Джон Китс - Письма
Обзор книги Джон Китс - Письма
Китс Джон
Письма
Джон Китс
Письма
1. ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
Сентябрь 1817 г. Оксфорд
...Вордсворт нередко преподносит нам, хотя и с большим изяществом, сентенции в стиле школьных упражнений по грамматике - вот пример:
Озеро блещет,
Птичка трепещет, etc. {1}
Впрочем, мне кажется, что именно таким образом можно лучше всего описать столь примечательное место, как Оксфорд:
Вот готический стиль:
К небу тянется шпиль,
На колоннах - снятые отцы.
Рядом арка и дом,
5 Арка тронута мхом,
Дом приветствует - "Вильсон. Квасцы".
Студиозусов рой:
Не увидишь порой
Ни единого за день профана;
10 Громоздится собор,
Заливается хор,
Ну и Ректору тоже - осанна!
Очень много травы,
Очень много листвы
15 И оленей - не только для лирики;
И уж если рагу
"Отче наш" на бегу,
И к тарелкам бросаются клирики.
(Перевод Дмитрия Шнеерсона)
2. БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
8 октября 1817 г. Хэмпстед
Хэмпстед. {1} Октябрь, среда.
Дорогой Бейли,
После довольно сносного путешествия - с пересадками из одного экипажа в другой - я добрался до Хэмпстеда и застал братьев дома. Наутро, почувствовав себя вполне прилично, отправился на Лэм-Кондуит-стрит {2} передать твой пакет. Джейн и Марианне гораздо лучше, особенно Марианне: нездоровая припухлость спала у нее с лица; мне показалось, что выглядит она хорошо, хотя и сильно осунулась. Джона я не застал. Крайне огорчен известием о том, что бедняга Раис, во время своей поездки совершенно здоровый, теперь не на шутку болен. Надеюсь, он тебе написал. Из дома Э 19 я направился к Хенту и к Хейдону, которые теперь живут по соседству. Шелли был там. В этом уголке вселенной я решительно ничего не могу разобрать: похоже на то, что все в ссоре со всеми. Вот Хент, обуреваемый энтузиазмом; вот картина Хейдона in statu quo. {in statu quo - в прежнем состоянии (латин.).} Вот Хент расхаживает по мастерской, обрушивая направо и налево немилосердную критику. Вот Хорас Смит, {3} в изнеможении от Хента. "Наша жизнь соткана из различной пряжи". {4} Поскольку Хейдон окончательно перебрался с Мальборо-стрит, пусть Крипс {5} адресует свое письмо на Лиссон-Гров, Норт-Паддингтон. Вчера утром, когда я был у Брауна, зашел Рейнолдс - в веселом расположении духа - и мы приятно провели время, однако ночью ему пришлось возвращаться домой пешком в этакую даль по лютому холоду. Дети миссис Бентли {6} учиняют чудовищный гвалт - и я сожалею, что нельзя перенестись в твою комнату и там писать это письмо. Я испытываю настоящее отвращение к литераторам и не желаю больше ни с кем знаться, кроме Вордсворта - даже с Байроном. Вот пример их дружеских отношений: Хейдон и Хент знают друг друга много лет, а теперь живут pour ainsi dire {pour ainsi dire - если можно так выразиться (франц.).} точно завистливые соседи. Хейдон говорит мне: - Китс, ни под каким видом не показывайте свои стихи Хенту, иначе он повычеркивает половину. Мне сдается, что Хент не прочь, чтобы так и думали. Он встретил в театре Рейнолдса, и Джон сказал ему, что у меня готовы почти четыре тысячи строк. - Ох! говорит Хент, - не будь меня, их было бы семь тысяч. Если он говорит подобные вещи Рейнолдсу, то что же тогда он говорит другим? Не так давно Хейдон получил от некоей дамы письмо с предостережением для меня по тому же поводу. С какой стати я должен думать обо всех этих дрязгах? Суть дела станет тебе ясна из следующего отрывка из письма, которое я написал Джорджу весной: "По твоим словам, я - поэт. Могу ответить только, что поэтическая слава представляется мне головокружительной, даже недостижимой для меня высотой. Во всяком случае, я должен об этом помалкивать, пока не окончу "Эндимиона". Он будет испытанием, пробой сил моего воображения и прежде всего способности к вымыслу (штуки действительно редкой). Мне предстоит извлечь 4000 строк из одного незамысловатого эпизода и наполнить их до краев Поэзией. Когда я размышляю о том, как велика эта задача, исполнение которой приблизит меня к Храму Славы шагов на десять, я твержу сам себе: сохрани бог остаться без этой задачи! Хент говорил, да и другие тоже скажут: к чему корпеть над большой поэмой? На это я должен ответить: разве поклонники поэзии не более по душе некий уголок, где