Михаил Грушевский - Звезды. Неизвестные истории про известных людей
2
Мне было одиннадцать лет, а в этом возрасте мальчики никак не реагируют на то, что им говорят родители. Ну, Суворовское училище – так Суворовское училище. У деда было пятеро сыновей, и четверо из них были военными. А среди внуков никто по военной линии идти не собирался. Решение было принято: я строптивый, у меня непростой характер, мягко говоря. Значит, меня исправит военная служба. Мама, конечно, была взволнована, она была против моего отлучения от дома, но аргумент был внятный – и Пушкин, и Лермонтов, и вся русская интеллигенция имела военное образование. Семь лет я провел в Суворовском училище.
Там была интернатская жизнь. Вся неделя проходила внутри этого заведения. Если ты хорошо себя вел всю неделю, тебя могли отпустить в увольнение на субботу и воскресенье, и ты мог одну ночь провести дома. Но у меня почти никогда так не складывалось, и я уходил в самоволку. Мы передавали записки через забор: так общались с девушками, когда не удавалось уйти в самоволку. Бегали знакомиться с девчонками в детский парк, дрались с местной филевской шпаной. Наматывали традиционно ремни на руки – и шли в бой.
3
В знаменитом «Доме на набережной» жило много молодежи моего возраста. В этом доме репетировала «Машина времени» – у Юры Борзова была огромная квартира. Его папа был маршалом морской авиации. Кроме того, там жил Гриша Орджоникидзе, который играл у нас на басе. Этот дом был основной рок-н-ролльной репетиционной базой. А играли мы на вечеринках, в школах, нам даже что-то платили. Это была странная эпопея, связанная с нашим сумасшествием на почве рок-музыки.
Во дворике были еще и знаменитые «Дары Кремля», или, как их называли, «Цена молчанию», – в то время тому, кто играл в режимные игры, выдавали паек. Мы жили на десятом этаже, а в том же дворе, но с другой стороны, жила семья Орджоникидзе. И я очень дружил с Гришей Орджоникидзе, мы вместе играли разную музычку, вместе хулиганили. У моего папы была коллекция оружия. Все летчики были бравые. Он был охотник и гонщик, очень быстро ездил на машинах. Я взял у него винтовку, позвонил Грише, говорю: «Ты сейчас в какой комнате?» Он говорит: «Вот в этой». Я ему: «Тогда ты в ту не заходи, я сейчас дырочку тебе в стекле сделаю. А потом зайди, посмотришь: я правильно попал?» Он говорит: «Какую дырочку?» Я: «У тебя там никого нет в той комнате?» И выстрелил. Он заходит туда – дыры в стеклах. Мы так хулиганили. А потом дохулиганились до того, что большой компанией на даче устроили стрельбище. Рядом были охраняемые государственные дачи. Нас захватил Комитет государственной безопасности: нам вывернули руки и увезли. Были допросы в подземельях. Когда они выяснили, что это просто хулиганство, то у нас отобрали ружья. И музыка кончилась.
4
Когда Гагарин полетел в космос, я смотрел по телевизору прямую трансляцию. Картина была настолько сюрреалистическая и трогательная, что я расчувствовался и всю ночь клеил из фольги ракету. На Воробьевском шоссе есть гостевые особняки. Я узнал, что туда после полета приезжает Гагарин. Я узнал это через КГБ-шников, которые знали меня с детства. Склеив ракету, я перелез через забор туда, куда его привезли. И неожиданно вошел в особняк к Гагарину. Спросил: «А где Гагарин?» С лестницы спустился Юрий Гагарин. Взял у меня ракету в подарок, расчувствовался. В ответ он мне подарил открытку, на которой написал: «Обещаю тебе, что ровно через столько лет, сколько тебе сейчас, мы вместе полетим в космос!» Я начал считать: мне было девять лет, 9+9=18. Я очень хотел в космос. Обрадовался: стало понятно, кем я буду в жизни. Ведь у меня не было никакого явного призвания, я не понимал, чего мне надо в жизни.
Я решил, что Институт иностранных языков, а потом МГУ – это гуманитарные заведения, которые дают хорошее образование. Я поступал, как все поступают. А перешел в МГУ, потому что очень плохо учился. Семь лет я провел без девчонок, только в самоволках их и видел. А на переводческом были одни девушки. И все до одной красавицы. Я не знал, как учиться. На первом этаже был сачкодром, где мы собирались и решали, куда идем. Подниматься на второй этаж на занятия случалось редко. Мы собирались в институте для того, чтобы сориентироваться, как дальше действовать. Потом оказалось, что надо еще сдавать экзамены. В течение года это не приходило в голову. И когда стало ясно, что выйти из этой ситуации будет сложно, я решил начать жизнь заново. И перевелся в МГУ с потерей года.
