Виталий Коротич - Ленин, том 54

Берегите их все!..
Революции грозной пора
озирает себя в золотых зеркалах запыленных.
Нету родов трудней,
чем рождение мира добра, -
он приходит на землю
в кровавых, как знамя, пеленках.
Хруст подвесок хрустальных,
раздавленный скрежет стекла...
На колени винтовку пристроив,
с обоймой пустою,
он тепла ожидает, -
лишь только дождавшись тепла,
новорожденный мир окончательно станет собою.
Всем невзгодам навстречу,
навстречу свинцовым дождям -
он, как первый листок,
ищет лето ладонью шершавой.
...Долго пули под сердцем
солдатам носить и вождям,
долго братским могилам
зарастать непокорной отавой.
Восстает.
Вырастает.
Росы предрассветную стынь
выпивает, рассветный огонь зажигая на донце,
по ступеням булатных клинков поднимается в синь
в быстрых отблесках острых
стократ повторенное солнце.
Затихают легенды...
Живым остаются пути,
на которых, как прежде,
хватает
любви и тревоги.
...На коленях в грядущее,
как ни моли, не вползти,
и неправедный гнев не откроет надежной дороги.
Берегите их все!
Разгибаются спины людей.
И ведет из подвалов,
из нор, прокопченных и душных,
словом книг и плакатов
на вольный
простор
площадей
основная из всех революций - идущая в душах.
Берегите их...
                 Силой вскипает своей
это слово,
чтоб люд, оставляя всю боль за спиною,
вышел, полон расчета,
рожденного водоворотом страстей,
на великую стройку,
что сердце назвало - страною.
Берегите их все -
и от пуль, и от лести врагов,
поверяйте дела их
высокой и честною мерой, -
так весной наполняются соком
сосуды стволов,
так и сердце исполнено каждое
правдой и верой.
Поднимаются тысячи.
Совесть, надежда и честь.
Прозревают далекие дали отважно и смело.
Нет людей неприметных,
лишь души никчемные есть.
Нету мелких делишек в борьбе за великое дело.
В каждом дне оживают грядущего вещие сны.
Примененье найдется для каждого божьего дара.
И грядущее новью становится -
так, что видны лица всех, кто стоит
на заре мирового пожара.

Он, даже умирая,
все равно
тревожился, чтоб жили мы счастливо,
чтоб колыхала трудовая нива
людских сердец отборное зерно.
Казалось,
ослабевшая рука
с пером уже не справится,
однако
строка его, крылата и строга,
легла, как мост,
над смертной бездной мрака.
О совесть наша!
Нам доверил жить,
идти,
не обольстясь тропой обходной,-
пускай вовеки будет путеводной
из ран его
струящаяся нить...
Каких жар-птиц не пожалели мы,
какие думы пали сединою,
чтоб встал неодолимою стеною
и жил наш свет,
пробившийся из тьмы!
И, всякого изведав на веку,
когда до капли силы истощались,
шли к Ленину мы,
словно к роднику,
и мудрой чистотою очищались.
Эпоха пьет из этого ключа.
А он,
даруя нам глоток насущный,
уходит вдаль,
рекою клокоча,
огромный мир в грядущее несущей.
А мы? Что мы?!
И выжигали тьму,
и рвались к солнцу
сердцем увлеченным...
Но отчего, скажите,
почему
беседовать так трудно с Ильичем нам?
Зачем? К чему?
А времени - в обрез.
И, честно шаг обдумывая новый,
на ленинский встревоженный вопрос
судьбой своей
ответить мы готовы.
Он рядом с нами -
другом и вождем.
Он учит нас - и учимся прилежно...
Так с Лениным
мы к Ленину идем.
И в этом - наша сила
и надежда!

В лесу безмолвном срубленных веков
года
на пнях
закручены в пружину,
и счет их темен,
как число
в пучину
ушедших навсегда материков.
Как Атлантиды,
дни идут на дно -
одни круги по деревянным водам.
О, дни - не журавли под небосводом,
которым возвратиться
суждено!..
Игла долгоиграющих дождей,
резец ветров
навеки записали
в извивах нескончаемой спирали
все голоса
давно минувших дней.
И мор, и глад,
и щедрость, и корысть...
Мишени срезов сумрачны и грубы.
И пули в них -
как вырванные зубы,
что вечность не осилили
разгрызть.
Стоят леса.
Ковер пожухлых трав
древесные окутал пьедесталы.
Корням и кронам память передав,
минувшее
давно подзолом стало.
И высятся народы,
как леса, -
с кустарниками,
просеками,
пнями,
с голодными и праздничными днями,
где спят
тысячеусто
голоса...
Бессонно пробиваясь в глубь земли,
объемлют высь,
омыв зарею ветви,
и не боятся ничего на свете, -
иначе бы они и не смогли.
Лишь так
они в историю вступают,
сочувствия и жалости
не ждут,
встают под пули,
с голодухи мрут -
и летопись порубок
оставляют...
А поросль молодая почву рвет,
и новой кровью набухают вены!
Страдания лишь те благословенны,
в которых имя
утвердил народ.
О лес людской,
не знающий оков,
растущий необузданно и смело!..
Пружиной годы сжаты до предела
в лесу бессмертном срубленных веков.

Ленина не трожьте!
Если он
упадет,
еще страшней вам станет.
Если выстрел грянет -
буря грянет
над бездонной пропастью времен.
Золото сусальное клоками
тут же с ваших идолов облезет.
Как вы ни машите кулаками,
ненависть народа
перевесит.
Оправданий жалобные взвизги
никого еще не обманули,
и, хоть ваши лбы
на диво низки,
их найдут слова
и сыщут пули.
...Вся в чаду голодных эпидемий,
родина
вставала
из развалин...
Безграничье
ленинских раздумий
не для ваших, господа, извилин.
Не для ваших пушек, наконец,
хоть металл
тяжел, жесток, бесстрастен...
Не убить вам Ленина!
Свинец
над его бессмертием не властен.
Яд хлебать бы
вашими устами!
Ну в каком вас
зачинали лоне,
бунтари
с холуйскими глазами,
спины изогнувшие в поклоне?!
Вы живете страшно и тревожно,
не постигнув самого простого:
застрелить идею
невозможно,
невозможно уничтожить слово!
Злая,
шутовская ваша слава -
будто вдохновение убийцы.
Но живет Ильич,
не меркнет Слово,
и вовек вам цели не добиться.
Где там!
Вот и пятитесь как раки,
тщась,
хотя б улыбочкой паскудной,
обесценить вечные уроки,
оплести хвалою непробудной...
Слишком безнадежно ваше дело.
Лучше,
от бессилия хрипаты,
к своему виску
приставьте дуло,
смерть освобождая от работы...