Волосат и грозен ствол у пальмы –
Ствол мой волосатей и грознее!

Закат стекает в море, как кровь моих врагов,
Смешались соль и сладость в багряной глубине,
Вчера я пил из чаши, сегодня – из ладоней,
А завтра выпью море, где плещется закат!

Снится хора дирижерам каждой ночью в каждом сне,
Будто людям пенье хором – свет единственный в окне,
Даже волки ночью воют, лапой угодив в капкан,
Про искусство хоровое, недоступное волкам!

Летят из имперьи
Им-пух и им-перья.
Пропала имперья –
И где же теперь я?..

Ах ты кукиш, ты мой кукиш,
Не продашь тебя, не купишь –
Разве только палачу
На дыбе тебя скручу?

Попал, как кур в ощип,
Но не желаю в щи –
Тащи меня в борщи,
Не то ищи-свищи…

Этим – больше, этим – меньше,
Эти – вовсе в пустоте,
Казанова любит женщин,
Каназава – каратэ.

На ковре из желтых листьев, вдоль обрыва, по Арбату,
Чуя с гибельным восторгом, что осядут на мели,
Пилигримы в шкурах лисьих, колченоги и горбаты,
Подают манто путанам вместо китайчонка Ли…

Замочи кирпичом буржуинскую тварь!
Бизнесмена – ножом! Фирмача – на фонарь!
Ты завел скомороха? Паяца? Шута?!
Вот рассудка цирроз и души нищета!

Развелось непризнанных талантов,
Словно дистрофических атлантов,
Вместо мышц – слезящийся бекон…
Нет бы подпереть плечом балкон!

Ах, зачем же ты, козел,
Выбрал меньшее из зол?
Вот и пей теперь, скотина,
Седалгин и фталазол…

Три звонка – пожарным храбрым для огнетушения,
Два звонка – ментам премудрым против покушения,
Девять – «крыше» с исполкомом, чтоб не стал мишенью я,
А один – всесильный – адвокату личному!
Как с ним созвонюся, сразу жизнь отличная!

О, Тяжмашмонтаж! Сокол, беркут наш!
Рухнет горный кряж, коль войдешь ты в раж,
Конь твой лучше ста,
Меч твой рубит сталь,
О, Тяжмашмонтаж, даль твоя чиста…

Мы привыкли к потоку дурных новостей,
Мы привыкли к продажности наших властей,
Нас объяли привычные стылые воды
До души. До печёнок. До глаз. До костей.

Я стрелял бы на звук, но кругом тишина,
Я упал бы в траву, но лишь пол да стена, –
О судьба! Раздаешь ты обильно желанья,
Но возможностей не раздаешь ни хрена!

Дни рожденья – чудесная вещь, господа!
В эти дни мы приходим сюда навсегда,
Чтоб узнать, как прозрачно осеннее небо,
Хлеб горяч, и прохладна живая вода.

Спасибо, мой Господь, на жребии таком –
Да, я не Госкомстат, не Центризбирком,
Не Криворож я сталь, не Минпромтрансэнерго…
Светла моя судьба, не быть мне дураком.

Поднимите мне веки – не вижу, ослеп,
Безутешен навеки – не вижу, ослеп,
Жизнь была, человеки, изюминкой в хлебе,
Но черствея, наш хлеб превращается в склеп…

Словно капли в тумане – мы были, нас нет,
Словно деньги в кармане – мы были, нас нет,
Нас никто не поймает, никто не поверит,
Нас никто не обманет – мы были, нас нет.

Распиши мою жизнь на аккорды, безумный слепой гитарист,
Распиши от начала до коды, безумный слепой гитарист,
Потому что не всякий подхватит на слух и сумеет
Повторить мои дни, мои годы, безумный слепой гитарист…

Нас здесь много в гробах, черепов и костей,
Нам не надо молитв, мы не ждем новостей, –
Приходите почаще к нам в гости, живые,
Или ждите ночами незваных гостей…

Мы становимся старше – воистину так,
Это глупо и страшно – воистину так,
Мы однажды уйдем и однажды вернемся –
Кто, встречая, нам скажет: «Воистину так!»?

Шакал однажды встретил ишака,
Шакал был весь в парче, ишак – в шелках.
«Салам алейкум, лев!» – ишак был краток.
«И вам салам, дракон!» – сказал шакал.

Задающий вопросы стоит на пороге,
Задающий вопросы в тоске и тревоге,
Он, бедняга, не знал, задавая вопросы,
Что вопросы – столбы, а ответы – дороги…

Здравствуй, друг мой ханжа! Что ж ты, милый, зачах?
Ни грозы на устах, ни сверканья в очах.
Говорил же тебе: мол, вино и красотки! –
Ну а ты мне: анализы, доктор, моча…

Умножающий зло обожает добро,
Умножающий зло уважает добро,
Как увидит, что где-то добро обижают,
Так обидчика хвать! – и ножом под ребро…

Вознаградим поэта за труды,
Пусть купит, бедный, хлеба и воды,
А больше ни гроша ему, мерзавцу –
У горькой жизни сладкие плоды!

Упиться в хлам шампанским от Клико
И дорого, братва, и нелегко –
Но трем лохам один пузырь за счастье,
А мне ништяк три тыщи пузырьков!

За баблосы в кармане – спасибо, Аллах!
За поляну в шалмане – спасибо Аллах!
Так и вижу Аллаха – пацан из конкретных,
При болтах и наколках, понтах и стволах…

Мораторий на вышку? Фуфло, пацаны!
Эти хохмы давно никому не смешны –
Мы с рожденья пожизненный тупо мотаем,
Чтобы нас расстреляли у райской стены!

Мы гуляем по кругу, тюремная шваль,
Мы не верим друг другу, тюремная шваль,
«Что за чёртово время?!» – спросил я у неба,
Мне в ответ: «Кали-юга, тюремная шваль!»

Три порока запретны: курить анашу,
Относиться небрежно к чужому грошу –
И отказывать мне, если я в переулке
Ваш любимый бумажник взаймы попрошу!

Братва тебя отмажет на суде,
Но кто тебе вернет вчерашний день?
Гудит клаксон на свалке в старом джипе
И вопрошает: где вы? где вы? где…

Мне плевать на хорей, амфибрахий и ямб,
Я бываю обкурен, бываю и пьян,
Мне по нраву распутство, по нраву бесчинства –
Я в натуре Омар и в натуре Хайям!

Где мой наколотый кинжал? – былого не вернуть.
Где мой малиновый пиджак? – былого не вернуть.
Тоскую в Каннах, чистый лорд, в костюме от Версаче…
Из зоны в зону я сбежал – былого не вернуть.