Уильям Йейтс - Переводы из Уильяма Йейтса( Григорий Кружков) Великое колесо возвращений
Обзор книги Уильям Йейтс - Переводы из Уильяма Йейтса( Григорий Кружков) Великое колесо возвращений
Уильям Батлер Йейтс
Переводы из Уильяма Йейтса( Григорий Кружков) Великое колесо возвращений
ВСТУПЛЕНИЕ
Кто, терпеливый,
Душу пытал на излом,
Судеб извивы
Смертным свивая узлом,
Ранясь, рискуя,
Маясь в крови и в поту, –
Чтобы такую
Миру явить красоту?
(У. Йейтс)
Уильям Йейтс – поэт модернистской эпохи, современник Томаса Элиота и Эзры Паунда. Но в отличие от двух названных поэтов он демонстративно придерживался анти-авангардной позиции в искусстве. Йейтс никогда не старался бежать впереди прогресса – наоборот, он считал делом чести хладнокровно игнорировать его, идти не в ногу, стоять на своем, искать будущее в прошедшем. За это его называли чудаком, не раз пытались (особенно в тридцатые годы) "сбросить с парохода современности". Еще бы! В эпоху радио, аэропланов и профсоюзов он увлекался сказками, сагами о богах и героях, основывал какие-то загадочные эзотерические общества, искал истину в Каббале, в картах Таро, в индийской философии, сочинял философско-мистический трактат о вечном круговороте души и истории. Можно сказать, что в эпоху наступившего материализма Йейтс представлял собой передовой, далеко выдвинутый вперед аванпост самого упрямого и закоренелого идеализма. Где-то рядом партизанили Честертон и Киплинг, Толкиен и К?. Но если Киплинг, занявший конформистскую позицию по отношению к современности, обнаруживал романтику, скажем, в паровозах и машинах, то Йейтс не отдал бы за них ни лепестка своей увядшей розы, ни камешка старой башни. И если Толкиен четко отделял свою реальную профессорскую жизнь от блужданий в Средиземье, для которых существовали особые часы творчества да задняя комната оксфордского кафе "Орел и Дитя" ("Пташка и крошка"), то Йейтс, как истинный символист, не разделял жизни и стихов. Как заболевший кот обшаривает всю округу в поисках особой травки – единственной, которая может его исцелить, – так Йейтс искал противоядие от низкого практицизма века где только мог – в фольклоре и античной философии, в оккультизме и теософии.
При всем при том он был ирландец – наследник древней кельтской традиции в литературе, духовный потомок друидов и бардов. Родина Йейтса – портовый город Слайго, на западе Ирландии. Его предки по материнской линии были моряками и купцами, по отцовской линии – священниками. Отец поэта, Джон Батлер Йейтс, получил юридическое образование, но в 28 лет резко оборвал карьеру адвоката и уехал в Лондон учиться живописи. Он стал художником, замечательным портретистом; благодаря его рисункам мы можем увидеть Уильяма таким, каким он был в детстве – смуглым задумчивым мальчиком, углубленным в книгу. Чем-то эти портреты похожи на детские портреты Пастернака, набросанные его отцом, Леонидом Пастернаком. Да и сами эти художники, Йейтс-отец и Пастернак-отец, были чем-то похожи – может быть, серьезностью своего отношения к искусству, независимостью от модных течений эпохи; оба они оказали основополагающее влияние на сыновей; оба провели поздние годы в эмиграции: Джон Йейтс в Америке, Леонид Пастернак в Англии. Детские годы Уильяма Йейтса прошли в Лондоне, за исключением летних каникул, когда его отвозили к родственникам в Слайго. Он любил слушать рассказы крестьян о волшебстве и духах, любил одинокие прогулки по лесам и холмам, ночи на морском берегу. Сочинять романтические стихи Уильям начал, учась в художественной школе в Дублине; его ранние опыты заслужили одобрение известных поэтов, в том числе Хопкинса и Оскара Уайльда. Путь его определился раз и навсегда. "Моя жизнь в моих стихах, – писал он другу. – Ради них я бросил свою жизнь в ступу. Я растолок в ней юность и дружбу, покой и мирские надежды… Я похоронил свою юность и возвел над ней гробницу из облаков".
Йейтсу было двадцать четыре года, когда он встретил Мод Гонн – женщину, которой суждено было стать его музой, его долгой безнадежной любовью. Она была ослепительной красавицей, богатой и независимой, но при этом – пылкой революционеркой, одержимой идей ирландской независимости. Они подружились, Мод втянула его в патриотической движение, Уильям посвятил ее в свои оккультные и поэтические интересы. Патриотизм Йейтса был далек от экстремистских крайностей, в Ирландии он видел, прежде всего, страну поэзии и оплот древней чести, попираемой прагматической и меркантильной Англией. И когда Джордж Рассел писал ему: "Из Ирландии воссияет свет, который преобразит эпохи и народы (не правда ли, язык мессианства повсюду одинаков?), – Йейтс вполне разделял энтузиазм своего друга".