они могут бродить и выбирать местечки себе по вкусу и где образов так много, что иные забываются и кажутся новыми при повторном чтении, и где летом можно пространствовать целую неделю? Разве это не больше им по душе, нежели то, что они успевают пробежать глазами, пока миссис Уильямс еще не спустилась вниз - утром, за час-другой, не долее того? К тому же большая поэма - пробный камень для вымысла, а вымысел я считаю путеводной звездой поэзии, фантазию - парусами, а воображение - кормилом. Разве наши великие поэты всегда писали коротко? Я имею в виду повести в стихах: но, увы, вымысел кажется давно забытой мерой поэтического совершенства. Впрочем, довольно об этом. Я не возложу на себя лавров до тех пор, пока не окончу "Эндимиона" - и надеюсь, что Аполлон не гневается на меня за насмешку над ним в доме Хента". {7}
Ты видишь, Бейли, насколько я независим в своих писаниях. Разубеждения Хента ни к чему не привели; я отказался навестить Шелли, дабы мой кругозор не был ничем скован - а в итоге всего я прослыву eleve {eleve - ученик (франц.).} Хента. Его поправки и вычеркивания в поэме людям знающим сразу бросятся в глаза. Все это, несомненно, мелочи жизни - и я позволяю себе говорить об этом так много только с теми, кто, как я знаю, принимает мое благополучие и мою добрую репутацию близко к сердцу...
3. БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
22 ноября 1817 г. Летерхед {1}
Дорогой Бейли,
Мне хочется как можно скорее разделаться с первой половиной этого нижеследующего письма, ибо дело касается бедного Крипса. - Человека с такой душой, как твоя, письмо подобное хейдоновскому должно было задеть очень больно. - Что чаще всего приводит к ссорам в нашем мире? Все обстоит очень просто: встречаются люди с разным складом ума и им недостает времени понять друг друга - для того чтобы предупредить неожиданные и обидные выходки противной стороны. - Спустя три дня после знакомства с Хейдоном я уже настолько хорошо изучил его, что не удивился бы выпаду вроде того письма, которым он тебя оскорбил. А изучив, не видел бы причины для разрыва с ним, хотя тебя, вероятно, обуревает такое желание. Я хочу посвятить тебя во все свои размышления о гениальности и о жизни сердца, но полагаю, что тебе досконально известны мои самые сокровенные взгляды на сей счет, иначе наше знакомство не было бы столь продолжительным и ты давно перестал бы дорожить моей дружбой. Попутно я должен высказать мысль, которая преследовала меня в последнее время и усилила мою способность к смирению и покорности. Истина заключается в том, что сила Гения действует на скопище неопределившихся умов подобно некоему катализатору, ускоряющему химические реакции, однако сам гений совершенно лишен индивидуальности и сложившегося характера; тех же, у кого развита собственная личность, я бы назвал могучими натурами.
Однако я очертя голову вторгаюсь в область, которой, вне сомнения, не смогу воздать должное даже за пять лет трудов и в трех томах in octavo {in octavo - в восьмую долю листа (латин.).} - особенно если завести разговор о Воображении. - Посему, мой дорогой Бейли, забудь об этом неприятном деле; если возможно, - забудь - беды никакой не случится, - уверяю тебя. На днях я напишу Крипсу с просьбой извещать меня время от времени о себе письмом, где бы я ни находился, - и все пойдет на лад; так что гони прочь раздражение и не думай о холодности, на которую ты натолкнулся со стороны Хейдона. Будь спокоен, мой дорогой друг! Как бы я желал убедиться в том, что всем твоим горестям настал конец и что твои минутные сомнения относительно достоверности воображения оказались столь же преходящими. Я не уверен ни в чем, кроме святости сердечных привязанностей и истинности воображения. То, что воображению предстает как Красота, должно быть истиной - не важно, существовала она до этого или нет; ибо все наши порывы, подобно Любви, способны, как мне кажется, в высших своих проявлениях порождать Красоту подлинную ее сущность. Кстати сказать, мои заветные размышления на эту тему должны быть известны тебе из моей первой книги стихов и по той песне, которую я послал тебе в предыдущем письме: {2} и то и другое - попытка таким вот способом уяснить себе эти вопросы. Воображение можно уподобить сну Адама: {3} он пробудился и