Игорь Бойков - Пародии

Горе, о, горе вам, доблестным воям – ахейцам.
Мимо Ахилла промчалась Великая Троя,
Вместе с Приамом, Еленой и даже с Гекубой.
Из-под Гекубы насмешливо лают ворота.
Грозный Ахилл, из-под вёсел доставши корабль,
Бьёт кораблём по воротам. – Побои напрасны.
Города нет. Десять лет как корова слизала.
Конь деревянный заржал и сожрал Одиссея.

Пусть мимо нас, декхан, аул проходит стороной,
Пусть из-под злобных псов дувала слышен вой,
Аул ушёл, но нам кувшин оставил.
Мы будем пить вино и бить дувал арбой.

Деревню, где скучал Евгений,
Взяла смертельная тоска:
На поиск новых наслаждений
Помчалась мимо мужика.
Из-под собак ворот лай скверный.
Мужик хоть хам, не правоверный,
Да иудею не чета,
Телегу вмиг из-под кнута
Достал, и враз набычив выю,
Пошёл дубасить тут и там,
Резным досталось воротам,
Где сени расширял густые
Огромный, запущенный сад,
Приют задумчивых Триад.

Вот мчит деревня удалая
В Казань неведомо куда
Из-под собак уныло лая,
Её кусают ворота.
Мужик лихой – он встал с полночи —
Грустит. Деревня мимо прёт.
И он телегой что есть мочи
Ворота лупит и поёт:
«Теперь я горький сиротина!» —
Ногой попав в дверной проём,
Телегой тешился детина
И заливался соловьём.

Выхожу один я на дорогу
Сквозь туман кремнистый путь лежит,
Мчит деревня, поклонясь порогу,
Как гяур зарезанный бежит.

Небеса так чудны от чего-то,
Тарантас нащупав под бичом,
Я огрел ворота. А ворота
Лают больно. Только вот о чём?

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу деревни и покоя,
Где б хотел забыться и заснуть.

Село белеет одиноко,
А в нём чернеет каждый дом.
Что ждёт их всех в краю далёком?
Что их гнетёт в краю родном?

Быть может, жаждут себе пищи?
Хлеб-соль сожрал чечен и жид.
Но ситного село не ищет,
Не к пеклеванному бежит.

Из-под собак скулят ворота
И дни и ночи напролёт.
Мужик немытый с разворота
Телегою ворота бьёт.

Село ни пашни, ни делянки
Не потащило за собой.
Село бежит и ищет пьянки,
Как будто в пьянке есть покой.

Однажды в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел, замёрзнув слегка,
Гляжу: закусив удила, мчится в гору
Деревня моя, обогнав мужика.
Я Музе сказал: «Вот родная сестрёнка
Твоя, а бежит как мой лучший рысак».
Вдогон ей брехали и лаяли звонко
Ворота из-под одичавших собак.
Мужик, целомудрен, как малые дети,
И прост, как святая сама простота,
Телегу достав из-под кожаной плети,
Оглобли в кулак сжав, лупил ворота.
А кой тебе годик? Парнишечка нервно:
На кой тебе, барин? У баба проси.
Малец – натурал. Жаль. Но рад я: наверно,
Живётся ему хорошо на Руси.

«Будь здоров, о Гайавата!»
Стойбище ему сказало, —
«На мустанге еду в гости
В царство Западного Ветра!»
Путь туда тяжёл и долог,
Из-под скво залаял полог.
Гайавата трубкой мира
Разрубил с размаху привязь,
Из-под томагавка вынул
Свою лёгкую пирогу.
Сняв с полога скальп пирогой,
Закурил топор войны.

По диким степям Забокалья,
Где в золоте ходят по пах,
Деревня, судьбу проклиная,
Тащилась с селом на плечах,

Нехитрый свой скарб и пожитки
Напялив заместо оков.
Ей вслед злобно выли калитки
И лаяли из-под волков.

Бродяга, оставшийся в яме, —
С деревней бежать нету сил —
Порылся в вожжах и санями
С десяток калиток прибил.

Везёт Баргузин бедолагу —
Деревню вплоть до Иркута,
И песней жалеет бродягу,
Что тот не прибил ворота.

Вихри враждебные веют над нами,
Снова деревни бегут в города.
Братья, телеги найдём под кнутами,
Дружно, друзья, перебьём ворота.

Дружно рабочие мрут от работы,
А в деревнях кукиш с маслом жуют.
Пусть из-под псов злобно лают ворота,
Нас ещё сёла безвестные ждут.

Те же дряхлые деревни
Тот же пахарь, та же вонь
Избы тянутся к харчевне
Это сон. Его не тронь.

Пожелай воротам дальним
Чтоб без ругани и драк
Стало б лаем их стенанье
Из-под ласковых собак

Пахарь обомлел до неги
От скуления ворот
Он с кресала снял телегу
Он кресало оботрёт

Здесь плохие сны всем снятся
Что ж зря думать о плохом
Глядь, ворота озарятся
Ночью красным петухом.

О, нестерпимо-больные места,
Деревня где, утерянная веха,
В брусничный мох сбежавшая, чиста
От приворотного калиточного бреха.
Из-под собак ворота лают, как оса
Скрипят их всхлипы – жалобные плачи.
Как скорбно там блеянье колеса,
Как оскорбительны там нежности телячьи.
На севере и лес и луг не тот,
Не юг. Достав пролётку из-под стека,
Я для науки больше, не для смеха,
Пролёткой выправил несхожести ворот.

Девушка пела в церковном хоре
О всех деревнях, сбежавших в рай
О всех мужиках, застывших в горе,
О всех воротах, поднявших лай.

Так пел её голос, летящий в купол.
Мужик же с бабой на белом плече
Телегой ворота под дых бил тупо,
Крестясь на икону в белом луче.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, – плакал ребёнок
О том, что никто не придёт назад.

Гонима – кем, почём я знаю? —
Вопросом: поцелуев в мире сколько?
Деревня, девушка дрянная,
Умчалась вдаль прелестной полькой.
Бежит в леса, ущелья, пропасти
Пропасть на радость всем врагам.
Ворота, лопаясь от гордости,
Из-под собак подняли гам.
И я как камень неба нёсся,
Путём не нашим и огнистым,
Но вот, телегу взяв за оси,
Ворота ею бью со свистом.