Фридрих Дюрренматт - Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы
Писатель. Меня это не интересует.
Режиссер. Вы уклоняетесь от ответа.
Писатель. Могу только сказать, что он на самом деле существует в нашей истории.
Режиссер. Мне надо знать точнее.
Писатель. А вы педант.
Режиссер. Я не педант, я режиссер.
Писатель. Ну, Бог с вами. Представим себе маленький замок в стиле рококо, украшенные лепниной стены и потолки, зал заседаний, в котором стоит довольно аляповатая статуя богини правосудия; замок наполовину скрыт высокими деревьями парка — кедрами, акациями, елями; в дни заседаний под деревьями стоят черные лимузины судей. Откуда-то долетает стук дятла, по вечерам кукует кукушка, сквозь заросли пробиваются солнечные лучи, сверкает серебро фонтана.
Режиссер. Прямо как во сне.
Писатель. Вот именно: как во сне.
Режиссер. И этот высший орган приговорил нашего героя к смерти?
Писатель. Выходит, да.
Режиссер. Только потому, что все люди заслуживают смертной казни?
Писатель. Так он утверждает.
Режиссер. Но ведь эти слова нельзя понимать буквально.
Писатель. Высший суд понимает их буквально.
Режиссер. Как вы собираетесь продолжить действие?
Писатель. Должен признаться, я имею о нем только самое общее представление. Мне кажется, в дом ворвутся люди и от имени высшего суда арестуют мужчину.
Режиссер. А двойник?
Писатель. Двойник исчез. Ворвавшиеся отводят мужчину в тюрьму. Он уверяет их, что ни в чем не виноват, но они лишь пожимают плечами. Он протестует, но его не слушают.
Режиссер. Пусть наймет адвоката.
Писатель. Адвокаты отказываются его защищать, так как преступление не вызывает сомнения и приговор вынесен. Нельзя же принимать всерьез утверждения, что убийство совершил двойник.
Режиссер. Значит, о существовании двойника знают только мужчина и высший суд?
Писатель. Только они, и никто больше.
Режиссер. Он может апеллировать к высшему суду.
Писатель. Высший суд не рассматривает апелляций.
Режиссер. Вы внушаете мне странное мнение об этом учреждении.
Писатель. Я ничего не могу изменить.
Режиссер. При столь возмутительном состоянии правосудия в этой стране мужчина и дальше будет клясться в своей невиновности.
Писатель. Он кричит не переставая в темноту своей тюремной камеры, что он не виновен.
Мужчина. Я ни в чем не виноват — это все, что я могу сказать. Я знаю, мне никто не верит, уши моих судей глухи, как эти стены. Но я не виноват. Я человек, как и каждый из вас. Я встаю по утрам и целый день занимаюсь то тем, то этим, зарабатываю, чтобы есть, и ем, чтобы зарабатывать. А когда выпадают мгновения радости, я радуюсь им.
Прошу вас, не спрашивайте, почему я здесь, в этих голых каменных стенах, — я и сам не знаю. Могу только повторить, что я ни в чем не виноват и что я не убивал. Как я мог убить, разве могли совершить убийство эта руки, привыкшие к ежедневному труду ради пропитания? Я знаю, каждый, кто слушает меня, может подумать, что я обманщик, трус или несчастный безумец. Я не виноват. Я буду снова и снова выкрикивать эти слова в темноту ночи: я не виноват! Эти слова придают мне силы, они помогают мне защитить себя перед Богом и судьями: я не виноват!
Режиссер. Он прав. Все видят, что он прав.
Писатель. Наступает последняя ночь перед казнью. Он лежит на нарах, повернувшись лицом к двери. Дверь открывается. В проеме, постепенно материализуясь из мрака, возникает двойник.
Мужчина. Опять вы пришли ко мне?
Двойник. Я снова у вас.
Мужчина. Что еще надо вам от меня, осужденного на смерть?
Писатель. Оба говорят слишком патетически. Слишком прочувствованно.
Режиссер. Слишком патетически? Слишком прочувствованно?
Писатель. Им надо говорить спокойнее, яснее. Речь идет о деле, а не о чувствах.
Режиссер. Как вам будет угодно. Пожалуйста. Они будут говорить так, будто речь идет о какой-нибудь банковской операции.