увидел, что все это - правда. Я тем ревностней бьюсь над решением этой задачи, что до сих пор не в состоянии постигнуть, каким образом можно придти к истине путем логических рассуждений, - и все-таки, наверное, это обстоит именно так. Неужели даже величайшим философам удавалось достичь цели, не отстранив от себя множества противоречий? Как бы то ни было, я за жизнь чувств, а не мыслей! Жизнь "видение в образе Юности", тень грядущей действительности; и я все более укрепляюсь в другом моем излюбленном тезисе - в том, что. нам суждено испытать земное счастье заново, только еще более прекрасное. Однако подобный удел может выпасть только на долю тех, кто упивается чувством, а не устремляется жадно за истиной, подобно тебе. Притча о сне Адама тут как нельзя более уместна: она словно бы служит подтверждением того, что воображение и его запредельный отблеск - это то же самое, что человеческая жизнь и ее духовное повторение. Но, как я уже говорил, человек, наделенный даже не слишком богатым воображением, вознаграждается тем, что тайная работа фантазии то и дело озаряет его душу. Сравним великое с малым: не случалось ли тебе, услышав знакомую мелодию, спетую дивным голосом в дивном уголке, пережить снова все те же мысли и догадки, которые посещали тебя тогда, когда ты впервые услышал этот голос? Вспомни: разве ты, мысленно рисуя себе лицо певицы, не воображал его себе в минуту восторга более прекрасным, нежели оно могло быть на самом деле? Тогда, высоко вознесенному на крыльях воображения, тебе казалось, что реальный образ совсем близко от тебя и что это прекрасное лицо ты должен увидеть? О, что это за мгновение! Но я то и дело отклоняюсь от темы: бесспорно, сказанное мной выше не вполне приложимо к человеку со сложным мышлением, наделенному воображением и вместе с тем исполненному заботы о его плодах, - к человеку, который живет и чувствами, и рассудком и ум которого с годами не может не стать философским. У тебя по-моему именно такой ум; поэтому для полноты счастья тебе необходимо не только вкушать тот божественный нектар, который я бы назвал воспроизведением наших самых возвышенных мечтаний о неземном, но и расширять свои познания, постигая все сущее. Я рад, что твои занятия успешно продвигаются: до пасхи ты покончишь со своим нудным чтением - и тогда... Хотя мир полон невзгод, у меня нет особых причин думать, что они слишком мне досаждают. Полагаю, Джейн и Марианна лучшего мнения обо мне, чем я заслуживаю. Право же, я не считаю, что болезнь брата связана с моей: подлинная причина известна тебе лучше, чем им, и мне вряд ли придется мучиться подобно тебе. Ты, вероятно, одно время полагал, что на земле существует счастье и что его можно обрести рано или поздно: судя по твоему характеру, ты вряд ли избежал подобного заблуждения. Не помню, чтобы я когда-нибудь в жизни полагался на счастье. Я и не ищу его, если только не испытываю счастья в данную минуту: ничто не трогает меня дольше одного мгновения. Закат утешает меня всегда; и если воробей прыгает под моим окном, я начинаю жить его жизнью и принимаюсь подбирать крошки на тропинке, усыпанной гравием. Вот первое, что приходит мне в голову при известии о постигшем кого-то несчастье: "Ничего не поделаешь, зато он испытает радость от того, что измерит силу своего духа". И я прошу тебя, дорогой Бейли, коли впредь тебе случится заметить во мне холодность, приписывай это не бездушью, но простой рассеянности. Поверь, подчас целыми неделями я пребываю в полнейшем равнодушии, пока не начинаю сомневаться в искренности собственных чувств и принимать всякое их проявление за вымученные театральные слезы. - Моему брату Тому гораздо лучше: он собирается в Девоншир, куда я отправляюсь следом за ним. Сейчас я только что прибыл в Доркинг - переменить обстановка подышать воздухом и пришпорить себя для окончания поэмы, {4} в которой недостает еще 500 строк. Я оказался бы здесь днем раньше, но Рейнолдсы убедили меня задержаться в городе, чтобы навестить твоего приятеля Кристи. {5} Там были Райс {6} и Мартин {7} - мы рассуждали о привидения; Я поговорю с Тейлором и все тебе перескажу, когда, даст бог, приеду на рождество. Непременно разыщу номер "Экзаминера", если удастся. Сердечный привет Глейгу. {8} Привет тебе от братьев и от миссис Бентли.
