Константин Вулах - Еврейская тетрадь (сборник стихов)
Обзор книги Константин Вулах - Еврейская тетрадь (сборник стихов)
Вулах Константин
Еврейская тетрадь (сборник стихов)
Анатолий Вулах
Еврейская тетрадь (сборник стихов)
Вместо предисловия
Анатолий Лейбович Вулах нелепо и трагически погиб на 53-м году жизни, 10 июня 2000 года. На следующий день он должен был лететь в Израиль, чтобы увидеться с родителями и родней...
Тяжело писать и говорить об отце, когда боль утраты еще так свежа...
Но кому, как не единственному сыну, чье глубокое взаимопонимание с отцом доходило порой до ощущения досадной беседы с зеркалом, сказать несколько слов в предварение этого сборника.
Папа был исключительно талантлив во всем, чем он занимался... Высокопрофессиональный врач-психиатр, искусный резчик по дереву, тонкий знаток библейской истории, самобытный поэт...
Нет нужды писать много, я всегда был противником долгих предисловий и многомудрых комментариев. Папа писал стихи всю жизнь до последних дней, и заинтересованный и чуткий читатель сам увидит в них его жизнь, сам услышит его душу, и сам сделает свои выводы.
Когда-то, в середине 90-х, я натолкнулся в журнале "Мир Интернет" на высказывание Александра Житинского: "Интернет -- это форма бессмертия". Я верю, что и спустя многие годы за тысячи километров от папиной могилы найдется кто-то, чья душа зазвучит в резонанс с этими стихами.
Вечная тебе память, папа!
Константин Анатольевич Вулах
Лексингтон, Кентукки, США
6 ноября 2000 г.
[email protected]
P.S. Этот сборник был подготовлен к публикации автором несколько лет назад и переведен в компьютерную форму после его смерти благодаря огромной помощи моей жены, Ольги Вулах. Мы также готовим к интернет-публикации другие папины сборники. Они будут доступны в библиотеке Максима Мошкова (http://lib.ru), а также на сайте http://art.vulakh.com
Мы полны желания добиться издания бумажных версий сборников и будем рады принять любые серьезные предложения от искренне заинтересованных лиц и организаций. Мы не ставим своей целью заработать на издании. Все, чего мы хотим -- осуществить папину мечту, которой было так много препонов в бывшем СССР... Если Вы можете и готовы помочь в издании, или просто хотите поделиться своим отзывом, пожалуйста, свяжитесь с нами по адресу электронной почты, указанному в подписи.
*********
Анатолий Вулах
(1947-2000)
Еврейская тетрадь
Хоть бриться я не перестал,
Всей бороды не брею.
Израильтянином не стал,
Но остаюсь евреем.
Пускай поэт я небольшой,
Тетрадку со стихами
Своей еврейскою душой
Я посвящаю маме.
Истоки
Как вешние потоки,
Что будят жизнь в полях,
Питают нас истоки
И в мыслях, и в делах.
Всю мудрость вековую
Дарят истоки нам
И искренность живую,
И преданность друзьям.
И слово, что острее,
Чем колкие ножи,
И правду, что мудрее
Любой заумной лжи.
A потому, как прежде,
Храня огонь в крови,
Мы преданы надежде
И вере, и любви.
Народ мой жив!
Когда я был еще мальчишкой,
То очень часто наблюдал:
Старик-сосед над старой книжкой
Молитвы нараспев читал.
Казался хмурым он и строгим
В минуты эти, в этот час.
Остановившись на пороге,
Спросил его я как-то раз:
"Что в этой книжке, в буквах этих,
О чем ты, дедушка, поешь?"
"Здесь мудрость мира - он ответил
Но ты пока что не поймешь.
Я стар, осталось мне немного,
И тут вздыхай иль не вздыхай,
А скоро дальняя дорога,
Но помни: Ам Исраэль хай!"
И я, мальчишка местечковый,
В недоумении застыв,
Не понял, что старик суровый
Сказал мне, что народ мой жив.
То было в тягостную пору,
Не дай нам Бог вернуться к ней,
И хуже не было укора,
Чем слово "жид" или "еврей".
Еще война кровавой раной
И болью в памяти жива,
А новый враг в потуге рьяной
На судьбы предъявил права.
Еще все слезы не излиты
По сгинувшим из глаз живых,
Но уж кричат: "Космополиты!"
Уста усердных и слепых.
И снова страшно так и больно,
Что хоть ложись и подыхай,
А тот старик: "Мне жить довольно,
Но помни: Ам Исраэль хай!"
Прошли те дни, тревогой полны,
И злой тиран повержен в прах,
А вечности нетленной волны
Все катят вдаль в тех трех словах.
В них и надежды воплощенье,
И память горестных потерь,
И те нелегкие решенья,
Что принимаем мы теперь.
