Евгений Татарский - Записки кинорежиссера о многих и немного о себе
Мне было все равно, честно говоря. Даже было приятно: значит, точно мы попали! Ему было сильно неприятно, ему сильно не понравилось! Когда он лучезарно улыбался, он наверно думал: «Привезли картину, посвященную Октябрю, у режиссера „Аврора“ выстрелит, матросы пойдут в бой на Зимний дворец». А ничего этого не было. Купе поезда, где все друг друга предают и фальшивят, от начала до конца. Вот и все.
Замечательно сыграла Люба Малиновская в этом фильме. Артисты там все достойные были. Пастухов играл доктора, Юра Богатырев – директора, администратора играл Стас Садальский, начальника поезда – Куравлев, проводницу – Ирка Ракшина. Каждый был на своем месте, такая коммуналка советская в одном вагоне. Все было по делу. Поэтому румыны с восторгом все воспринимали. И много позже мне на «Мосфильме» сказал один мной очень уважаемый человек:
– Женька! Замечательное ты кино снял – самое то, и в самое время!
Он несколько раз, встречая меня, говорил:
– Я знал, что ты хороший режиссер, но чтобы вот так!..
Так он проникся.
«Пьющие кровь»
Однажды мой московский друг, писатель и сценарист Артур Сергеевич Макаров, предложил мне:
– Женька! Ты несколько раз просил меня переписать чужие сценарии, а ты не хочешь один раз попросить написать сценарий для тебя?
Я говорю:
– Хочу!
– Давай возьмем Алексея Толстого «Упырь»? Мне всегда нравилась это повесть.
– Давай!
Он написал сценарий, привез его и спросил:
– А как мы назовем? «Упырь» – как-то нехорошо…
Я говорю:
– Упыри – это те, кто пьет кровь! Давай сделаем обратный перевод с английского, и получится «Пьющие кровь»!
Ему очень понравилась эта идея. И мы назвали сценарий «Пьющие кровь». На главную роль я решил пригласить Марину Влади.
Я позвонил. Марина воркующим голосом спросила:
– У вас деньги есть на мою оплату?
Я говорю:
– Марина, найдем чего-нибудь! Сегодня нет, но завтра найдем!
– Когда у тебя определится что-то, приезжай в Париж!
Ей просто сказать. Она барышня европейская. Хочет, приезжает в Москву, хочет, приезжает в Париж. Правда, в это время и нам уже было проще…
Начали искать деньги. К счастью, деньги частично дал «Ленфильм», а частично несколько спонсоров. Спонсоры поставили одно условие:
– Ты нам отдаешь деньги такого-то числа, если нет, то с процентами!
– Хорошо.
А один ленинградский спонсор дал мне валюту. Я понимал, что Марине нужна валюта. Это тогда не так просто было, как сейчас: пошел в банк, поменял рубли на доллары. И потом, мне хотелось снять хотя бы натуру в Италии, поскольку часть действия фильма происходит в старом итальянском замке. Я понимал, что интерьеры можно снять и в России, замечательный Исаак Михайлович Каплан построит мне декорации. А вот экстерьеры я хотел снимать в Италии.
Деньги небольшие, и я слетал в Париж… Поговорил с Мариной. Я держал ее за руку, внимательно смотрел в глаза и обещал манну небесную, как только мы снимем это кино. Ей «манны небесные» были не нужны, а вот «Роман императрицы»!.. Она очень хотела там сняться. Я обещал: «Тут же начнем снимать „Последний роман императрицы“!» Договорились.
Она сказала:
– Я денег с вас не возьму за работу. Но заплатите моему агенту, иначе будет скандал.
Мне были непонятны их взаимоотношения, но я пришел к ее агенту и объяснил, что так и так, столько-то времени Марина будет занята, мы ей заплатим такую-то сумму. Вам заплатим проценты, сколько? Она назвала сумму. Я тут же телефонировал в Ленинград Голутве – директору киностудии, и он отправил эти деньги агенту.
Все успокоилось, или, как принято теперь говорить, «устаканилось», и мы начали готовиться к съемкам.
Приехали в Италию, туда же прилетела Марина, начали снимать.
Артисты были хорошие, но фамилию одного из них не помню, честно. Но ведь суть не в фамилии, а в том, что он оказался пьяницей. Обязательно среди актерского коллектива встречается один беспробудный пьяница. Я спрашиваю ассистентов:
– А где Пупкин?
– Ой… Пупкин жестоко пьет, закрывшись в номере.
За две недели пребывания в Риме он ни разу не вышел из номера. Только на съемку, когда я его вывозил, и все. Ни разу не вышел на улицу подышать воздухом, посмотреть по сторонам, ничего! Вот такой бедолага! Со своеобразной внешностью, не среднеарифметической, он был нужен в этом фильме. И, наверное, был бы нужен во многих других фильмах. Но очевидно, его уже знали на киностудиях. В кино я его больше не видел.
Скоро Марина прилетела в Рим, чтобы познакомить меня со своим итальянским продюсером, с которым она всегда работала. Задача состояла в том, чтобы его заинтересовать сценарием «Последний роман императрицы».
Пошли к продюсеру. У меня был переведенный на французский язык сценарий. Я отдал его итальянцу и «танцевал вприсядку, и кое-чего пел», чтобы рассказать ему, каким я вижу этот фильм.
Он сказал, что ему все это нравится и что если какой-нибудь итальянский канал возьмется работать над этим проектом, то он готов.
– Лучше RAI Uno. А один я не могу!
Так договорились, но ни во что это не вылилось.
«Пьющие кровь» мы потом доснимали в Ленинграде. Марина смешно снималась. В рассказе Алексея Толстого «Упырь» хоть не старославянский, но стилизованный язык, довольно сложный и многословный. А она хорошо говорит по-русски, с легким акцентом. Но я уже столкнулся с Банионисом, та же история. Кажется легко, но на самом деле читать и запоминать чужой текст – крайне сложно. И ей было очень сложно запомнить текст, я начал тихонечко ей подсказывать из-за камеры.
Закончился съемочный день. Она говорит:
– Ты так хорошо играешь! Давай мы так весь фильм будем!
Я говорю:
– Нет уж, черта с два! Лучше ты учи текст!
Но и потом я ей подыгрывал, причем не механическим голосом, а направляя, как и что ей играть. Вот такая была практика.
Мы долго искали девчонку на роль вампирши. Нашли. Девочка с такими замечательными синими глазами! Ее звали Марина Майко. Она была женой Харатьяна.
– Откуда ты взялась такая? – спросил я ее.
– Я вице-мисс конкурса красоты! – ответила она.
Это прозвучало так трогательно, совсем по-детски.
Художник-фотограф Анатолий Сягин, когда делал буклет для фильма, спросил меня:
– Можно, я пофантазирую?
Я разрешил:
– Фантазируй!
Он пофантазировал. Марину Майко он выкрасил в черный цвет и сделал ей для контраста красные глаза. Забавный получился портрет!
У меня на даче висит портрет Марины Майко с того буклета: черная вампирша с красными глазками.
Итальянские друзья
Мы тихо мирно снимали в Италии. Я привез с собой довольно большую советскую группу. Это костюмеры, гримеры, ассистенты оператора…
Итальянский продюсер, который с нами работал, просил меня заехать к нему в офис. Я заехал, он спросил:
– Скажи мне, зачем ты их всех привез?
Я говорю:
– Ну, как тебе сказать, Марчелло, мне хотелось их чем-то наградить. Работают-то все за копейки!
– Это да, – согласился он, – но я тебе должен сказать, если бы ты их не взял, то я тебе дал таких же точно итальянских! А это… – он быстро посчитал на машинке, – …экономия нескольких тысяч долларов!
Естественно, нет трат на суточные, самолеты.
– Мы бы их взяли и разделили!
Я говорю:
– Это, Марчелло, не ко мне! Мы никогда бы их не взяли и не поделили. Я бы их отдал своему спонсору, и студия и я не были бы должны!
Он перевел это в шутку. Хотя я видел по глазам, что он не шутил.
Мы сняли фильм. Группа погуляла по Риму.
У меня в декорации стояли скульптуры из гипса, сделанные в цеху студии «Ленфильм». Но выполнены они были очень качественно! Цеха студии вообще замечательно работали. А я на этой картине подружился с итальянским консулом. Его жена, англичанка, занималась живописью. У нее было художественное образование. И она попросила:
– Нельзя ли прийти на съемку посмотреть?
– Конечно, можно!
Они приехали и вдруг она увидела скульптуры, которые стояли в декорации.
– Ой, какие славные, я хочу такие!
Я говорю:
– У вас есть дача здесь под Ленинградом?
– Нет, у меня нигде нет дачи!
– Если бы была дача, я бы после съемки их вам подарил!
– А я их поставлю в консульстве!
– Договорились! Когда закончим снимать, мы вам их подарим!
Обычно декорации уничтожаются после съемки, но эти скульптуры я ей подарил.
Как-то на день независимости Италии они пригласили меня к себе. Это было здесь, в Ленинграде, и это был не официальный прием, а просто «приходи к нам на обед». Я приехал в консульство на Театральной площади. И когда я поднимался по лестнице, то увидел две скульптуры из нашей декорации, а выше стояли еще две скульптуры.
Я никогда больше не был там и не знаю, возможно, после отъезда консула Ди Мартино и его супруги их выбросили…
А когда в 1991 году у нас была стрельба, но еще не было путча и ГКЧП, раздался звонок. Женский голос сказал:
– Господин Татарский, это вас беспокоят из итальянского консульства. Господин Ди Мартино очень просит вас заехать!