5
МГУ связан не только с учебой, но и с музыкой. У меня была странная ситуация с музыкой. Мама имела классическое образование, и в доме бывали великие музыканты: Коган, Шнитке, Свиридов, Бабаджанян. Мама близко дружила с Рихтером, с Ойстрахом, с Шостаковичем. Я тоже видел этих людей, но это никак не было связано с моим будущим. А потом мама решила внедрить в меня музыкальную линию, и моим первым учителем стал Бабаджанян, который занимался со мной на фортепиано. Все время, как только он отворачивался, я начинал играть джаз. Я по сей день не умею играть джаз, поэтому я не знаю, что я там играл.
А потом случилось страшное – я услышал рок-н-ролл. Взял гитару, тогда были только семиструнные, поэтому мы седьмую струну – самую толстую – загибали спичкой за гриф. А оставшиеся шесть мы настраивали правильным образом. Первую группу – «Чародей» – я сделал в Суворовском училище, это был 1963 или 1964 год. Мы играли что-то непонятное, но поражали всех на вечеринках. Мы сделали группу во дворе, где я жил, в доме на набережной. Наша группа репетировала в подвале. Мы ее очень смешно назвали – «Политбюро», потому что у нас была куча фамилий, которые ассоциировались с политикой. А потом, когда поступил в иняз, меня пригласили в группу «Блики». Я с ними играл год, но они уже заканчивали иняз, а я только поступил. Я понимал, что они уйдут, и не будет никакой группы. И параллельно начал делать свою группу «Цветы». Сначала в «Цветах» было четыре человека, и где-то на конкурсе студенческих ансамблей мы завоевали право выпустить гибкую пластиночку в фирме «Мелодия».
Елена Образцова
Елена Васильевна Образцова родилась 7 июля 1939 года в Ленинграде.
Выпускница Ленинградской государственной консерватории имени Римского-Корсакова. Лауреат Ленинской и Государственной премий СССР. Лауреат Международного конкурса имени Чайковского.
Народная артистка СССР. Звезда мировой оперной сцены.
1
Санкт-Петербург – город, где я родилась, училась и где прошла вся моя бессознательная жизнь. Меня все называли Лялька. Я была совсем малюсенькая, но помню, как меня клюнул петух. Меня позвала мама, я побежала, а за мной погнался и клюнул в ногу петух. Это воспоминание у меня осталось на всю жизнь, хотя мне было 2,5 года. А потом, когда началась война, мы бежали в бомбоубежище и на лестнице наткнулись на труп. Мы привыкли к трупам, было не страшно, но надо было через него перепрыгнуть. А мне было никак этого не сделать. И помню, мама сказала: «Смотри, не наступи». Мы сидели дома, началась бомбежка, и мы решили, что наш дом развалился. А развалился дом напротив. Когда меня приносили в бомбоубежище, я жутко орала: «Мне воченно хочется хлебца!» И все говорили: «Уберите эту крикуху, опять ее принесли». Я думаю, что я там и начала петь, я там «разорала» легкие.
Случилось так, что надо было уезжать по «Дороге жизни», а лед уже местами треснул. Две машины перед нами упали в воду. В наш грузовик набили столько людей, что мы стоя ехали до Вологодской области. Машина не останавливалась, боялись, что она превратится в мишень и в нас попадет бомба. Мама меня прижимала телом прямо к кабине. А я все съезжала, съезжала. Я боялась, что сползу вниз, а там на меня наступят люди. Потом мы приехали в Вологодскую область. Хозяйка нам почему-то дала очистки от картошки. Я такая маленькая была, а подумала: «Надо же, мы так голодали, а нам картошки не дали, а дали очистки». Хотя все были счастливы до потери сознания.
Во время блокады приехал папин брат и привез нам бутылку водки и банку тушенки. Я помню, что мама все спрятала от нас и сказала, что откроем, когда будет Новый год. Когда наступил Новый год, мама с Тасей сделали из налима такой большущий пирог. И уже просто невозможно было ждать, но мама с Тасей налили по рюмочке водки и пошли поздравлять хозяйку. А мы с сестрой Марьяшкой допили всю водку, съели весь пирог и всю тушенку. Я сидела на окне и пела: «Завертелись, закружились провода, мы такого не видали никогда!» Нас спасла водка, иначе у нас бы был заворот кишок, мы могли бы умереть от этого пирога. А водка нас спасла.
2
На улице Маяковского, 38 была квартира нашего деда. У нас было десять комнат, а когда мы приехали из эвакуации, осталось только три. Папа, папин брат и папина сестра – оставили по одной комнате каждому. У нас не было никакой мебели, только между окон остался мой слон в колясочке. И мама сказала: «Раз слон остался, ты будешь счастливая». У меня вообще не было никаких игрушек. Этот слон, который остался между окон, потом тоже пропал. Но у меня был маленький бобка, который до сих пор живет со мной. Он старше меня, потому что мамочка его купила, когда я у нее сидела в животике. И потом я с ним уже не расставалась. Это единственная в моей жизни игрушка, с которой я выросла.
