Александр Туринцев - Обрывистой тропой

Потише, милая
Спокойнее, не надо торопиться
и ножками перебирать.
Ты шею, свитую в изгибе непокорном,
не силься выпрямлять.
Я повод не отдам и шенкелями властно
тебя не обниму.
Пойми, Жизель,
пойми, мы отступаем
Куда?
Да в никуда. Во тьму.
Бои закончились.
Мы проиграли,
Разбиты, раз и навсегда.
Россия позади,
а впереди страна чужая…
Опять шалишь, Жизель.
Нет, никогда!
Я уношу ее с собой…
Пусть это вздор.
Давно уж нет моей России,
Но без нее — как жить всему наперекор?..
Поможет Бог —
Мессия.

Воздай им, Господи, воздай сторицею
За все содеянное зло…
Во дни страстей Твоих, над плащаницею,
Склонив усталое чело,

Я воззову с мольбой к Тебе, Спасителю,
К Тебе, прощающему всех: —
Не будь вины их тяжкой — Искупителем,
Не отпускай им смертный грех!

За слезы детские, — кресты на кладбище,
И в муках распятый мой край,
За опустелые поля и пастбища
Судом жестоким — покарай…

Как часто мы умели умирать.
Как жить тогда казалось просто:
К ночи вались на грязную кровать,
А поутру поход — штурм моста.

Теперь не то. Теперь всё сложно:
Когда приказа не трубит трубач.
И всё кругом так ненадёжно…
Кого атаковать?
Не знаю…
Плачь!
В уме бессмыслица-зараза.
Тревожит жизни мышья беготня.
Куда идти? Как без приказа?
Найдется ли смысл жизни для меня?

Жмутся к ограде опавшие листья,
Гонит их ветер и кружит волчком;
Тихо качаются длинные кисти
Стройных берез, окружающих дом.

Шепчут березы о чем-то тоскливом,
В урнах террасы увяли цветы…
Черные вороны криком унылым
Мне навевают о прошлом мечты.

Ветер воет, играя листвою,
И срывает концертный плакат.
Вы забыли проститься со мною,
Даже бросить утомленный взгляд.

В Вашей комнате всё так тоскливо,
Всё о Вас навевает мечты.
Так печальны и так молчаливы
Позабытые Вами цветы…

И кружит по аллеям безлюдным
Ветер осени желтый наряд,
Точно в пляске кошмарной, безумной
Исполняет предсмертный обряд.

Всё ушло в беспредельные дали,
Всё умолкло, забыто, молчит;
Лишь поет ветер песни печали
Да опавшей листвою шуршит…

Ветер воет, играя листвою,
И кружит в мгле осеннего дня.
Вы забыли проститься со мною,
Даже… даже взглянуть на меня…

Дали зовущие, дали манящие.
Мертвое поле, окопами взрытое.
Вороны, с криком куда-то летящие.
Там, у дороги, орудье подбитое…

Небо, свинцовыми тучами скрытое,
Холмы могил и венки почерневшие,
С хвои зеленой венки кем-то свитые,
Плачут березы, над ними поникшие…

Грустные, белые, позднее-осенние,
Низко склонившись, цветы запоздалые
Шепчут забытым могилам — «Прости!..»

Дали зовущие, дали манящие,
Ветры холодные, жутко шумящие —
«Боже, прости их, прости…»

Играли в парке деточки.
Кто в серсо, кто просто в песочек,
А кто в войну.
Начертили на дорожке клеточки
— Длинные и покороче.
Эй, прыгай, кто хочет, —
Через одну.

Такие ребятки милые.
Есть серьезные и шаловливые.
Из-за песочка ссорятся, плачут.
Кончили войну — играют иначе…

К колодцу — задыхаясь… — пуст!
Всей нежностью к тебе — уйди…
И, пальцы стиснув крепко, в хруст,
Сдавить, и — навзничь — стон в груди.
От слабости твоей я — щит.

О, если бы, плотину разломав,
И камнем из пращи —
Стремглав —
Упасть жестокой хищной птицей
К рукам тем, песням лебединым,
И с хриплым клекотом орлиным
В коленях трепетных зарыться.

Для победителя исход смертелен поединка.
Любимая, освободи! Щит — скоро пополам!
Тупым ножом по воплю струн сурдинка,
Хлыст по измученным глазам…
— А в сумерках рубец раскрытых уст…
Молчу. Лишь крепко, крепко — руки —
В хруст!

Броском — от неостывших ласк — к разлуке
Последний стиснуть в горле крик,
С плеч оторвать вцепившиеся руки
И в прошлое швырнуть все сразу, вмиг.

В глаза поцеловав, как мертвую,
Как материнский перед казнью крест,
Без слов покинуть распростертую
Навек единственную из невест…

Сквозь серые года ненужные
Обрывистой тропой сыпучей
К необрученной моей суженой
Тянулся медленно по кручам.

Ей обреченный — знал заранее:
Нам не любить — друг друга ранить;
Ей не взлететь, подбитой горлице.
Мне одному стареть и горбиться.

На раны — соль,
— Крепчает боль.
Так легче.
— Брось!
Так надо:
— Врозь.

По вольной по дороге
Пойду, посвистывая:
Прочь из моей берлоги,
Тоска неистовая!
Эй, ты там, непутевый,
Садись-ка рядышком.
Скуля, приполз я снова
К веселеньким ребятушкам.
Да не смотри так — князем,
Не хорохорься,
Не то сгребу и — наземь —
— Со мной не ссорься.
В разгул пойду я с вами —
— Пей, купленная.
Чтоб захлестнула память
Дни сгубленные.
Не можешь шире размахнуться —
— Хнычь жалостно впросонках.
Эх, плоская душонка
И мелкая, как блюдце.
В аллею скройся липовую.
Грусти и помни,
Да забирайся, всхлипывая,
В местечко поукромней.

Как скучно с вами, тошно мне…

Через пожары б, вихрем — в сечу,
Всех принимающих навстречу;
С конем — в одно, напружив жилы,
— Бурли, отвага хмельная,
Чтоб острая, свирельная
Мне мозг мой просверлила…

Не убежать уж никуда мне,
Хватиться б головой об камни —
— Лежать распластанному — ниц
Под опахалами ресниц.

Не отпускает даже в логове.
Измаяла.
Недужится тревогою
Душа — больная лань.
Жизнь мою кнутом подхлестывает,
Жизнь непрочную, берестовую…
Или один на острой мысли сталь иди —
— Не выдержишь — погонит на люди.
Так день за днем протискиваюсь туго.
Ползком да помаленьку.
С ступеньки на ступеньку.
— Не отстает подруга.
Ластится, как девица,
По сердцу расстелется
И ну нашептывать:
Напрасны хлопоты твои,
Никуда уж без меня,
Никогда уж не унять.
Станешь милую обнимать,
Опостылит вдруг.
Проберусь и на кровать, —
— Не меняй подруг.
А откуда я, почему с тобой —
— Не дознаешься, не выпытывай.
Коль захочешь, мой родной,
Поведу тебя я в бой —
Забубенную сложить под копытами.
И на виселицу — вместе до помоста,
Как верная жена, хоть без венца.
Не развяжешься со мною, милый, просто,
— Ты и в смерти не найдешь конца.