Юрий Кукин - Песни

Почему-то вдруг мне стало неспокойно.
Не спалось. Тревогой переполнен.
Вижу: горы подступили ближе
И тоска собакой ноги лижет.
Закурил. Нет, неуютно в мире.
Не могу понять, чем мой покой нарушен.
И вдруг сердцем слышу — носится в эфире:
«SOS! Спасите наши души!
SOS! Спасите наши души!»

Или это город исчезает в море,
Или это мать кричит от горя,
Или где-то люди потеряли веру,
Или вяжут лилипуты Гулливера,
Или где-то полдень превратился в полночь,
Или где-то зло надежду рушит
И зовут, зовут, зовут на помощь:
«SOS! Спасите наши души!
SOS! Спасите наши души!»

Кто-то гибнет, тонет, и зовет, и стонет —
Чей корабль в море погибает?
Или это крик затравленных погоней,
И людей пытают или убивают?
И никак не изменить круговорота,
И нельзя узнать, помочь и сделать лучше…
А во мне все рвется к свету кто-то:
«SOS! Спасите наши души!
SOS! Спасите наши души!

SOS! Спасите наши души!»

И холодно, и ветер, и сумерки в глазах.
Разорванным конвертом закончился азарт.
И новые заботы, и трудно, и легко —
От дома до работы совсем не далеко…

      А все-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето!
      Время летит — не удержать, дело не в этом.
      Среди взволнованных людей
      И в блеске мокрых площадей
      Все-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето.

Проснулся я от радости — ложился спать с печалью,
Сто восемьдесят градусов, помноженных ночами.
Вчера так хмуро было — сегодня день каков!
И снег — всемирной гибелью всех белых мотыльков…

      А все-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето!
      И — не хотят — листья летят, сорваны ветром.
      Среди осенней кутерьмы
      И жизнерадостной зимы
      Все-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето.

Однажды было лето — оно внезапно началось.
Однажды было лето — оно так много значило.
Однажды было лето, что в памяти меняется,
Однажды было лето, оно не повторяется.

      А все-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето…
      Время летит — не удержать, дело не в этом.
      Когда в душе осенний дождь
      И ничего уже не ждешь —
      Все-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето.

Черт возьми, я ужасно завидую
Тем, кто счастье находит в горах.
Не подам, раньше думал, и вида я,
А сейчас признаю: я не прав.
Этой страшно таинственной сложности
Ваших трудных небесных дорог
И внезапно возникшей серьезности,
От которой в груди холодок.

Вашим триконям — грохот божественный! —
И веревкам, очкам, рюкзакам,
И девицам, не очень-то женственным,
И хохочущим мужикам.
И законченности облегчения —
Я ведь тоже стоял наверху, —
Наслаждению после мучения,
Ведь вершина подобна стиху.

Беспредельно счастливой усталости,
Когда в лагерь спускаетесь вниз,
И тому, что у вас нету старости, —
Горы вечно зовут вас: «Вернись!»
И носам, облупившимся начисто,
И запекшейся темени губ.
Извините меня за чудачество.
Дайте, я понесу ледоруб.

А мне порою так бывает тошно,
Что хоть беги, куда глаза глядят.
И что живу все так же суматошно
И столько лет ищу, не находя.

      И что покоя нет, да нет и песен.
      Зато как много запертых дверей.
      Чудес не будет. Мир ужасно тесен.
      И ночи тянутся, и дни бегут быстрей.

Ушел мой друг, его не забываю.
Но гаснут, как писал он, миражи.
И мне порою тошно так бывает,
Что трудно жить, но очень надо жить.

      А мне порою так бывает тошно,
      Что хоть беги, куда глаза глядят.
      И что живу все так же суматошно
      И столько лет ищу, не находя.

«Ну что, Борода, надоело наверно,
И ночь без конца и всё те же друзья?»
«Да нет, — ты ответишь, — обыкновенно.
А как же иначе, иначе нельзя».

      Давай же споём под гитарные струны
      Про то, что у нас тоже всё-таки есть.
      И грусть о подругах не так уж и юных,
      О солнечных днях экзотических мест.

Сегодня твоё отмечаем рожденье,
А ты для чего появился на свет?
Да, чтобы усталость ночного хожденья
В палатке тушить огоньком сигарет.

      Давай же споём под гитарные струны
      Про то, что у нас под ногами не льды.
      А грусть о подругах по прежнему юных
      И наши следы, да медвежьи следы.

Забавляешься водой,
Как женою молодой.

То обнимешь, то от скуки
Вдруг пошлепаешь слегка
И лежишь, раскинув руки,
Созерцая облака.

      То, забыв про всё на свете,
      Окунешься с головой
      И ни зной тебе, ни ветер.
      Море Черное, я твой.

У тебя на дне, наверно
Есть большие города
И вчера сюда, примерно
С неба падала звезда.

      Разыщите эти звезды
      В полутемной глубине,
      Подарите эти звёзды
      Всем, а в том числе и мне.

Я возьму и увезу
И развешу их в лесу,
И к себе возьму домой —
Море Черное, я твой.

С одним человеком случилась беда —
Друзья от него отказались,
Не стали его приглашать никуда,
Исчезли и не появлялись.

Знакомые просто забыли его,
В семье уважать перестали.
Он очень тоскует и нет никого,
Кто спас бы его от печали.

Он книжки читает, он грустно живёт,
О помощи даже не просит.
И я вам скажу — это каждого ждёт,
Кто пить неожиданно бросит!

Вы простите, я дам вам совет,
Хотя может быть нет в нем резона,
Никогда не берите билет,
Если в нем не указана зона.

Мне однажды достался такой,
Вот и еду, и еду по свету.
И мне прошлое машет рукой,
И конца этим странствиям нету.

В поездах я встречаю рассвет,
Без грозы в мир бросаюсь озона.
Никогда не берите билет,
Если в нем не указана зона.

Первый пояс — девяностый пояс,
Сколько раз мне этот выбор нужен.
Вот стою, держу билет на поезд,
Знаю: пояс больше — пояс туже.

      Знаю то, что в рай не попаду я,
      Лишь в одном я не совсем уверен:
      Неужели сам себя найду я
      Там, где я когда-то был потерян.

Там, где гор кольцо за горло держит,
Там, где память женскими руками
Гладит и баюкает надежду,
Дразнит и ласкает облаками.

      Путь пока мой был не очень труден,
      Я ведь не заглядывал в учебник.
      Город, город, как ты изумруден!
      Был бы я твой собственный волшебник.

Я б дома построил из общенья,
Мысли сделал бы из пихт таежных
И велел считать бы нарушеньем,
Если кто-то ходит осторожно.

      И блюстителям дал б тоже дело —
      Всех беречь, а также, если мало,
      Наблюдать, удачно ль солнце село
      И, опять же, вовремя ли встало.

Взрослых научил бы детским песням,
Ну а взрослым песням — пионеров.
И меня бы слопали туземцы —
Они любят есть миссионеров.

      Первый пояс — девяностый пояс,
      Ничего, я как-нибудь устроюсь.
      Вот стою, держу билет на поезд.
      Загудит — уеду, успокоюсь.