Мужчина. Опять вы пришли ко мне?
Двойник. Я снова у вас.
Мужчина. Что еще надо вам от меня, осужденного на смерть?
Двойник. Я пришел, чтобы услышать от вас признание своей вины.
Мужчина. Я должен умереть. Я не могу защитить себя. Но, и умирая, я буду кричать: я не виноват!
Двойник. Значит, вы настаиваете на своей невиновности?
Мужчина. Я не убивал.
Двойник снимает с него кандалы.
Вы снимаете с меня кандалы?
Двойник. Поднимайтесь!
Мужчина. Куда вы меня ведете?
Двойник. Пусть вас это не волнует.
Мужчина. Кто вам позволил снять с меня оковы?
Двойник. Я действую от имени высшего суда. Идемте со мной. Мы уже миновали длинный коридор и спускаемся по лестнице.
Шаги.
Мужчина. Мы спускаемся по лестнице, и никто нас не останавливает, не видно ни одного надзирателя. Что нужно от меня высшему суду?
Двойник. Раз вы отрицаете свою вину, высший суд передал вас мне.
Шаги.
Мужчина. Мы миновали двор, огромные ворота тюрьмы открываются сами собой.
Шаги.
Двойник. Мы выходим на пустынные улицы и площади. Еще этой ночью вы поймете, что заслуживаете смертной казни.
Шаги.
Мужчина. Каким образом я это сделаю?
Шаги.
Двойник. Вы убьете человека.
Шаги.
Мужчина. Я не убийца.
Шаги.
Двойник. Откуда вы знаете, что скрывается внутри вас? Ни один человек не знает себя. Вы будете действовать по собственной воле и станете убийцей.
Шаги.
Мужчина. Кого же я убью?
Шаги.
Двойник. Зачем вам это знать?
Шаги.
Мужчина. Я хочу знать.
Шаги.
Двойник. Вы убьете меня.
Шаги.
Мужчина. Я никогда не убью человека. Клянусь этой ночью и этим небом: я никогда не убью человека!
Шаги.
Двойник. О чем вы подумали, когда я вошел в вашу камеру?
Шаги.
Мужчина. Как вы догадались?
Шаги.
Двойник. Я знаю ваши мысли.
Шаги.
Режиссер. Шаги, одни только шаги. Рассказывайте дальше.
Писатель. Мужчина следует за своим двойником, который ведет его по пустынным улицам большого города, по безлюдным паркам, а потом по кварталам, в которых мужчина никогда не бывал и о которых никогда не слыхал. Старинные дома с необычными фронтонами, острые зубцы, выделяющиеся на фоне неба, стрельчатые готические своды, покрытые странными росписями фасады. На улицах пусто и тихо, слышен только звук шагов мужчины и двойника. Дома старые, ветхие, мужчина замечает приметы давно прошедших времен. Окна зияют пустотой или занавешены шкурами. Но дом, куда они входят, не имеет выходящих на улицу окон, хотя обветшавший, лишенный каких бы то ни было украшений фасад этого дома огромной серой массой нависает над мостовой. Его прорезает одна-единственная дверь, низкая и широкая; она напоминает ярмо, так как порог находится ниже уровня улицы.
Режиссер. Прямо как во сне.
Слышно, как открывается дверь.
Двойник. Осторожнее, не упадите.
Мужчина. Где мы?
Двойник. В самом сердце города. Сейчас я закрою дверь.
Мужчина. Стало темно.
Двойник. Зал освещен. Еще немного — и мы уводим свет.
Мужчина. Это ваш дом?
Двойник. Мой. Пожалуйте в большой зал.
Мужчина. Массивный деревянный стол с гладкой столешницей, на стенах потемневшие от времени картины.
Двойник. Не так уж часто жертвы приглашают к себе своих убийц. Я рад вас видеть в моем доме.
Мужчина. Я в вашей власти.
Двойник. Прошу вас, взгляните на лестницу, ведущую наверх.
Мужчина. Лестница ведет на галерею, которая теряется в темноте.
Двойник. Там вас ждут.
Мужчина. Я вижу женщину, медленно выходящую из темноты.
Двойник. Она остановилась на верхней ступеньке лестницы и смотрит на вас.
Мужчина. Она смотрит мне прямо в глаза.
Двойник. Разве она не прекрасна?