В 1899 году вышел сборник "Ветер в камышах" – высшее достижения раннего Йейтса – поэта "кельтских сумерек". Мир этой книги населен призраками и тенями; повсюду поэту мерещатся таинственные "сиды" – духи, населяющие холмы и ветреные равнины Ирландии. Они же – древние боги, племя богини Даны, они же – вечные голоса, звучащие в шуме ветра, в ропоте тростника, в сумасшедшем звоне ночных цикад. По настроению, по порыву – выйти за грань обыденного, дневного бытия – они близки к написанным двумя-тремя годами позже стихам Блока, например, "Я вышел. Медленно сходили / На землю сумерки зимы…", или: "Я вышел в ночь – узнать, понять / Далекий шерох, близкий ропот, / Несуществующих принять, / Поверить в мнимый конский топот". С такого же выхода начинается "Песня скитальца Энгуса":
I went out to the hazel wood Because a fire was in my head… Я вышел в темный лес ночной, Чтоб лоб горящий остудить…1
Период между сборниками "Ветер в камышах" и "Ответственность", с 1899-го по 1914 год, были у Йейтса наименее урожайными на стихи. В это время основные труды поэта были связаны с Театром Аббатства – первым ирландским национальным театром, одним из основателей и многолетним директором которого он был. Стиль поэта постепенно менялся, становился прямее, энергичней. Важной оказалась его дружба с молодым Эзрой Паундом, который в 1914-1916 годах практически стал секретарем Йейтса. Скажем, первая пьеса Йейтса в стиле японского театра Но, "У Ястребиного источника", была не только навеяна исследованиями Паунда в области японского театра, но и практически написана в соавторстве с ним: Йейтс диктовал текст, а Паунд записывал его и критиковал. Тут работала сложная диалектика: с одной стороны, Эзра искренне восхищался Йейтсом, выделяя его из всех прочих "поэтических староверов", с другой стороны, он постоянно внушал "дядюшке Вилли" свои имажисткие идеи. "Поэт должен быть современным человеком, – утверждал Паунд. – Ясность, точность, и никаких абстракций" Не правда ли – похоже на манифест русского кларизма или акмеизма? Как бы то ни было, именно под влиянием Паунда завершилась давно желаемая и ожидаемая метаморфоза стиля Йейтса.
Существует любопытный синхронизм политических событий в XX веке в Ирландии и в России: ирландское восстание против англичан в 1916 году, обретение независимости в 1918-м, гражданская война 1921-1923 годов происходили более или менее параллельно с русскими революциями и гражданской войной. Когда в 1916 году разразилось "Пасхальное восстание", закончившееся казнью шестнадцати главарей (среди них – троих поэтов), реакция Йейтса была неоднозначной. В первый момент он возмутился "глупостью" этих людей, пожертвовавших жизнью своих собратьев и своей собственной жизнью из чистого нетерпения; но через несколько недель его взгляд изменился и он написал стихотворение "Пасха 1916 года" с его знаменитым рефреном: "All changed, changed utterly: /A terrible beauty is born" ("Все изменилось, неузнаваемо изменилось: родилась страшная красота".). Эта "страшная красота" Йейтса очевидно сродни пушкинскому "упоению на краю", или жуткому восторгу Блока перед бурей революции в "Двенадцати", или трагическим прозрениям Мандельштама в "Петропольском цикле". Поэтическая карьера Йейтса распадается на два периода, который можно назвать "дореволюционным" и "послереволюционным". Весной 1917 года он купил свою знаменитую башню Тур Баллили, которая стала символом его поздней поэзии, в октябре женился (что было, в некотором роде, революционным шагом для пятидесятидвухлетнего холостяка); наконец, в этом же году он написал прозаическую книгу Per Amica Silentia Lunae, где в фрагментарной форме изложил свое поэтическое и философское credo.
Трудно исчислить все чудеса этого года. Достаточно сказать, что в ноябре 1917-го, когда "призраки коммунизма" штурмовали Зимний дворец, другие призраки явили себя Йейтсу и его молодой жене в сеансах "автоматического письма", и из тех вещей, которые они рассказали, со временем родилась главная философская книга Йейтса, содержащая его всеобъемлющую теорию круговращения человеческой души и истории.
* * *
В основе надиктованной "духами-коммуникаторами" книги Йейтса "Видение" (ударение ставьте где хотите!) лежат две древних идеи: идея цикличности и идея борьбы противоположностей. Еще Эмпедокл писал:
