Исай Авербух - В Ливане на войне
Обзор книги Исай Авербух - В Ливане на войне
Исай АВЕРБУХ
В ЛИВАНЕ НА ВОЙНЕ
БЕЙРУТ август–сентябрь 1982
Иерусалим 2000
© Все права сохраняются за автором. И ответственность за написанное – тоже.
Isaiy Averbuch,
Beit El str. 2, apt. 4,
97500, Old City, Jerusalem, Israel
tel. 02-6283224
Иерусалим,
57602000
ОТ АВТОРА
Стихи этой книжки не предназначались для печати. Написанная в 1982 году, главным образом в виде писем домой из Ливана, где автор находился в качестве одного из "израильских оккупантов", она носила сугубо интимный характер и обращалась только к адресату, которому посвящена: "Моей маленькой жене Илане и большой уже семимесячной дочери Рахели-Рае". Но, отпечатанная поначалу лишь в двух экземплярах, книжка всё же была прочитана некоторыми её героями и друзьями автора. По их совету и настоянию спустя восемнадцать лет решаюсь её издать: сегодня она, говорят, обрела неожиданную актуальность.
Отступление нашей армии из Ливана в той форме, в какой это на днях произошло, вызывает во мне, как и во многих моих согражданах, чувство неизбывной горечи и боли. Политиканская поспешность и явная неподготовленность, оставленные на добычу врагу орудия, боеприпасы, обмундирование, даже флаги Израиля, осквернённые вскоре. И главное: брошенная на произвол судьбы армия наших многолетних союзников и та уродливая неуклюжесть, с которой мы пытаемся оправдать и даже восславить эти свои деяния…
Каждая зрячая душа Израиля не может не испытывать глубокий стыд и мучительную тревогу за будущее, за исторические и нравственные последствия того, что творим. Расплата – придёт, и упаси нас от неё Господь! – перед лицом этого тягостного опасения испытанные восемнадцать лет назад и выраженные в моих давних, порой иронических стихах из Ливана чувства приобретают для меня сегодня особое преломленье и новый смысл.
Вместе с тем я хочу напомнить читателю, что поэзия – это прежде всего стремление к объёмному видению мира, которое не идентично видению политическому и обычно даже противоположно ему.
Исай АВЕРБУХ,
2 июня 2000,
Иерусалим
Я ЕДУ НА ВОЙНУ
В обычной жизни, в буднях и бегах,
Такое может только лишь присниться:
Я на посту, а в десяти шагах –
Ну, просто смех! – ливанская граница.
Из стихотворения 1978 г.
Прошла пора игривых репетиций,
Тревожный тик стучится в мой висок:
Я только что ливанскую границу,
Дрожа от страха, в танке пересёк.
О, други, пожелайте мне успеха, -
Не пасть под пулей, не пропасть в плену;
Сегодня мне уж больше не до смеха
И не до снов: я еду на войну.
9 августа 1982
ПЕРВАЯ ОТКРЫТКА ДОМОЙ
Шалом, жена моя и дочка!
Целую вас от всей души.
Я жив, здоров... На этом – точка.
Где пребываешь – не пиши.
Чтоб не разведал враг секрета,
Болтливость нам запрещена.
Не по душе мне, право, это,
Но что поделаешь: война...
Здесь дни идут довольно круто;
Мы приближаемся, грозя,
Ко чреву города .......,
О чем рассказывать нельзя.
Но нет, жена моя не дура,
Ее смекалке жить в веках,
Тебе ж, военная цензура,
Ходить отныне в дураках.
ВТОРАЯ ОТКРЫТКА
В печали Рая: папы рядом
Нет с нею нынче; это – странно...
Но, Рая, долго злым снарядом
Нам угрожали из Ливана.
И вот израильские папы
Пошли в Ливан без проволочек
Укоротить злодеям лапы,
Чья цель – обидеть наших дочек.
Теперь немало нежных писем
Идет в Израиль из Ливана.
До встречи, Рая! Кушай сисю
И каждый день по два банана.
Чтобы участвовать в прогрессе
И помогать отцу-солдату,
И увеличиваться в весе,
Назло Ясиру Арафату!
ПАВШИМ ВПЕРЕДИ
Я память о вас храню,
И вы мне, ребята, верьте:
Мне память эта – как клятва...
Вступая за вами в бой,
Вовеки не изменю
Я вашей судьбе и смерти;
Живите во мне, ребята,
Если вернусь живой!
ГНЕВНОЕ
Сказал на днях премьер Менахем:
- Израиль Богу лишь подвластен,
А всех других пошлем мы нá хер!..
Сказал неплохо; я – согласен.
Под мировые вопли-свисты,
Что нам на головы свалились,
Воюем гордо мы и чисто.
Но почему не научились
Мы гордо жить?
Зачем, кретины,
Придя к потомкам Авиценны,
Глазища пялим на витрины
И жадно сравниваем цены?
В герои выйдя, мы, засранцы,
И здесь остались говнюками...
Но нас приветствуют ливанцы
И машут радостно руками.
ДАВИДУ ÁЛУШУ,
В глаза, забывшие о Боге,
Нацелил я свой гневный взор:
- В тебе, о выродок убогий,
Всему Израилю позор!
Поступок твой постыдно-жуток,
Немыслим, непереносим...
Еврейских наших проституток
Тебе уж мало, сукин сын!
Тебе, преступному еврею,
Да ниспошлет Святой Творец
Чуму, холеру, гонорею
И импотенцию, подлец!
В аду тебе казниться в корчах, –
На весь народ зовешь беду!..
Но Áлуш весело хохочет:
- А проститутки есть в аду?
БАТАЛÁ ШЕЛ ХОВÉШ – БРАХÁ*
Наверно, вовсе не права
Молва армейская; однако
Ее оценки и слова –
Штыки: твердит любой вояка,
Что повара и шофера,
Кладовщики, да и связисты –
Все поголовно фраера,
Бездельники и пустовисты.
Но даже в мирные года,
Когда лишь спим да загораем,
Мы, санитары, никогда
Упрека этого не знаем.
А нынче здесь, вступая в бой,
Каким бы ты ни звался смелым,
Смиренно молится любой
За жизнь свою на свете белом,
За душу грешную и плоть,
Прося Всевышнего не даром:
"О, подари, Святой Господь,
Безделье нашим санитарам!"
* Батала шел ховеш – браха /иврит/ – Да будет благословенно безделье санитара! – популярная в израильской армии поговорка.
ОБНАЖЁННЫЕ МИШЕНИ
Сей парадокс давно замечен:
В Ливане мы не иностранцы.
Ливан выходит к нам навстречу
Так, словно мы – его ливанцы.
Дивишься этому, как чуду:
Не сон ли тут, не миф, не сцена?
Но так повсюду, так повсюду,
И – привыкаешь постепенно.
Ливан с улыбкою весёлой
Нам руки жмет, зовет под крыши
И угощает пепси-колой,
А норовит ещё – гашишем.
Солдату нашему, как брату, -
Гостеприимство в высшем стиле,
А суку Áлуша по блату
Ливанкой даже угостили.
А вот с приветствием речистым
/Без всяких кукишей в кармане/
Нас навещают фалангисты*,
Которым в будущем Ливане
Цвести и здравствовать. Радушно
Благодарят за благородство,
Дают смотреть свое оружье...
Израильского производства:
Мол, террористам, гадам этим,
Мы, как и вы, ломаем кости.
И адреса берут: приедем
Мы, дескать, к вам в Израиль в гости.
И задают вопросов много:
Как, мол, в Израиле житуха,
И говорят, что верят в Бога,
И впрямь, похоже, люди духа...
Но вскоре нам уже обыден
Сей пир, как яблоки и вишни.
Приходит мысль: "А любопытен
Вот этот юркий не излишне?"
Он чем-то словно озабочен.
Всё норовит узнать, к примеру,
Что за шмиру* мы ставим ночью,
И льстит нам явно уж не в меру.
Его лихое поведенье
Нам странным кажется, пожалуй,
И зарождается сомненье:
"А не шпион ли этот малый?"
Полны мы самых человечьих
Порывов – прочь, зубовный скрежет,
Но, если он и впрямь разведчик,
Нас этой ночью перережут.
И надо нам решить скорее,
Как быть с угрозой этой кары...