Живет народ мой жизнью новой,
Кто в это чудо верить мог,
Ужель и впрямь в судьбе суровой
Ему помог извечный Бог.
Отвергнув горькие сомненья
И злых врагов бессильный лай,
Он божьим жив благословеньем,
Народ мой, Ам Исраэль хай!
Библейские мотивы
Пророк
Уймись, проклятый мой язык,
Мой разум едкий, успокойся,
Хотя бы дьявола побойся,
Раз к божьим страхам не привык.
Усни, тревожная душа,
К чему пророчества глухие,
Предвидеть можно ли стихию,
Слова в колоде вороша.
Неужто хуже просто жить,
Воспринимая мир как данность,
А слов пророческих туманность
В привычной суете забыть.
Забыть, не веря ничему,
О будущем не вспоминая,
Листы-пророчества сминая
В угоду страху своему.
Изгнание из рая
И до конца их дней все снились им
Эдемские уютнейшие кущи,
Где все принадлежало лишь двоим,
И где хранил их Бог зеницы пуще.
И добывая постный хлеб трудом,
Себя корили в тягостном молчанье:
Зачем они вкушали жадным ртом
Тот плод запретный с дерева познанья.
Не лучше ль было лишнего не знать
И жить в раю, чтоб жизнью насладиться,
И благ от Бога в послушанье ждать,
И наготы в незнанье не стыдиться.
А тут паши, стирая пот с лица,
Нелегкий хлеб земной свой добывая,
Как это горько - быть детьми творца
И изгнанными быть отцом из рая.
Храня о райских днях воспоминанья,
Жизнь на земле свой начинала ход
Там, где в трудах идет за годом год
И где изгнанье - плата за познанье.
Каин и Авель
В минувшей трагедии давних времен
Так много трагедий зачато:
Был Авель-трудяга и тих, и умен,
А Каин завидовал брату.
И был за труды Авель Богом любим,
А Каин отвергнут за зависть,
"Ну разве ужиться нам рядом двоим?"
Подумал завистник-мерзавец.
Та тайна известна ему одному,
Никто ничего не заметил.
"Не знаю, ну разве я сторож ему"
Он Богу о брате ответил.
Наш мир вечно рядом с бедой и виной,
Зачем же порой забываем,
Что зависть живуча, и ею одной
Мы братьев своих убиваем.
Хам
Был Ной заслуженный старик,
Он род свой спас от вод потопа,
В трудах-заботах жить привык,
Немало по земле протопал.
Всего, что мог, добился сам,
Пустого не терпя бахвальства,
А сына Ноя звали Хам,
И он был склонен к зубоскальству.
Старик-отец в шатре уснул,
Работой и вином сраженный,
И ветер покрывало сдул
С телес, устало обнаженных.
А Хам дал волю языку,
В издевках изошелся прямо,
Ох и досталось старику
В злом зубоскальстве сына Хама.
Господь явил крутую власть,
Но гнев его забыт с веками,
И хамы вновь смеются всласть
Над утомленными отцами.
Вавилонское столпотворение
Язык был единым и очень простым,
Для жизни его всем хватало,
И все его, в общем, считали своим,
Другим не заботясь нимало.
К чему знать другие, коль этот хорош
И прост, и знаком, и удобен,
А что коль своим заниматься начнешь
И будешь к нему неспособен.
Единый язык и единый народ,
К тому же идет "стройка века".
Соседа сосед с полуслова поймет,
Поймет человек человека.
Для жизни и стройки хватает вполне,
А песни по-своему пойте,
Была бы понятною, как на войне,
Команда единая: "Стройте!"
Пойдете вы по миру в ста языках,
А так все и сыты, и пьяны...
Но люди хотели витать в облаках,
Гордыней своей обуяны.
Ну кто же осудит зарвавшихся их,
А время все ходит по кругу,
И люди на сотнях наречий земных
Все что-то толкуют друг другу.
Рожденный в рабстве
(Исход из Египта)
Рожденный в рабстве, будет жить рабом,
И будучи отпущен на свободу,
Вначале возликует, но потом
Проявит свою рабскую природу.
Он будет помнить сытость рабских лет,
Считая волю тяжкою заботой,
Страшась ее, он ей заявит: "Нет!"
И вновь займется рабскою работой.
Безверие, к которому привык,
В душе своей как веру он взлелеет.
Ваал ли чуждый, золотой ли бык
Над ним едино власть свою имеют.
Зато готов привычно он восстать
Во гневе против давших избавленье
И увести, и в рабство вновь продать
За ним идущих в рабском исступленье.
"Рабами были, ими и умрут"
Так испокон веков велось на свете.
Умрем и мы, но в новый мир войдут
Рожденные в свободе наши дети.
Аврам
